— Я не думаю, что ты когда-либо выглядела более красивой, — говорит он. Вместо того

чтобы ответить саркастическим замечанием, я просто улыбаюсь и смотрю вниз на нашего ребенка.

Слезы текут... и текут, и текут. Доктор говорит мне, что он успешно берет грудь, и я слышу что-то о

консультанте по лактации. Как только малыш заканчивает есть, ему перерезают пуповину и уносят, чтобы вымыть и убедиться, что все в порядке.

Я не могу думать... не могу говорить... пока сын не вернется. Это всего лишь вопрос

нескольких минут, но я испытываю свою первую тревожную мысль как мать.

Я уверена, что испытаю еще миллион.

Вскоре доктор возвращает нашего сына.

— Он само совершенство, — воркует доктор, кладя его в объятия Ника. И Ник раскачивает

его взад-вперед. — Два восемьсот шесть, и сорок шесть сантиметров. Он немного рановат, но

совершенно здоров.

Меня охватывает облегчение.

Доктор уходит, и мы с Ником остаемся наедине с нашим новорожденным сыном. Я смотрю

на Ника, и на его лице ясно читается обожание. Я могла бы плакать вечно от счастья.

— А как мы его назовем? — спрашивает Ник и снова кладет его мне на руки.

Я вдыхаю его запах. Я слышала о детском запахе, но никогда не ожидала, что он будет таким

чудесным. Нужно найти способ разлить его по бутылкам и продать, потому что я уверена, что это

лучший аромат в мире.

— Я тут подумала... Франклин Элайджа Уайлдер.

Никс смотрит на меня сверху вниз, и его лицо морщится от волнения.

— Франклин?

— Полное от Фрэнка…

— Мне нравится. — Он наклоняется и нежно целует меня в губы.

— Я люблю тебя, — шепчу я.

Я откидываюсь на больничную койку, и Ник осторожно садится рядом со мной. Мы

смотрим, как кормится наш сын, и я не могу не чувствовать себя такой гордой и счастливой.

Я это сделала.

Мы это сделали. Вся душевная боль и все потрясения привели нас сюда, и я не хочу ничего

менять в нашем прошлом.

Потому что без нашего прошлого нас бы здесь не было.

А здесь так хорошо.

КОНЕЦ