* * *
Стук в дверь принес страдающему похмельем Бати немыслимые страдания. С сожалением посмотрев на храпящего и пускающего пузыри Марвина, он встал с кровати и, с трудом переставляя ноги, отправился открывать дверь.
– Кто там? – поинтересовался он, оттягивая щеколду.
– Фридрих и Марвин тут живут? – низкорослый и невероятно широкоплечий блондин в ярко-синем плаще с интересом поглядывал сквозь образовавшуюся щель на измочаленную фигуру Бати.
– Они самые, – не сдерживая икоты, признался Фридрих.
– Вот ваши подорожные с печатями о прибытии. – Достав из-под плаща свернутые в трубку документы, студент-некромант вручил их в дрожащие руки Фридриха. – Дик передал.
– А сам он где?
– В карцере.
– Это как в карцере? – опешил от такой новости молодой человек. – Что он натворил?
– Да ничего, – дружелюбно усмехнулся студент. – Явился пьяный в здание академии и заснул на лестничном пролете. Как его через ворота пропустили, ума не приложу.
– А дальше?
– А дальше шел мэтр Маркус, декан его факультета. Увидел он храпящего Дика прямо под статуей Истинного мага да попытался разбудить. В общем, отнесли его проспаться в карцер, а заодно подумать о правилах поведения в здании университета.
– Так его что, отчислят? – испугался за нового товарища Фридрих.
– Ну, это вряд ли, – снова добродушно усмехнулся студент. – Может, отправят на недельку в лабораторию или ближайший анатомический театр, мертвечину ворочать, но он и не в такие передряги попадал, и ничего, выкручивался.
Попрощавшись с неожиданным посетителем, Бати закрыл дверь и, положив документы на прикроватную тумбочку, начал тормошить храпящего Марвина.
– Вставай, вставай, тебе говорю, чертов алкоголик. Чего так надрался? Нам еще к стражникам идти отмечаться, а запах – как от винного погреба моего батюшки, когда он один раз разбил там кувшин с брагой.
Марвин зашевелился на постели и нехотя открыл один глаз.
– На себя посмотри, – хриплым голосом заявил он. – Краше только в гроб кладут.
– В гроб, не в гроб, но вставать надо.
* * *
Когда друзья, наконец, выбрались на улицу, время было сильно за полдень.
– Кушать охота, – признался Марвин, прислушиваясь к бурлению в желудке. – Интересно, а сколько мы вчера потратили?
– Да вроде немного. – Бати постарался припомнить количество монет в каблуке. – Парни за соседним столиком оплатили всю гулянку.
– Тогда, может, перекусим?
– Давай. Заодно и толстяка Малькома навестим. Я его вчера на перекличке не видел, – и, решив навестить Пекаря, друзья зашагали по улице.
Мальком нашелся буквально через пару минут. Важно шествуя с большим свертком, полным пирожков, он стремительно удалялся от ворот Магического университета.
– Мальком, – Фридрих радостно замахал рукой. – Мальком, постой.
– А, это вы? – толстяк остановился и, добродушно улыбаясь, выставил перед собой сверток: – Хотите пирожков?
– Спрашиваешь! – Байк сноровисто запустил руку внутрь куля и, подцепив сразу два, принялся уплетать их за обе щеки.
– Ну как? – с гордостью поинтересовался сын пекаря.
– Объедение, – Байк выставил большой палец вверх, продолжая уничтожать лакомство.
– Сам испек, – гордо признался толстяк. – По папиному секретному рецепту. Таких пирожков ни в одной лавке не найдете. Только у нас.
– А что это тебя, Мальком, на вчерашней сходке около входа в университет не было? – поинтересовался Фридрих, благодарно принимая из рук толстяка пирог со сладкой начинкой.
– Все мое увлечение едой, – толстяк печально опустил голову и, нашарив на дне свертка пирожок, отправил его в рот. – Сначала я думал, пойду, запишусь, а потом решил покушать. После того как покушаешь, очень хочется поспать, а как поспишь, снова хочется покушать. Ну, а когда опомнился, вечер уже был. Зато сегодня сходил, – расплылся он в улыбке, – поесть только с собой взял на ход ноги.
– И когда твое собеседование?
– Пятнадцатого.
– А у нас четырнадцатого, выходит, на день раньше.
– Выходит.
