Вернуться на место едва не случившейся гибели я смог только через неделю, когда кошмар немного забылся. Осторожно удалив рухнувшую землю, я поставил по бокам пещеры столбы, а между ними крест-накрест положил широкие доски. Получившиеся арки надёжно подперли свод, избавив меня от опасности обвала. Но это было ещё не всё – я засунул между песчаником и досками широкие пальмовые листья в несколько слоёв. Они лежали так плотно, что теперь сверху не сыпались даже мелкие кусочки песчаника!
Чтобы любая вещь всегда была под рукой, я сделал вдоль стен широкие полки. Они были прикреплены к столбам и придавали всему сооружению дополнительную прочность. На полки я аккуратно разложил свое многочисленное имущество: здесь железо, тут порох, там сухари. Ничего не надо искать – просто подходишь и берёшь то, что нужно!
9. Учить ботанику!
Я, кажется, уже говорил, что отсутствие должных навыков и нехватка инструментов приводило к тому, что работа, которая в обычных условиях требовала от силы неделю, у меня занимала несколько месяцев. А ведь мне ещё приходилось заниматься добыванием пищи! Правда, первое время я питался привезёнными с корабля и сухарями, да твёрдым, как пушечное ядро, голландским сыром, но они довольно скоро подошли к концу, и мне пришлось почти каждый день отвлекаться от работы, дабы найти, чем утолить голод.
Не исключаю, что остров изобиловал съедобными растениями, но я к величайшему сожалению ничего в этом не понимал, поскольку плохо учил ботанику в школе. В результате первая же попытка подкрепиться свежими фруктами закончилась весьма плачевно. Случилось это так: прогуливаясь по лесу, я заметил на дереве нечто напоминающее большой круглый плод. С первого взгляда он показался мне очень вкусным, я буквально почувствовал во рту нежную и сладкую мякоть. Однако плод висел слишком высоко, чтобы дотянуться до него рукой. Тогда я взял длинную палку и, хорошенько прицелившись, попробовал сбить добычу с ветки.
– Не промахнись, дружище Робинзон, – заметил я, провожая взглядом летящую палку, – и у тебя будет отличный обед!
Удар действительно получился отменным – плод обиженно загудел, плюхнулся на землю и подкатился прямо к моим ногам. Однако внутри вместо нежной и сладкой мякоти внутри оказался целый рой разъярённых насекомых. Да, да, да! В силу ботанического невежества я принял за вкусный плод гнездо диких пчёл и вместо отличного обеда получил большую неприятность. Надо ли говорить, что прозрение как всегда опоздало – не успел я толком сообразить, что случилось, как несколько десятков острых жал разом вонзились в моё тело.
Охваченный ужасом я бросился бежать, не разбирая дороги и взывая о помощи. Позади меня оставалась просека из сломанных деревьев и вытоптанных кустарников достойная взбесившегося слона. Надо мной висело плотное гудящее облако, из которого периодически вылетали жужжащие пчёлы и жалили своими жалами безо всякой жалости. Ну а впереди меня ожидала бесславная участь быть заеденным насмерть злобными насекомыми. Поистине трудно придумать более бесславный конец для губернатора острова…
К счастью, пока мозги были парализованы болью и страхом, ноги сами нашли дорогу к спасению и вынесли меня кратчайшей дорогой на берег моря. С ходу пробежав мелкое место, я бросился в воду и затаился там. Пчёлы сильно озадаченные моим исчезновением полетали туда-сюда и, видимо решив, что я утонул, удалились. Вот так печально и, честно говоря, болезненно закончилась моя первая попытка подкрепиться местными фруктами.
В другой раз я попытался добыть пару орехов с растущих на берегу пальм. Размером эти орехи были с голову не слишком умного взрослого и висели гроздями у самых вершин. Капитан как-то рассказывал нам, что такие пальмы называются кокосовыми, а внутри орехов, которые на самом деле кокосы, находится вкусная и питательная жидкость, напоминающая молоко. Однако все мои попытки добраться до кокосов по лишенному веток стволу закончились порванными брюками и весьма болезненным падением, после которого я неделю спал только на боку, а пищу принимал исключительно стоя.
– Эти пальмы плохо ведут себя, дружище Робинзон, – заметил я, с трудом укладываясь спать, – и ты, как губернатор, должен хорошенько проучить их!
