– Что случилось, Настя?

– У меня в квартире раненый незнакомый молодой человек.

Тётя Маша охнула, телефонная трубка стукнулась о стол. Было слышно, как выключили музыку и затих гул весёлых голосов.

В другой компании я никогда бы не стала говорить о случившемся, не стоит тревожить людей своими проблемами. Но сегодняшние дядины гости были из тех самых органов, которые мне сейчас были жизненно необходимы.

Мама взяла трубку и взволнованно-пьяным языком начала расспрашивать.

– Кто? Где? Почему? Когда ты успела вляпаться?

– Мама, ты приезжай, а то мне страшно.

Мама ойкнула. Я не видела, куда она побежала после того как отдала трубку дяде Илюше, но уверена, что одеваться и спасать меня. Сейчас она не будет экономить денег на общественный транспорт, достанет последние деньги или напористо займёт у гостей, невзирая на должность и степень опьянения.

Дядя Илья откашлялся в трубку, почмокал губами и почти членораздельно спросил:

– Настя, у тебя какой округ, Северный?

– Нет, я ведь теперь в новой квартире. Дорогомиловский район.

– Ах, да. Тогда совсем хорошо у нас там Юрка работает. То есть он сейчас здесь. Ты дай нам к трубочке из ребят кого-нибудь, кто поближе.

Я обернулась на Сергея Дмитриевича, который сначала нетерпеливо постукивал ручкой по столу, а потом с пристальным вниманием начал оглядывать стены.

– Вас можно попросить к телефону?

Полицейский скроил лицо пациента перед креслом дантистом, но трубку взял.

– Майор Подвижников у телефона. Слушаю вас. – Лицо полицейского в один момент посуровело. – Поздравляю, Илья Александрович… Понял… Конечно… Понятное дело, всяко бывает… Здравствуйте Юрий Борисович… Ничего пока не ясно… Постараюсь… Обязательно доложу.

Сергей Дмитриевич осмотрел меня новым взглядом.

– Юрий Борисович кто тебе? Они там, в телефонную трубку, в два голоса орали, я не понял.

– Дядин друг. Вместе учились в полицейской академии.

Худой интеллигентный мужчина, жене которого я испортила настроение своим бриллиантовым гарнитуром – это и есть тот самый «Юрка». У него на лице была отпечатана академия. А вот на моём дяде образование практически не отразилось.

Следователь кашлянул в кулак, привлекая к себе внимание.

– А где ты работаешь?

– Завхозом на ЖБК, в заводоуправлении.

Сергей Дмитриевич опять посмотрел на мебель и на стены, на коллекцию фарфоровых ажурных статуэток, прикидывая чего же такого можно было украсть на заводе, чтобы всё это купить. Строительные плиты машинами вывозить что ли? Я скромно потупила взгляд.

– Эта квартира, и всё что в ней – наследство. У меня пятнадцать дней назад умерла тётя.

– Слышал о твоей тёте, слышал. – Ворчал следователь. – Так, давай садись, начнём записывать всё заново. Откуда ты ехала? Куда?

Я села напротив майора, выставив больную ногу вперёд и поглаживая собаку, запрыгнувшую мне на колени. На заполнение протокола ушло всего полчаса. За это время пару раз заходили другие полицейские, шепотом докладывали Сергею Дмитриевичу о продвижении расследования.

Стервочке надоели мои нервные руки. Она спрыгнула с колен и носилась по квартире, подняв хвост и тявкая на мужчин.

К концу допроса появилась мама. У входной двери она оттолкнула высоченного полицейского, метнулась ко мне, прижала к своей груди мою голову и гладила, гладила. Сергей Дмитриевич отвёл глаза. В коридоре заскулила Стерва. Мама, не оборачиваясь, крикнула туда.

– Мужики, осторожнее! Собака стоит тысячу долларов!

Высокий полицейский в дверях вытянулся, и даже поднял одну ногу. Мама оторвалась от меня, поймала Стерву, и села рядом с Сергеем Дмитриевичем.

– Майор, что произошло?

Полицейский сморщился от запаха спиртного, идущего от мамы, после юбилейного застолья и пробубнил: «Вам дочь всё расскажет», – встал и боком вышел из комнаты, старясь ничего не задеть.

