Уже тогда я заметил, что мои земляки-кавказцы часто стараются выделиться чем-то из общей массы. Мы с соседями – мальчишками-чеченцами вместе бегали смотреть на огромную розовую, с крыльями на багажнике гигантскую американскую машину, купленную семьей грузин, живущих неподалеку, – предмет семейной гордости, Чеченцы постепенно возвращались из мест, куда их перед войной выселил Сталин, всех поголовно, в один день[2]. Думаю, некоторые из них или их дети участвовали потом в кровопролитной войне в Чечне.
Бабушка, когда ходила на базар за индейкой для любимого внука, с азартом, подолгу торговалась с мрачными, все в черном, карачаевскими женщинами, называя их почему-то «мадамочками», на что те совсем не обижались. Зато обижались, когда что-нибудь покупалось без торга. Так называемая «межнациональная рознь» проявлялась только тогда, когда молодежь собиралась на открытой танцплощадке «Роз», обсаженной тысячами великолепных цветов, где вспыхивали драки «стенка на стенку». Или когда мы «по дурости» забредали на окраины, где русских практически не было. Можно было наблюдать, например, мальчишку-чеченца или кабардинца на глиняном заборе, что-то гортанно кричавшего нам вслед. Я попросил друзей объяснить – чего он кричит, они сообщили: «Он требует, чтобы мы убрались, а не то «его пять братьев выйдут и нас зарэжут!». В свою очередь, имея родню в казацких станицах по бабушкиной линии, я знал, что если бы там попался кто-нибудь из «лиц кавказской национальности»[3], им тоже не поздоровилось бы!
Еще мальчишкой, и потом, в зрелом возрасте, я часто вглядывался в лица моих предков на дореволюционных картонных фотографиях, часть которых была «за белых», а часть – «за красных». Мой прадед, например, по бабушкиной линии даже был поименован в книге «Под знаменем революции», где он был сфотографирован c надписью «Ковалев в кандалах» (бабушкина девичья фамилия была Ковалева, а у меня – фамилия моего родного деда – польского эмигранта). Удивительные были лица, совсем другие люди… Дед мой родной, Николай Згуровский (фото 3), умер рано, а бабушка моя в юности была просто красавица, выходила замуж еще два раза (фото 4). И последний раз вышла замуж за инвалида войны, деда Василия, который часто мне рассказывал о прошедшей войне с фашизмом. Больше всего запомнилось, как они зимой ехали по трупам удивительно красивых солдат – итальянцев, которых Гитлер с Муссолини загнали воевать в морозную Россию. Дед Василий, хотя и был коммунистом, говорил удивительные для того времени вещи, – о том, что до революции многие люди жили хорошо и частная собственность на землю не такая уж плохая штука…
Мама моя тоже воевала на Кавказе, но она не любила рассказывать о войне, как и многие другие фронтовики. Добавив себе один год к настоящему возрасту, она отслужила три года в армии, командуя спаренным пулеметом, сбивая немецкие самолеты. Лишь пару раз удалось ее «расколоть» – она рассказала, как комсомольские работники призывали молодежь на митинге идти добровольцами на фронт. И она, вдохновленная пламенными речами, утром пришла на призывной пункт, но с удивлением увидела, что те, кто эти речи произносил, вовсе не собираются на передовую! Второй раз она рассказала (но не мне, мне потом пересказали эту историю), как у нее в части расстреляли молодую женщину, которая бегала в самоволку к своему младенцу в соседнюю деревню. И как их командир, когда у него оторвало руку снарядом и отбросило за колючую проволоку, полез ее доставать. Мама была ранена, получив несколько боевых наград (фото 5 и 6), демобилизовалась и поступила в институт, а потом в аспирантуру в Москве. Я за ней последовал гораздо позже, после 7 лет жизни с бабушкой в Кисловодске, где меня баловали и все разрешали. Позднее, когда я жил с мамой, – я понял, что так бывает далеко не всегда.
После смерти «Вождя всех народов» в 1953 г. постепенно наступала «оттепель», длившаяся почти десять лет, и даже разрешалась такая «буржуазная забава», как игра на скачках. И когда я приезжал к бабушке, мы с приятелем, греком по национальности с красивой фамилией Георги, ездили в соседний Пятигорск на электричке на скачки. И ставили свои сэкономленные несколько рублей на кавказских скакунов или гордых с лебедиными шеями туркменских ахалтекинцев. Проигрывали мы всегда – зная это, с несвойственной для такого юного возраста предусмотрительностью покупали билет «туда и обратно». Только однажды нам удалось выиграть. И помог нам в этом местный завсегдатай, который, увидев, что мы проигрываемся «дотла», взял программку скачек и посоветовал нам поставить на лошадь по имени «Липа». Мы похихикали, но послушались – и… «Липа» пришла первой! Потом он дал нам еще один совет – и мы снова выиграли! Он сказал: «С вас, пожалуй, хватит» и заставил уйти со скачек, чтобы мы не «просадили» то, что выиграли.