– Ну вот, первый голод я утолил. – Марвин сыто рыгнул и отряхнул крошки с одежды. – Можно теперь и к стражникам.
– Вам данные оставить? – вдруг проявил сообразительность толстяк.
– Ага. К воротам идем.
– Но вам не к воротам. Все вновь прибывшие отмечаются в центральном пункте рядом с городской ратушей. Есть еще, конечно, один пункт у северных ворот, но там по большей части воришек в подвале держат. Пользуют подвал как городскую тюрьму. Давайте, чтобы вы не заблудились, я вас провожу. – Добродушно улыбающийся и временно сытый толстяк Мальком призывно замахал рукой и, не дожидаясь решения друзей, довольно бодро зашагал по улице.
* * *
С трудом поспевая за Пекарем, друзья выбежали на ратушную площадь, которая была под завязку набита народом. Прямо напротив ратуши был сооружен помост с высокой мачтой виселицы, на которой болталась веревочная петля. На помосте стояли трое.
– Что тут происходит? – Фридрих поймал на удивление проворного толстяка за рукав.
– Вора вешают, – усмехнулся тот.
– А почему не руки рубят?
– Если не простой карманник, а растратчик или фальшивомонетчик, то прямая ему дорога к пеньковой тетушке. – Мальком вытащил из свертка последний пирожок и, надкусив, прислонился к стене. – Погодите, сейчас будет потеха.
Друзья остановились и, последовав примеру сына пекаря, вытянули шеи и прислушались, но различить что-то кроме шума толпы было сложно. Трое на помосте выглядели крайне примечательно. Один из них, палач в красном колпаке, закрывающем лицо, ждал, прислонившись плечом к столбу, и явно скучал, изучая свои холеные ногти. Рядом стоял давешний капитан королевской стражи, при параде, в шлеме с плюмажем и пурпурном плаще, отороченном мехом. Доспехи капитана, не те будничные, в которых он нес службу среди пыли и грязи южного квартала, а новенькие, начищенные до блеска песком и ветошью, ярко блестели в лучах весеннего солнца. Большой двуручный меч, торчащий резной рукоятью из-под плаща, придавал его фигуре важности и официальности. Третий, здоровенный детина с черной, как смоль, густой бородой, был раздет по пояс и стоял на жестких неструганых досках босяком.
И вот представление началось. В том, что для жителей города это было чем-то сродни выступлению заезжих циркачей на весенней ярмарке, Фридрих почему-то не сомневался. Все люди вокруг, от мала до велика, будь то зеленые юнцы или седые старики, улюлюкали, смеялись и даже аплодировали приговоренному, а тот хмуро взирал сквозь густые кустистые брови на ликующую толпу, скрипел зубами от бессилия и, наверное, готов был расплакаться.
– А что он натворил? – поинтересовался у толстяка Марвин.
– Да пес его знает. – Мальком пожал плечами и указал на гордо возвышающегося над толпой капитана: – Вон тот парень в доспехах сейчас все подробно расскажет. – И действительно, мужчина поднял руку в тяжелой кольчужной перчатке, призывая собравшихся у помоста к тишине.
– Добрые жители Мраморного Чертога, – голос капитана тоже изменился. Конечно, до вчерашнего фокуса Дика-некроманта ему было далеко, но и без того ораторские способности стражника внушали уважение. – Перед вами казнокрад и мошенник Зарина Прус! – Толпа у помоста взревела в едином порыве негодования, кое-кто полез в котомки за тухлыми яйцами и гнилыми помидорами. – Тише, добрые жители Мраморного Чертога, – поспешил успокоить их капитан. – Прус подорвал доверие короля тем, что пять лет кряду воровал из городской казны. Все это время негодяй выходил сухим из воды, придумывая разные способы мошенничества, и задерживал отчеты, и вот две недели назад он был пойман с поличным. Поскольку кража королевских денег является одним из самых страшных преступлений, то по протоколу сто двадцать пять от сего дня, второго весеннего месяца, сборным судом города он приговорен к казни через повешение. Вся личная собственность Зарина Пруса, как и собственность его семьи, будь то имущество движимое и недвижимое, будет продано на аукционе завтра в полдень на большой торговой площади. Полученный от продажи доход уйдет в казну короля, чтобы хоть как-то компенсировать растраты мошенника. Привести приговор в исполнение.