Мама немного обиделась на невнимание к её особе, потом взгляд её сфокусировался на бутылке «Мартини» на журнальном столике.

– Настя, тебе необходимо выпить, снять стресс.

Она быстро встала, взяла два высоких бокала, налила по половине.

– За то, чтобы у нас всё было хорошо.

После этого она залпом осушила бокал, со звоном поставила его на стекло столика, и сердито посмотрела на меня.

– Ты чего плачешь?

Я шмыгнула носом. До приезда мамы надо было держаться, стараться выглядеть молодцом, а теперь меня развело во все стороны.

– Приехала, а у него вот тут, на шее – кровища. Жалко. За что его так?

Мама растерялась. Парня она не видела и переживала только за меня. Какой-то раненый грабитель… Оно ей надо? Но, представив, что женщина её возраста сегодня узнает о судьбе искалеченного сына, мама заплакала.

В комнате опять появился Сергей Дмитриевич, покосился на нас с сочувствием.

– Парня забрали, отпечатки сняли, можете начинать уборку, мы уходим. А тебе, Настя, хочу сказать – дело очень уж странное. Кстати, если б ты приехала на десять минут раньше, то могла быть замешана в разборке.

Тяжелый бокал с «Мартини» в моей руке выскользнул из мокрых пальцев и бомбой взорвался, упав на стекло журнального столика. Стекло столика пошло мелкими трещинами, литровая бутылка и мамин бокал провалились на пол. Бокал треснул, бутылка осталась цела.

Сергей Дмитриевич неодобрительно покачал головой и вышел, громко закрыв за собой входную дверь.

Мама смотрела на меня испуганным взглядом.

– Настя, кому мы перешли дорогу?

И у меня, и у неё возникло несколько предположений, в том числе и о квартире, но мы решили сегодня себя не накручивать, подождать завтрашнего дня. Хотелось посоветоваться с отцом, но он был на даче, где шел дождь, а в дождь у нас пропадала связь и отключалась антенна телевизора.

Мы с мамой подмели пол от осколков, задвинули ящики в мебели, стёрли серый дактилоскопический налёт. Скатали ковёр с кровавым пятном, поставили его в коридоре у стены… и делать стало абсолютно нечего. Мама села в кресло перед телевизором. По пятидесяти программам из двухсот стреляли или готовились стрелять. По остальным шла какая-то полукриминальная муть и тоскливые семейные разборки бесконечных сериалов.

Я легла на кровать. Вот только-только повезло, хотя через несчастье, и вот опять неприятности. А мне так хотелось удачи, хотелось влюбиться, и чтобы это чувство было взаимным. Хотелось общаться с интересными людьми, и самой быть интересной интересным людям…

Рядом со мной смешно похрапывала йоркширка, голубой бант сполз на левый глаз.

Рано утром раздалось пять звонков в дверь, затем загромыхали ключи в замке. Я встала, надела халат и похромала в прихожую. В квартиру ввалился Григорий.

– Анастасия! Как я рад, что ты жива. А телефон включать надо, я же беспокоился.

– Ты потише, пожалуйста, кричи, мама спит. А откуда ты узнал… о случившемся?

Григорий снял пальто, и кинул мне на руки. Он начал снимать ботинки, неуклюже держась за стену, и только теперь я увидела, насколько он пьян.

– Киска моя, телевизор смотреть надо. Телеканал НТВ и передача «ЧП» сегодня с утра поведала столице и России о происшествии в твоей квартире, и просила всех, кто хоть что-нибудь знает, помочь в расследовании. Парень в тяжелом состоянии и не сможет говорить, как минимум месяц. У тебя рассол есть?

– Рассола нет. Есть «Мартини», коньяк, анисовая водка и виски.

– Точно, я же сам покупал на поминки. Пьяно-радостно заорал Григорий. – Настёна, как же тебе повезло!

– С телевидением? – Я не понимала оптимизма Григория, он меня раздражал. – Дядя Илюша, наверное, постарался.

– А кто у нас дядя Илюша?

– Он полковник полиции. Уже целую неделю. Что-то типа отдела по борьбе с организованной преступностью. Я же говорила, мы к нему с мамой ездили праздновать.

Григорий наморщил лоб и через секунду широко улыбнулся.

– Не помню. Но это здорово, когда дядя полковник. Текилу будешь?