–Это Люся. Я фотографировал… Угощайся. Нам еще о многом надо поговорить…
Дождался, когда Пауль устроится в кресле и сел на диван. Вытащил из бумажника фотографию чернявого небритого мужика и протянул приятелю:
– Это и есть Аслан Сидаев. – Следом протянул российский паспорт: – Вот твои новые документы, но и немецкий паспорт прихватишь. Понадобится… Главное, пройти сейчас таможню. Постарайся поменьше разговаривать и лучше коротко.
Пауль возмутился:
– Почему?! Я же с детства знаю русский!
Ганс с удовольствием глотнул кофе и возразил, взглянув на него с иронией:
– Хоть ты и говоришь с детства по-русски, я скажу тебе лишь одну вещь – ты все равно не сможешь изъясняться так, как они! У них свои обороты речи и весьма далекие от литературных! В общем, продолжаю… Твоя главная задача, пробраться в район Центрального рынка. Там тебя должны заметить люди полевого командира Абу-Идриса. Они свяжутся потом с Асланом…
Грассер перебил приятеля:
– Почему не со мной?
– В целях конспирации. На этом рынке проходит граница Октябрьского и Ленинского районов. Там происходят основные действия и работают повстанческие группировки. Русские называют их незаконные военные формирования или НВФ. Тебя познакомят с командирами основных группировок, но не это главное…
Ганс допил кофе и налил себе еще чашечку. Плеснул молока и внимательно поглядел на задумчивое лицо Пауля:
– По переданным мне данным, в Чечне активно действует разведподразделение русских. Командует ими полковник с интересным позывным – «Канарис». Собери о нем информацию. Если удастся, засними работу русской разведки. После чего тебя отправят в горный Веденский район, где и встретишься с Абу-Идрисом. Снимешь интервью с ним…
Гейдебрехт встал:
– У тебя есть что-нибудь попроще из одежды? Скажем, джинсовый костюм и тенниска или свитер? По моим сведениям на юге все еще тепло.
Пауль кивнул. Одним глотком осушил чашку и открыл чемодан:
– Конечно. Я захватил много одежды…
Ганс вздохнул, взглянув на вещи:
– Тогда переоденься. Чечня – это не Москва и Гамбург. Там тебе костюмы с галстуками уж точно не понадобятся. Лучше бы ты приобрел здесь камуфляж и берцы, а не эти кроссовочки. Меня предупредили умные люди… – Указал рукой на тщательно запакованные в полиэтилен кроссовки: – И вообще, оставь половину вещей у меня.
Грассер растерялся, стаскивая с себя рубашку от Армани:
– Тогда я не знаю, что брать…
Приятель решительно склонился над его чемоданом на колесиках. Вскоре в кресле лежала небольшая стопка одежды, маленькая видеокамера и профессиональная кинокамера, все остальное вновь было забито в чемодан. Гейдебрехт вздохнул и притащил из прихожей спортивную сумку. Старательно запаковал отложенные вещи и повернулся к Паулю, стоявшему теперь в синих джинсах и белом свитере:
– Больше не потребуется. В крайнем случае купишь там. Нам пора. По дороге заедем на рынок: купишь камуфляж и шнурованные сапоги. Заодно посмотрим, признают в тебе иностранца русские продавцы или нет?
Пауль закинул спортивную сумку на плечо и вышел вслед за Гансом из квартиры. Но все обошлось. Правда, Грассер все же принял к сведению слова приятеля и постарался говорить мало и коротко. Через два часа Петров Сергей Иванович улетел в Беслан. Его провожал молодой мужчина в темной одежде, простоявший у стекла до самого взлета…
Северный Кавказ встретил теплом. Пауль снял с себя джинсовую куртку еще в самолете. Он сразу узнал среди встречавшей толпы Аслана Сидаева, хотя он был на этот раз тщательно выбрит. Аслан стоял чуть в стороне от остальных, одетый, несмотря на жару, в черные брюки и темную рубашку с коротким рукавом. Ему было не больше двадцати пяти лет. Видимо и он уже видел фотографию Грассера. Широко улыбаясь, шагнул навстречу. С сильным акцентом сказал:
– Сэргэй! Ну, наканэц-та прилэтэл, дарагой!