На следующий день я пришёл с любимой дубиной из «железного дерева» и, хорошенько размахнувшись, стукнул по пальме. Мне показалось, что от такого удара упрямое дерево поймёт, кто на острове главный хозяин и хотя бы парочка наиболее спелых орехов обязательно свалятся прямо мне в руки. Что тут началось: десятки орехов обрушились на меня точно пушечные ядра! В ужасе я прижался к стволу, а они со свистом пролетали мимо и буквально вонзались в песок. На моё счастье ни один из этих кошмарных снарядов не попал в меня, иначе гибель была бы неминуема…
Случившееся так напугало меня, что едва обстрел закончился, как я бросился бежать, прикрывая голову руками и опять-таки взывая о помощи, ждать которой было, как ни трудно догадаться, не откуда. Памятую случай с пчёлами, я на всякий случай нырнул в воду и затаился там. Однако орехи не стали преследовать меня, а тихо и спокойно лежали вокруг пальмы, поблескивая зелёными боками. Вид у них при этом был совершенно мирным, как будто не они только что едва не лишили губернатора жизни!
С тех пор я решил больше не искушать судьбу и заняться банальной охотой, благо ружьё и порох у меня имелись…
10. Губернаторская охота
Основное съедобное население острова составляли дикие козы. Они бродили небольшими стайками по семь-восемь животных и задумчиво щипали всякую зелень, до которой могли дотянуться. Увидев их в первый раз, я решил, что охота не предоставит никакого труда. Нашёл, подошёл, выстрелил! Однако в отличие от своих домашних родственников, не отличающихся особенным умом, эти были необычайно осторожны и хитры. Стоило один раз выстрелить в их присутствии, как они стали бояться меня пуще огня! Теперь, едва заслышав шаги, козы с невероятной прытью разбегались по кустам, предупреждая друг друга об опасности испуганным блеянием.
Если я бросался в погоню, то они заводили меня в такие густые и колючие заросли, что я вылезал весь поцарапанный и в рваной одежде. Если я прятался в засаде на одной из козьих тропинок, то они, точно учуяв меня, за сто шагов сворачивали в сторону и обходили стороной. Если же я стрелял издалека, то промахивался, впустую теряя пулю и порох.
И вот однажды, когда охота в очередной раз закончилась полной неудачей, я сидел на брёвнышке и уныло грыз сухарь, наблюдая весело резвящееся среди деревьев аппетитное жаркое. Рядом лежал мой верный пёс, ожидая своей доли сухаря.
– А почему бы мне ни приспособить к охоте тебя? – обратился я к Голиафу после некоторого раздумья. – Разве не для этого человек ещё в глубокой древности приручил собаку?
Я попытался словами объяснить псу, что надо делать, но тот только смотрел на меня преданными глазами, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону. Я давно заметил, что это означало у него признак особого внимания. Однако внимание не значит понимание, и когда я, закончив объяснение, велел Голиафу отправляться на охоту, тот радостно завилял хвостом и остался лежать.
Тогда я решил показать, что именно надо сделать. Прислонив ружьё к дереву и сняв шляпу, я встал на четвереньки, заблеял и сделал вид, что ем травку. Даже псу должно было быть понятно – перед ним коза. Потом мне пришлось изобразить собаку: принюхиваясь и скаля зубы, я осторожно крался через густые кустарники. После собаки пришёл черёд козы, которая, не подозревая о надвигающейся опасности, продолжала жевать. И снова собака – она подобралась совсем близко. Так попеременно превращаясь из козы в собаку и из собаки в козу, я довёл дело до победного прыжка. Охота благополучно закончилась и, снова став собой-человеком, я похвалил себя-собаку за принесённую добычу себя-козу.
Голиаф с явным интересом досмотрел представление до конца, но так и не сдвинулся с места. Это было уже слишком – я схватил его за шкирку и, подтащив к полянке, где паслись козы, привязал к деревцу. Мой план состоял в следующем: пощипывая травку, козы рано или поздно окажутся рядом с привязанным псом, он почует их запах и проснувшийся охотничий инстинкт сделает своё дело. Однако стоило козам подойти поближе и блеснуть на солнце рогами, как Голиаф в ужасе завыл и, вырвав деревце к которому был привязан, бросился в мою сторону.
