А с паном Хоментовским она бы нашла как встретиться! Он же сюда месяца на три приехал. И, говорят, любит прогулки по центральному парку и по набережной. Стефания видела его однажды в компании прелестной пани, его жены, и молодого помощника, да не решилась подойти и, нарушив все приличия, заговорить.

А что сказать? «Ваши исследования по истории древнего мира столь смелы… Что вы думаете о расшифровке Розеттского камня месье Шампольоном, который предположил, что…» Ах да, девушки не должны читать ничего кроме поваренной книги и любовных романов!

Кстати, о разговорах. За тем поворотом, кажется, должен находиться розарий. Там уж точно есть небольшая беседка, в которой можно уединиться, и никто тебя не найдёт.

Розовые, малиновые и приторно белые розы, оглушали ароматом не хуже дурмана. Чёрт! А зонтик-то она забыла. А загар и румянец на всю щёку – это так вульгарно. Смешно даже!

Девушка плюхнулась на скамейку. Как всегда, в моменты волнения, её магия выходила из-под контроля. Светло-сиреневые огоньки то возникали, то исчезали между пальцами, касались шёлка платья, словно пробуя ткань на вкус.

Успокоиться. Нужно срочно успокоиться, пока она ещё может держать силу в руках. Неудачный каламбур! Как тут говорят в храмах? Магия в руках женщины разрушительна, и в первую очередь – для неё самой.

В таком состоянии нельзя показываться на людях. Увидят, поймут. И встречи с улыбчивыми и всё понимающими братьями в белых рясах не избежать.

Надежда побыть в одиночестве и навести порядок в мыслях и эмоциях не оправдалась. Стефа никого видеть не хотела, а уж Божену с её спутником и подавно.

Божена! Тень пани Альжбеты без всякого намёка на собственное мнение и индивидуальность. Хотя, может в Словении именно такие девушки, да ещё и с приличным приданым – не обделит же пани свою воспитанницу? – имеют все шансы устроить судьбу наилучшим образом. Стефа пробовала с ней поговорить, но… О чём? Об очередной проповеди в Храме, которые Боженка могла цитировать дословно? Всех остальных тем длинноносая паненка профессионально избегала.

– Погода нынче тёплая.

С кем это она? Блеет, как коза.

Если бы не страх быть обнаруженной, то Стефа выглянула бы из-за увитой плетущимися розами перголы и наверняка обнаружила бы, что девица то краснеет, то бледнеет, и глаза поднять боится. И платочек теребит. Непременно кружевной и до противности белоснежный.

– Да, нынче боги к нам благосклонны – этот глубокий мужской голос любая особь женского пола от шестнадцати до шестидесяти, проживающая в окрестностях Гдыньска, узнала бы сразу. Стефания тоже забыла, как дышать. – Но небо сегодня уступает в синеве вашим глазам, прелестная пани.

Боженка глупо хихикнула.

Стефа ухватилась ладонями за тонкие плети роз. Шипы поцарапали кожу, скорее всего до крови, но боль не помогла.

Она посмела на что-то надеяться? Синеокий брюнет Пшемислав красиво ухаживал, ещё более красиво говорил, но репутация, власть и прочее… А знаки внимания… Кто о них знал, кроме чудаковатой чужестранки из старого дома с яблоневым садом?

Магия опять выскользнула на свободу, щекоча кожу и покалывая подушечки пальцев. Чтобы не выдать себя, Стефа направила яркие юркие светлячки внутрь растений, по гибким стеблям, к корням, листьям и цветам. Никогда так не делала, но лучше уж вдруг неожиданно когда-нибудь потом погибнет часть розария, чем сейчас раздастся взрыв.

Прошлый раз разворотило всю гостиную в дядюшкином особняке.

Пшемислав же получит ещё одно доказательство, чтобы её шантажировать, а Боженка сразу сдаст храмовникам.

Цветочков жалко, но себя как-то жальче.

Сила утекала легко. Как вода из кувшина в изголодавшийся песок. Стефа даже удивилась. Она же пробовала колдовать. По тем жутко устаревшим книгам прошлого столетия, которые удавалась достать родителям за бешеные деньги, по рассказам магов, по легендам коренных народов Каледонии. И результаты были… впечатляющими.

Стены не всегда оставались целы. Зря на неё дядюшка тогда орал.

