Лея Органа, с недавних пор Лея Органа Соло, сидела позади Хэна и Чубакки в рубке «Тысячелетнего сокола». Звезды-близнецы системы Тату висели за иллюминатором, словно пара глаз, сияющих во тьме космоса. Подобно всем двойным звездам, их связь была столь же сильна, сколь и непредсказуема. Иногда из-за этой связи свечение близнецов становилось намного ярче двух нормальных звезд. А иногда с поверхности близнецов в космос вырывались волны ионных разрядов, которые выводили из строя цепи и сбивали гиперкомпасы. Сейчас близнецы обрушили на «Сокол» электромагнитный шторм, из-за чего датчики корабля были перегружены, а в динамиках кабины были сплошные помехи. По мере того как Чубакка настраивал необходимые фильтры, шум помех превратился в потрескивание и затем перешел в колеблющееся шипение. Лея бросила взгляд на основной коммуникационный пульт, чтобы понять, откуда взялся странный шум, похожий на хихиканье, и обнаружила, что все еще идет поиск радиочастот. Она наклонилась вперед, натянув ремни безопасности.

— Хэн, ты слышишь?

Но ей не удалось издать ни звука. Хихиканье переросло в утробный хохот, и перед «Соколом» возникло облако черного газа. Хэн никак на это не отреагировал, Чубакка тоже, даже когда эта мгла приняла форму капюшона джедая.

— Хэн! Ты что, не видишь…

И снова ее голос остался беззвучным. Сверкая из-под капюшона, звездыблизнецы как никогда напоминали глаза — бессердечные, полные злобы и жажды власти. Где облако было разрежено, кривые полосы багрового сияния создали иллюзию искривленного рта и морщин.

Рот чуть улыбнулся.

— Мое.

Голос был четким и беспощадным, он был наполнен силой темной стороны. Лея беззвучно открыла рот и попыталась поднять руку, которая внезапно стала тяжелее «Сокола».

Улыбка переросла в усмешку.

— Мое.

Но все же ни Хэн, ни Чубакка не замечали происходящего. Лея бы закричала, если бы голос ее слушался.

Тьма стала сгущаться, и багровые морщины пропали в черноте. Звездыблизнецы погрузились во тьму, и черное облако приняло форму знакомой маски — угловатой, с обсидиановым блеском, обрамленная наушами черного шлема. Шлема Вейдера.

Волна холодного отвращения подкатила к горлу Леи. Изогнутые глазные линзы стали прозрачными, но вместо сверкающих звезд Татуина или налитых гневом глаз Дарта Вейдера она встретила мягкий взгляд голубых глаз ее брата.

— Люк! Что ты:

Этот вопрос остался без ответа, как и все остальные ее вопросы. Взгляд Люка стал пустым, тяжелым и измученным, шлем стал медленно покачиваться из стороны в сторону. Голубоватые вспышки электрических разрядов поползли по голосовому модулю за респиратором маски, но слова Люка почти заглушил треск помех. Лея разобрала лишь, что надо избегать тьмы и не следовать — затем Люк снова замолк. Она попыталась сказать ему, что его оборудование испорчено, что его слова неразборчивы, но прежде чем она разобралась, как заставить его услышать ее, шлем остановился.

Люк остановил взгляд и словно пригвоздил ее к месту на секунды… или минуты… его глаза сверкали мертвенно-ледяной синевой, Лее стало страшно и холодно, а маска растворилась в черной пустоте космоса, и перед глазами Леи вновь вспыхнули сверкающие звезды-близнецы системы Тату.

Лея проснулась от сна не в кровати, как обычно, а в кресле с ремнями безопасности. В ушах шумело от радиопомех, глаза болели от яркого света двух звезд класса G. Хэн и Чубакка были заняты каждый на своем месте — Хэн занимался расчетом траектории приближения к планете, а Чубакка настраивал фильтры для сенсоров. За иллюминатором появилась планета Татуин. Желтые пески Татуина, богатые натрием, сверкали так ярко, что планета казалась маленькой звездочкой на орбите двух гигантских звезд-близнецов. Металлическая рука легла на плечо Леи. Она обернулась и увидела светящиеся фоторецепторы Ц-ЗПО. Робот сидел позади нее, на сиденье пассажира.

— Простите, принцесса, вы в порядке?

