Возле последней картины молодой человек задержался. На старом, выцветшем от времени, но не потерявшем своей реалистичности холсте умелая рука неизвестного живописца изобразила троих мужчин. Первый, высокий молодой красавец с бриллиантовым орденом на груди, смотрел вперед уверенно и непоколебимо. На его гладко выбритом лице играла улыбка, а правая рука, кисть которой была забрана в кольчужную перчатку, придерживала полу ярко-синего плаща. Второй, одутловатый толстяк с добрыми глазами и шикарными усами, был облачен в дорогой парчовый камзол и, по-дружески обнимая за плечи своего приятеля, держал в руке небольшой томик в коричневом переплете. На плечах толстяка красовался плащ лекаря, черный с оранжевой каймой. Третьим же на этой картине, как ни удивительно, был маэстро Дули собственной персоной. Обычно ссутуленная спина его была выпрямлена, будто учитель проглотил пику, взгляд поражал ясностью и остротой, а на плечах красовался плащ, колер которого был известен каждому мальчишке. Цвет плаща был красный. После этого открытия челюсть у Фридриха отпала окончательно. Выпучив глаза, он стоял и смотрел на портрет трех мужчин, картину, по-видимому, описывающую дела давно минувших дней.

«Неужели маэстро – боевой маг? – как ураган, пронеслась мысль в мозгу мальчишки. – Рядом с ним лекарь, это я знаю точно, а тот статный господин с бриллиантовой звездой на груди наверняка из благородных. Но если так, то почему учитель, вместо того чтобы гордо носить магический плащ, преподает в сельской школе?»

– Любуешься?

Раздавшийся из-за спины голос заставил Фридриха ойкнуть и подпрыгнуть от неожиданности.

– Да, учитель Дули, – растерянно пробормотал он.

– Чертова сентиментальность, никак не сниму эту мазню, – печально улыбаясь, проговорил маэстро. Очевидно, он зашел в столовую и, осторожно подойдя к Бати, некоторое время молча стоял у него за спиной. – Мы были молоды, глупы и наивны. Сколько мне там лет? А сколько сейчас? Уйма времени прошла! Я уже забыл, как это – надевать плащ огня и разрушения, а затем, взойдя на крепостную стену, раз за разом, минута за минутой отражать магические атаки.

– Но почему, учитель?

– Потому, мой друг, – вдруг повеселев, ответил Дули, – что обстоятельства вынуждают делать то, что должно. Ты слышал что-нибудь о восстании магов?

– Нет, – Фридрих попытался припомнить, но, как ни силился, ничего похожего в голову не приходило.

– И не услышишь. Воспоминания о восстании стерты из памяти человеческой. Все хроники сожжены, и под страхом смертной казни запрещено вспоминать о тех событиях.

– Расскажите, учитель!

– А ты не проболтаешься?

– Что вы! Как можно. Если Фридриху Бати доверить тайну, то он могила!

– Ну ладно. – Дули улыбнулся и потрепал мальчишку по голове. – Я тебе верю. Время до прихода моего старого приятеля у нас есть, так что слушай и не вздумай перебивать.

Радостно кивнув, Фридрих залез на стул и, сложив руки на коленях, приготовился слушать.

– Тридцать лет назад, когда на престоле восседал великий и мудрый король Матеуш Третий, наша страна процветала. Но случилось несчастье, король тяжело заболел и вскоре скончался. Два его сына, ныне здравствующий Антуан Второй и его брат Корион, будучи близнецами, вцепились друг другу в глотки за обладание золотой короной. Вместе с ними и вся знать раскололась на два враждующих лагеря. Антуановцев и корионовцев объединяло одно – жажда власти, но во всем остальном они были различны. Взгляды на торговлю и внешнюю политику, реформы в системе образования и нововведения в сельском хозяйстве, выход к морю… Принц Антуан считал, что нечего ссориться с соседями из-за узкого перешейка, отделяющего Срединное королевство от большой воды, а Корион, прирожденный торговец и политик, был уверен, что выход к морю необходим стране как воздух… Дошло до сражения, на поле вышли верные принцам полки, и быть бы беде, если бы не вмешались маги. Встав строем между ощетинившимися железом армиями, они три дня и три ночи сдерживали их напор, не давая сойтись.

На великом поле брани вздымались огненные стены и ревели волшебные ураганы. Лекари не успевали латать своих собратьев, а некроманты – поднимать уже мертвых и снова ставить в строй. Только на третьи сутки бесплодных попыток устроить братоубийство принцы встретились и вместе с архимагом, светлейшим Артуром Барбассой, решили сесть за стол переговоров. Но коварный Марик Серолицый, настоящее имя которого давно забыто, решил воспользоваться ситуацией и занять пост своего учителя. Улучив момент среди всеобщей сумятицы, он отравил вино в кубке благородного принца Кориона, и, выпив яд, тот упал без признаков жизни. Вызванный некромант, также подкупленный Мариком, заставил труп принца плясать под свою дудку, и мертвец указал на магистра.