Но со смертью родителей эксперименты пришлось прекратить.

На мгновение Стефании почудилось… В самом деле показалось, не могла же она почувствовать каждый корешок, пробивающий землю, оживающий от влаги… и магии. Листочки, словно детские ладошки, тянущиеся вверх к солнцу. Появляющиеся тугие бутоны, полные свежести, и раскрывающиеся розы.

Девушка отдёрнула руку и быстро спрятала её за спину. Такого не было. Никогда. И никто про такое не писал.

Ей срочно, срочно нужно пойти прогуляться. Одной.

Слава богам, эта парочка ушла. Слушать их милое щебетание не было ни сил, ни желания.

А куст как куст. Всё те же розы, всё тот же запах.

Быстрее уйти отсюда.

Уйти из беседки оказалось просто, а вот выбросить из головы Пшемислава – нет. Он хорош, умён, вежлив, с отличным чувством юмора… С ним было приятно проводить время, рассуждая о книгах, музыке или новостях, которые добирались до Гдыньска с почтовыми цеппелинами. Казалось, они понимали друг друга. Его поведение, манеры, жесты, слова и поступки – всё говорило: мне можно доверять, ты не можешь не верить мне.

Пшемислав легко очаровывал. Его считали идеальным мужчиной и прочили кто в женихи, кто в зятья, кто просто в украшение вечерних посиделок. Все знали, что он сможет обеспечить свою жену: и материальными благами, и поддержкой, и защитой.

И даже настороженная Стефа начала оттаивать в его обществе и не дичиться, когда на прогулках он словно бы случайно касался её руки.

Одна беда – предложили ей быть не женой.

Грустные мысли до добра не доведут. Ну или в данном конкретном случае – доброго человека не приведут.

– Пани Стефания?

– Пан Пшемислав, – лёгкий книксен, но в глаза смотреть сил не хватило. Интересно, а куда он Божену дел? Не под кустом же её закопал. Но если припомнить его слова, то органика – очень эффективное удобрение.

«…ради хорошего урожая, милая пани, землю приходится подкармливать. Я вырываю крохотный сорняк или хилую морковку не потому, что я злой, а потому, что если я не сделаю этого, через несколько недель на моих грядках будем один бурьян. Ради урожая нужно жертвовать слабыми, пани…»

– Как ваш огород? – спросила Стефа, когда поняла, что пан с узкой тропинки убираться не намерен.

– Благодарю вас, отменно, – на секунду взгляд мужчины стал мечтательным. – Мне из столицы прислали новый сорт кабачков. Называется «Мячик». Я собираюсь посадить его завтра до обеда. Не составите компанию?

Пани Альжбета ошибалась, думая, что градоправитель разделяет её страсть к садоводству. Всякие цветочки и клумбочки он считал напрасной тратой времени и сил. То ли дело огород! В саду своего городского особняка собственноручно вскопал несколько грядок и каждый год засаживал их огурцами, картошкой, горохом, луком и чесноком. В маленькой теплице у него было местечко для помидоров и перцев. Работу на участке Пшемислав слугам не доверял, и показывал свой маленький рай только избранным людям.

– Почему бы вам не пригласить пани Божену?

– Ревнуете? – бровь мужчины взметнулась вверх, а в синих, как море на закате, глазах заплясали искорки. – Я польщён.

– Не дождётесь! – девушка гордо вскинула голову.

– Как я полагаю, ваш ответ «нет»?

За поворотом показалась пара. Юная девочка и её кавалер, заметив, кто стоит у них на пути, повернули назад, будто их не видели.

– Насколько я помню, – в тон ему ответила девушка. – Я уже сказала, что думаю о вашем щедром предложении!

Пшемислав захохотал.

Стефа попятилась.

– Я вам говорил, что гордость – это привилегия богатых и сытых?

– Цитируете классиков?

– Я? Упасите боги! Но теперь столько понаписали. Попробуй что-нибудь сказать и обязательно окажется, что где-то это уже было!

– Да идите вы… в огород! – Стефании сейчас очень хотелось забыть, что она воспитанная девушка.

– Огрызаетесь? Люблю строптивых козочек!

Он не прикасался к ней, даже с места не сдвинулся, а ощущение было, будто всю её облапали грязными руками. По губам мужчины скользнула ядовитая улыбка.