— А что, не похоже?

— О, нет-нет, — интонация ее голоса запустила одну из дипломатических подпрограмм Ц-ЗПО, — конечно, вы выглядите великолепно… мне просто показалось, что ваши первичные цепи перегружены.

— Мои цепи в порядке.

— Придется мне проверить их работу, — Хэн взглянул на нее через спинку своего кресла, с той самой улыбкой на лице, которая одновременно очаровывала и раздражала Лею с тех пор, как они впервые встретились на Звезде Смерти, — принцесса.

— Да неужели? — Лея выпрямилась в своем кресле; хулиганский блеск в глазах супруга заставил ее оживиться. — Думаешь, ты разберешься в моих схемах?

— Дорогая, да я их знаю как свои пять пальцев, — улыбка сошла с лица Хэна, уступив место обеспокоенности. — Ц-ЗПО прав. У тебя такой вид, словно ты увидала привидение.

— Ну да, что-то в этом роде. Сон плохой приснился. Хэн засомневался.

— Я помню, каково сидеть в твоем кресле. В нем жутко неудобно, вряд ли заснешь.

— Полет долгий, — сказала Лея торопливо, может, даже слишком торопливо, — вот и задремала немного. Хэн посмотрел на нее пару секунд и пожал плечами:

— Постарайся не спать, — он развернулся и снова стал смотреть вперед — туда, где оба солнца медленно закрывали, разрастаясь, диск Татуина. — Пока мы не починим сенсоры, надо глядеть в оба за кораблями, которые тут могут летать.

Лея занялась делом, высматривая на фоне космоса движущийся силуэт какогонибудь приближающегося корабля. Она все думала о том странном сне. Он был похож на видение Силы, которое у нее было почти пять лет назад на Бакуре. Тогда призрак ее отца явился с просьбой о прощении, которого она никогда не даст. Просто не сможет дать. Но это его вина, а не ее.

Хэн поднял руку между сиденьями, указывая на угловатый силуэт, движущийся у края желтого диска Татуина. Двойные солнца полностью скрылись за планетой, и Лея заметила, что крохотный силуэт становился больше по мере их приближения. Он оставался неподвижным относительно Татуина, словно намеренно завис в тени планеты.

— Слишком угловат он для луны, — сказал Хэн.

— И на астероид не похоже, он бы так не висел, — добавила Лея. — По крайней мере, он не направляется к нам.

— Пока не направляется, — заметил Хэн. — Как у тебя там с фильтрами, Чуи?

Недовольный рев дал ясно понять, что вуки все еще сражался с фильтрами. Любой другой человек был бы напуган этим ревом на ее месте, но Лею он успокоил — дал ощущение чего-то привычного в это неспокойное время. Время войн, когда союзы недолговечны, союзники изменчивы, а вокруг просто уничтожают все подряд. Она вышла за Хэна полгода назад, зная, что Чубакка будет почетным членом их семьи, и в принципе проблем с этим у нее не было. Со временем она начала воспринимать мохнатого вуки как старшего брата — всегда верного Хэну и заботящегося о ней, Лее. Теперь его рев вызывал у нее чувство безопасности — и придавал уверенности, что с Чубаккой, Люком и Хэном — конечно, когда Хэн был в настроении, — и миллионами подобных им Новая Республика отобьется от нового натиска сил Империи. И в один из дней мир установится во всей галактике. Кроме того, ей нравился запах мыла с триллиумом, которым постоянно пахло от меха вуки.

Шипение в рации прекратилось — Чубакка, наконец, нашел верную комбинацию фильтров. Он активировал сенсоры, повозился еще секунду и издал внезапный рык.

— Определитель массы зашкаливает, — пробормотал Хэн, — как будто это «звездный разрушитель». Чубакка негодующе буркнул, затем перевел показания датчиков на вспомогательный дисплей у кресла Леи и повернулся к ней, ожидая подтверждения. Ей хватило беглого взгляда, чтобы понять — Хэн угадал.

— Длиной тысяча шестьсот метров, использует шесть коммуникационных частот, вокруг патрулирует эскадрилья ДИ — истребителей, — сказала Лея с беспокойством. Встреча «Тысячелетнего сокола» и «звездного разрушителя» обычно кончалась погоней последнего за первым. — Знаешь, Хэн, по-моему, определитель массы в порядке.