Кстати, об И. Сталине – считаю этого человека исчадием ада, виновным в гибели сотен тысяч, если не миллионов людей. И в том, что он «прокакал» начало войны, подписал соглашение с Гитлером, обезглавил армию перед войной, лично подписал расстрельные списки из 45 тысяч человек (желающие могут легко найти копии этих документов в интернете). Он и его подручные уничтожали не только простых людей, но своих товарищей по партии, военных специалистов, включая маршалов, командармов (например, В.К. Блюхера, Г.И. Кулика, М.Н. Тухачевского и др.) и даже чекистов. Попадали под «раздачу» и ведущие ученые страны, При Сталине было репрессировано 103 действительных члена, почётных члена и члена-корреспондента АН СССР. 44 члена и члена-корреспондента АН СССР погибли: 23 расстреляны, 13 погибли в заключении, 8 – в ссылке. Некоторые пропали без вести в лагерях. Расстреляли изобретателя «Катюши – Г. Лангемака, гнобили генетиков (см. стенограмму сессии ВАСХНИЛ 1948 года), а кибернетика была признана лженаукой. При этом продвигались такие псевдоученые, как Т. Лысенко или И. Презент, которые, как многие им подобные, умело пользовались «близостью к телу вождя»[4]. За одного погибшего в застенках Николая Ивановича Вавилова, внесшего огромный вклад в биологические науки, спасшего от голодной смерти – благодаря своей селекционной работе, наверное, тысячи, а может быть, сотни тысяч людей, заложившего основы современного растениеводства, я бы «отца народов» вздернул на рее! Вот что писали деятели из ОГПУ о нем Сталину: организация, возглавляемая Вавиловым, «настойчиво ведет линию на фактическое сокращение посевов зерновых культур и уменьшение кормовых ресурсов с целью вызвать голод в стране. Кроме того, Вавилов организует борьбу против хлопководства, против хлебоэкспорта, срывает борьбу с засухой, предлагает заведомо неправильное районирование сельского хозяйства, разваливает семеноводство, направляя усилия организации на подчинение советского семеноводства иностранной зависимости[5]».
А победили фашизм такие люди, как моя мама. А если даже и принять точку зрения о том, что он победил фашизм – то какой ценой, завалив Европу трупами наших солдат и офицеров? Может быть, не было бы его, не было бы и войны – кто теперь это знает? Из моих ближайших родственников только судьба родного деда окутана туманом, возможно, он был репрессирован – о нем семье не распространялись, но вокруг было полно народу, у кого так или иначе кто-то пострадал. Но тогда старались об этом не говорить. Это сейчас всплыли тысячи документов о массовых репрессиях, высылках и расстрелах. В 70-е для меня в университете было откровением узнать от своего однокашника – Виктора Валла, немца из Магадана, историю его отца. Виктор был типичным «арийцем» – голубоглазым блондином (или – белобрысым, как вам больше нравится?), высоким, широкоплечим и худощавым. Он как-то упомянул своего отца, убежденного коммуниста, и сказал, что он инвалид: у него поломаны все руки и ноги. Я подумал, ну, наверное, немецкого коммуниста пытали в гестапо? Но Виктор, немного замявшись, сказал, что пострадал отец в застенках НКВД, где ему ломали конечности косяком двери, выбивая из него признательные показания в шпионаже. При этом он воспитал Виктора в лучших советских традициях: тот стал несгибаемым пламенным комсомольцем, наивным и честным! И таких историй и документов существует немыслимое количество – было бы желание с ними ознакомиться… Особенно полезно почитать писателей того времени – фронтовика В.П. Астафьева, А.И. Приставкина и Б.Л. Васильева, В.С. Гроссмана, сидельцев сталинских лагерей, ярким представителем которых является Варлам Шаламов (А.И. Солженицина и так все знают, но отношение к его произведениям неоднозначное), ну и, конечно, фильмография по произведениям этих писателей, кто предпочитает смотреть, а не читать. Для них же (кто еще не смотрел) – «Покаяние» Тенгиза Абуладзе, фильм, недопонятый в свое время, вызвавший массу споров, но вечный, на мой взгляд.
