Повинуясь рабби Амосу, как повиновалась бы тебе, дорогой батюшка, я села у его ног и стала переводить на греческий язык, так как римлянин сказал, что этот язык, как и всем образованным римлянам, ему привычнее, чем его родной язык.

Римский сотник.

Фото из Интернет-архива лучших образцов мировой живописи

И вот я прочла первые пятьсот строк, где говорится о сотворении мира и человека, о грехопадении и изгнании первых людей из рая и о том, что Бог обещал послать им Мессию, Который возвратит людям утраченное; о проклятии, распространившемся на все человечество; об убийстве Авеля95; о расселении по всей земле его потомков и о всемирном потопе.

Все это молодой человек прослушал с глубоким вниманием, поблагодарил меня и просил разрешения прийти и в другой раз послушать и поучиться от этого Писания, которое кажется ему как бы вдохновенным от Самого Высшего Владыки Вселенной. Он спросил о том, приходил ли Мессия, и если нет еще, то когда это может произойти. Затем разговор зашел о проповедях Иоанна в пустыне и о возвещении им скорого пришествия Мессии. Видя, как сильно заинтересовался он этим, рабби Амос велел мне прочесть избранные места из пророчеств Даниила, Исаии, Давида и других, красноречиво изображающих славу и могущество грядущего Владыки, а также и те пророчества, в которых Мессия представлен гонимым и ненавидимым. Когда я прочла все, что мне было приказано, молодой человек долго сидел в молчаливом раздумье и наконец сказал:

– Теперь понимаю, почему все так стремятся к пророку в пустыне. Хотел бы и я услышать его.

Тогда рабби Амос сказал ему о своем намерении побывать в Иорданской пустыне на той неделе, когда он поедет по своим делам в Гилгал. Римлянин попросил разрешения сопровождать его. Я сказала, что и Мария, и я тоже поедем. Он был рад этому и сейчас же объявил нам, что будет сопровождать нас эскадроном своей кавалерии, ибо дорога небезопасна: недавно прошел слух, что предводитель одной разбойничьей шайки, известный Варавва96, появился со своей командой в холмах между Эфраимом97 и Иерихоном и не только разграбил уже два каравана, но сделал нападение на многих шедших к Иорданскому пророку. В заключение римлянин сказал:

– Проводив вас, я тотчас же устрою на него облаву…

После услышанного о разбойниках у нас с Марией не явилось желания остаться дома… А рабби Амос поблагодарил центуриона и сказал, что охотно принимает его предложение, а потом, улыбнувшись, добавил:

– Я ведь знаю, что вам, римским кавалеристам, здесь все равно нечего делать, и такая экскурсия представляется развлечением… тем более что вы говорите, будто вам надо разыскать этого разбойника. Так что мы и воспользуемся не только вашей любезностью, но и благоприятным случаем, доставляющим нам вашу защиту, в то время как вы исполняете свою служебную обязанность.

Итак, дорогой батюшка, решено, что на этой неделе мы поедем в Иерихон и в Гилгал, а оттуда в пустыню слушать пророка. По возвращении напишу обо всем. А пока – не спеши с твоим приговором и верь мне.

Со святою надеждой на скорое пришествие Царя на царство Давидово и восстановление престола Его на Сионе, приветствую тебя с дочернею любовью.

Твоя дочь Адина.

Мессия пришел! – Рассказ о поездке на Иордан. – Адина, Мария и Иоанн едут под охраной римского центуриона. – Варавва. – Два гаваонитских98 раба. – Каиафа. – Горлицы и молодые голуби. – Слепой Вартимей и его овца. – Овечьи ворота. – Эмилий. – Римские солдаты. – Вифезда99. – «Чающие движения воды». – Дерево Авессалома100. – Присоединение эскорта.

Спас Нерукотворный. Икона находится в храме святителя Николая Чудотворца в Пыжах. Москва

Дорогой батюшка!

Из дрожащей руки моей едва не выпадает легкий камыш, которым хочу написать тебе обо всем дивном и поразительном, что я видела и слышала. И взволновала меня так сильно великая радость!

Батюшка, дорогой мой! Мессия пришел! Того, о Ком Моисей и пророки писали, я видела собственными глазами!

Но я хочу рассказать все по порядку, чтобы ты, не видев Его, мог уверовать в Него так же, как я. Я опишу тебе подробно все, что пережито мною после моего последнего письма к тебе. Я не буду спешить, я задержу биение моего сердца и буду рассказывать тебе все так подробно и по порядку, чтобы ты мог обсудить и взвесить все это с твоей мудростью и широким постижением ученейшего израильтянина во всем Египте.

Ты помнишь, в моем последнем письме, отправленном с каирским караваном, я сообщила тебе, что рабби Амос, пользуясь временем, свободным от службы в храме, задумал предпринять свою ежегодную поездку к пшеничному полю близ Иерихона. Он заведует, как опекун, землей наследников воина Манассии, из колена Веньяминова, который был убит при взятии римлянами Иерихона. А так как он хотел поблизости от Иерихона посетить Иорданского проповедника, то Мария и я просили его взять нас с собою, и он согласился. А Иоанн, друг Марии, в это время был в Галилее на озере, где он помогал своему брату Иакову и отцу справлять лодку для рыбной ловли; было условлено, что он встретится с нами в Гилгале и будет сопровождать нас в пустыню, так как он все это время только и думает об Иорданском пророке и не видеть его несколько дней было бы лишением для Иоанна.

Дорога от Иерусалима до Иерихона в последнее время стала небезопасною из-за нападений разбойничьей шайки под предводительством известного Вараввы, который год тому назад затеял восстание против римлян, но был разбит ими, и шайка его рассеялась по горам близ Мертвого моря; но, побуждаемые голодом, сподвижники его стали грабить караваны, а когда началось и усилилось движение народа в пустыню к Иорданскому пророку, разбойники стали нападать и на партии путешественников, отбирая у них запасы провизии и деньги. Ввиду этого рабби Амос согласился на любезное предложение молодого центуриона сопровождать нас; тем более что тому поручено было Понтием Пилатом очистить от разбойников дорогу от Иерусалима до Иерихона, так как недавно еще эти разбойники напали на римских курьеров и нескольких из них убили. Гордость рабби Амоса страдала от этой вынужденной охраны под римским оружием среди белого дня и на его родной земле. Но увы! – не осталось больше из рода Авраама никого, кто бы мог поддержать и защитить нас. Нам остается только смиренно склонить наши головы под игом, возложенным на нас Господом.

Мы встали рано на заре и стали готовиться в путь. Два темнокожих гаваонитских раба дяди Амоса привели во двор мулов для нашего путешествия, украшенных дорогой сбруей и роскошными седлами, покрытыми вышитой персидской тканью. Два мула, предназначенные только для дорожных запасов, были скоро нагружены. Один был навьючен только вещами Марии и моими, которые нам казалось необходимым взять с собою, и рабби Амос с улыбкой заметил, что у нас товаров не меньше, чем при добром караване дамасского купца.

На восходе солнца мы преклонили колени на крыше нашего дома, обратясь ко храму с утреннею молитвой, присоединив ее к восходящим в небеса клубам жертвенных фимиамов. Затем мы сошли во двор, где нас ждали мулы, и стали усаживаться. Тут же дожидался и сильный, коренастый мул дяди Амоса. Хотя центурион и прислал ему великолепного персидского коня, но рабби предпочел своего мула, говоря, что он и в юности своей не доверялся такому опасному животному, как лошадь, и теперь, в свои преклонные лета, не рискует отважиться на такое опасное предприятие.