После этого собиравшийся убить своего брата, а теперь потерянный и удрученный горем Антуан удалился из лагеря для переговоров, не сказав ни слова, а вечером того же дня вставшая под одни знамена десятитысячная армия тяжелой пехоты, панцирная кавалерия и три роты королевских стрелков в едином порыве атаковали магов по всем фронтам. Многие полегли, не рассчитав своих сил, или сложили голову, спасая раненого товарища. Светлейшего магистра и еще десять сильных магов, его ближайших учеников, соратников и единомышленников, поддерживавших его во всех начинаниях, взяли в плен. Лишенные своих способностей особым ритуалом, они были умерщвлены путем отсечения головы. Других сослали на дальние рубежи, и всех их лишили силы и навыков, что было равносильно той же смерти от меча или топора.

– А вы там были, учитель?

– Где?

– На поле брани.

– Был. В первых рядах. Я, мой друг Виллус, некромант и звезда курса, а также лекарь Бари, добродушный и вечно улыбающийся крепыш.

– И что же с ними стало?

– Виллус погиб. Увидев, как под покровом темноты к лагерю подходят силы противника, он зазвонил в сигнальный колокол и получил стрелу в глаз. Королевские стрелки бьют точно в цель. Бари, попытавшийся его воскресить, подоспел слишком поздно и, унося тело погибшего товарища на руках, попал в окружение. Он был добряк и балагур, дрался из рук вон плохо, а вот вылечить мог кого угодно, если смерть не затаскивала своими цепкими когтями несчастного так далеко в бездну, что и думать о воскрешении не стоило. С небольшим пехотным мечом в руках он стоял над мертвым Виллусом и отражал атаки мастеров клинка и кинжала. Как и любой лекарь, он мог излечить всех, кроме себя. Я же находился у шатра магистра и после десятичасового боя, когда земля вокруг превратилась в одну сплошную черную запекшуюся корку, обильно политую кровью, был захвачен в плен вместе с остальными. Жизни меня не лишили, но способность творить магию я утратил навсегда. Старинные охранные амулеты сделаны на совесть. Потом я провел десять лет в темнице и был выпущен на свободу с условием, что никогда не попытаюсь вернуться в Мраморный Чертог. Все воспоминания о той войне под запретом. Вероломство и подлость завуалированы доброй волей, а заградительный кордон магов, чьи кости потом растащили шакалы, назван Восстанием магов. Все сведения о событиях тех лет переписаны, и если ты раскроешь хроники тридцатилетней давности, то не найдешь там ни одного упоминания о братьях, великом сражении и светлом магистре.

– А ваш друг? Ну, тот, что должен прийти?

– Мой друг лекарь Сун в ту пору был в восточных уделах королевства, на границе с кочевыми ханствами степняков, а когда вернулся в столицу, то поспел к шапочному разбору. Его, конечно, тут же арестовали и на всякий случай посадили в каменный мешок, но вышел он спустя два года и долгих восемь лет добивался освобождения опальных магов. Способностей его не лишили, да и лекарь он был преотличный… Многие из тех, что попали в каменные застенки, умерли от чахотки и туберкулеза, другие от голода и отчаяния закончили жизнь, перегрызая вены на руках. Я же не умер и не сошел с ума только чудом и искренне благодарен лекарю за свое освобождение. Да и потом, не мог же новый король казнить всех магов подчистую, оголив границы, ослабив медицину и розыскную службу, подорвав сельское хозяйство. Те немногие, что присягнули новому королю, были помилованы и приближены ко двору, но, к нашей магической чести, их было очень мало… С тех пор прошло тридцать лет. Друзей своих я оплакал, но не забыл о случившемся и, став школьным учителем в южном пределе, сидя перед камином с бокалом вина в руке, долгими зимними вечерами вспоминаю те памятные события, лица моих товарищей и кромешный ад последней битвы. Кто бы мог подумать, армия людей смогла одолеть подготовленную и хорошо обученную дружину боевых магов, лекарей и некромантов. Даже управляющие стихиями маги участвовали в битве, но от них было мало толку. Неконтролируемые смерчи и проливной дождь вредили не только противнику, но и нам, и, быстро одумавшись, эти маги встали в строй как обычные солдаты… Вот так, малыш, все и было… Но запомни главное, ни при каких обстоятельствах не болтай о делах тех дней. Сболтнешь лишнего, шпионы быстро донесут, и на следующий день ты лишишься головы.