Крепко обнял, похлопывая по плечам и спине. Паулю ничего не оставалось делать, как обхватить чеченца за плечи и улыбнуться в ответ. Подхватив багаж гостя, Сидаев направился к выходу с аэровокзала. Не переставая улыбаться, сказал все с тем же акцентом:
– Все падгатовлэно для завтрашнэй паездкы в Джохар… – Увидев удивленный взгляд Пауля пояснил: – В Грозный! Эта мы так завём. Ислам Чалаев ждет тэбя. У нэго самая крупная групыровка в гораде. Сэгодня перэночуэшь у наших друзэй в Назрани…
Сели в белые «Жигули-пятерку». Внутри было словно в сауне. Чеченец сразу же открыл окно на дверце. Грассер последовал его примеру, удивляясь неудобной конструкции. По дороге Аслан рассказал:
– Грозный поделен на семь районов: Старопромысловский, Заводской, Ленинский, Октябрьский, Черноречье, Войкова и Старая Сунжа. В городе работают три повстанческих отряда. Первым командует Ихван. Он подчиняется Удугову и организовывает закладку фугасов по проспекту Дзержинского, улице Ленина от четырнадцатого блокпоста до памятника Героям Революции. Я покажу…
Сидаев вытащил из нагрудного кармана пачку сигарет «ЛД». Протянул Паулю, но тот отказался. Курить вообще не хотелось. Аслан закурил, выпустив струйку дыма и продолжил:
– Вторую возглавляет Зелимхан. Он из отряда Умара Лабзулаева и проживает в станице Долинской. Его люди занимаются торговлей оружием и убивают тех грязных свиней, что помогают русским. Третью возглавляет Ахмед, из группировки Рамзана Ахмадова. Проживает в районе Катаямы Старопромысловского района. Они занимаются сбором денежных средств с водителей автобусов для наших друзей в горах…
Грассер с интересом смотрел на окраину южного города. Солнце клонилось к западу и жара начинала спадать. И все равно немцу было жарко. Наконец они выехали из Беслана. «Жигули» понеслись по широкому шоссе. Сидаев, немного помолчав, добавил:
– Сейчас ты встретишься с моим братом Бесланом. Он тоже повстанец и на его счету немало убитых русских собак. В последний свой выход он едва не попал в лапы Канариса…
Пауль забыл о жаре. Знакомое слово ударило по ушам, словно молот. Вспомнились слова Ганса Гейдебрехта. Грассер повернулся и уставился на Аслана:
– Что ты сказал? «Канарис»?! Ты знаешь его?
Чеченец злобно ощерился, показывая желтые зубы:
– Русский полковник. В лицо его никто не знает, а кто видел, тот уже не скажет. Дома родственников самых верных слуг Аллаха он взрывает вместе с женщинами и детьми. Его отряд базируется в Ленинском районе. Мы называем их «Ночной смертью», а русские милиционеры на блокпостах возле рынка зовут «Ночными феями». Там, где появляются эти «феи», остаются одни трупы. Тебя интересует Канарис?
Журналист всей шкурой почувствовал сенсацию и кивнул:
– Да. Ты можешь еще что-то рассказать о нем?
Сидаев аж зубами заскрипел. Покрутил головой и прошипел:
– На нем много крови наших братьев. Мы несколько раз пытались убить его, но он хитрый и осторожный. Однажды нам почти удалось прижать его. Канарис был тяжело ранен, но его люди успели прийти на помощь и унесли полковника. Нас было очень много, но они полезли в пекло… – С явным восхищением добавил тихо: – Они верны ему, как собаки! – Жестко посмотрел на журналиста и добавил: – Командиры повстанцев готовы заплатить сто тысяч долларов за эту русскую собаку…
Больше Аслан ни слова не прибавил. Сидел и мрачно смотрел на стелющуюся впереди асфальтовую ленту дороги…
Ночи в Грозном темные. Ни единой звездочки не было на черно-фиолетовом небе. На фоне этого неба вырисовывались контуры развалин домов, бетонные каркасы без стен. Это выглядело еще более зловеще, чем днем и напоминало кадр из фантастического фильма. Кромешная тьма окутала город. Ночные шорохи и звуки заставляли вздрагивать даже самые смелые сердца.
В одном из зданий на улице Гаражная не спали. Окно было тщательно занавешено одеялом. За полированным столом с горевшей настольной лампой, в кресле сидел совсем еще молодой военный. Был он не высок ростом и коренаст, словно молодой дубок. Знаков различия на широких плечах не было, но уже по тому, как он сидел, было ясно – это офицер. Он внимательно читал какие-то документы. На столе их лежала приличная стопка. Красивое лицо мужчины то и дело хмурилось, мрачнело и сразу старилось. На лбу и между бровями залегали складочки. Сведения видимо были неутешительные.
