Филирийка, тяжело дыша, подошла к кулеру, в невесомый стаканчик полилась тонкая хрустальная струйка. Она смотрела, как свет парящего светильника отражается в чистой воде теплыми золотистыми бликами: «Размеренный корабельный режим, вкусная еда, напитки, бассейн, где красивые рыбки играют переливчатыми плавниками, выпрашивая корм — призрачный покой».

— …Так кем он пожертвует в этой экспедиции, Тору? Я знаю из корабельного журнала, твой коэффициент: А I+. Самый высокий у не-риконтов!

Лис молчал. Он сидел на своей койке, сложившись почти пополам: руки болтались между колен сломанными прутьями; голова свесилась так низко, что Шанди видела только стриженую макушку.

— Думай, напарничек. Скоро мы остановимся на «Конкордия-аeterna». Думай.

Нажав кнопку, она открыла дверь.

Вахта через полчаса.

Пора готовиться.

Если Шанди решила, что Тору Генко впал в раздумья или депрессию — она космически ошиблась. Оборотень был оглушен, раздавлен, размолот в пыль грубыми ударами фактов.

Разве ты ни о чем таком не подозревал, Лис?

Ты все видел, все слышал, все подмечал. Так почему рассказ филирийки вогнал тебя в ступор?

«Эта высокородная сволочь приручала, дрессировала меня как зверька с одной целью — в нужный момент отдать соответствующую команду! А я, чертов придурок, пошел бы на все ради принца риконтов, оказавшего величайшую честь моей заднице!!!»

Последний раз Лисенок плакал на Земле, в Кобе. После похорон папы-Акихито, скинув на его многочисленных друзей и клиентов проведение поминок и прочих церемоний, он забился в кладовку, где стоял в углу старенький почти развалившийся повар-андроид (Аки-сан упорно отказывался выбрасывать эту рухлядь), прислонился к его замызганной до утраты первоначального цвета металлической руке и тут слезы… Они хлынули сами: как река по весне ломает кривенькую деревенскую запруду, слезы прорвались сквозь глупую обязанность сохранять лицо везде и всегда. Оборотень прижимался щекой к мертвому металлу суставчатой кисти. Он видел другие руки — отсеченные пьяным в дымину докером; они валялись на заднем дворе ресторанчика дохлыми кальмарами, рядом с разрубленным наискось туловищем; в ломких сизых кустиках чернел рукоятью лазерный промышленный резак.

Сегодня он плакал снова.

Ветер с привкусом полыни, откуда ты взялся в каюте фрегата, летящего на сверхсветовой из темноты во мрак?.. Или не зря светящаяся в темноте красным кожа горчила на вкус, словно этот вездесущий сорняк?

Ты успел привязаться к своему капитану, Лис?

Оборотня трясло от ярости, обиды и досады на собственную почти доверчивость. Но куда более сильное чувство медленно выползало на поверхность из недр подсознания — страх.

*

«Какого цвета страх? Какова его форма? Возможно, он похож на блекло-лиловую паутину, усеянную серо-коричневыми вязкими каплями яда; она облепляет, окутывает со всех сторон, покуда человек не ослепнет, не оглохнет, не будет обездвижен. Или он выглядит как мерзко-розовые щупальца с трупно-холодными жадными присосками; они, чавкая, впиваются в плоть, сдавливают конечности, парализуя, не дают пошевелиться. А какой вкус у страха? Тут можно уверенно сказать: «Это медный вкус свежей крови жертвы, смешанный с безотрадной сухой горечью полыни…»

Из дневника Шанди (Альмадены) Голдблюм.

*

И снова «корабельный день» сменяет «корабельная ночь». Вахты чередуются строго по графику. Когда Лисенок спускается вниз, капитан приветствует его улыбкой; иногда, касаясь плеча, легко целует в лоб; изредка бросает две-три двусмысленные фразы — со стороны кажется, что они любовники; их отношения безмятежны, беспечальны, безоблачны. Игра в счастье, дабы не вызывать лишних толков. Иллюзия.

Капитан больше не заходит в каюту оборотня.

Это радует Лиса. Он все решил — как только фрегат прибудет на станцию «Конкордия-аeterna», он сбежит; спрячется где-нибудь в лабиринтах технических помещений и отсидится там, пока одержимый своей идеей наследник Дома нор Хейд ринется в погоню за взрывом, рванув через портал в Вестерлунд. Генко и кетцунэ умеют скрываться от всех и вся. У него есть шанс.

А ты не боишься ночных кошмаров Лис?

Они ведь могут вернуться…

Кто тебя вытащит?

*

Лейв смотрит на оборотня: тот набивая рот то ли копченым угрем, то ли тушеной драконятиной, пытается что-то рассказывать Эйе; к ним подсаживается Финн (один или два ящера дремлют вцепившись в подлокотники кресла, стоящего рядом со столиком); они смеются навстречу друг другу — Лис наконец прожевал кусок и выдал какую-то забавную историю. Пора подойти к маленькой компании и улыбнуться, словно эта байка тебя тоже веселит. Может быть, коснуться Его плеча… И вернуться обратно к бассейну.

Лейв смотрит на Шанди: она пишет; короткие пальцы уверенно держат тонкую ручку. Каждый раз по окончании вахты Мама-Кувалда спускается вниз и, наскоро перемолов обед мощными челюстями, удобно устраивается в кресле и принимается строчить. Иногда она прихватывает с собой тарелку с лиловым виноградом, и тогда методичное шуршание бумажных листов перемежается сочным лопающимся звуком раскусываемых ягод. «Я знаю — ты добралась до отчета о предыдущей экспедиции, и почти уверен, что пересказала его оборотню… Я уже знаю, кто такой Тору Генко по прозвищу Лис. Теперь мне необходимо разобраться с марсианами, а также с тобой, дайне-букэ. Там, на Филире у меня не было для этого ни времени, ни сил…». Мысли уводят из призрачного покоя кают-компании, тянут в недавнее прошлое, в ту ночь, когда с выщербленных камней рыбацкой площадки в бездонный карьер сорвался Гилд…

*

…Лейв медленно опускался в глубину, осматривая каждый уступ. Вокруг мельтешили, попискивая, в который раз за эту ночь вспугнутые аэроскаты, крылья-плавники то и дело отбрасывали куда-то в сторону парящий светильник: его огонек терялся в хаосе всех оттенков мрака. Света налобного фонаря категорически не хватало, и Лейву приходилось командовать «стоп». Раскачиваясь на проволоке, он разглядывал копошащихся в гнездах детенышей, погребенные под объедками и испражнениями разной степени разложения каменные выступы, ожидая, пока бледно-желтый огонек снова не зависнет над головой. Тогда риконт благодарил богов Вселенной за то, что его вид не слышит запахов.

Гилд…

Как тебе удалось сбежать?..

Неужели ты смог пройти через портал на своей яхте?

Кого ты искал на Филире?

Если меня — то зачем?..

Гилд…

Тело нашлось на дне. Лейв закрепил на изломанных останках полную страховочную систему, словно его любовник был жив, просто потерял сознание: сейчас они поднимутся наверх, а там — два укола в сонную артерию (наниты и обезболивающее) и через несколько часов… Пристегнув карабин к подъемному механизму, он обнял Гилда и отдал команду «вверх».

Наполненный жидким азотом, металлокерамический ящик исчез в багажнике аэрокара «Гаруда»; влетев следом за ним, помятый светильник опустился рядом, мигнул и потух. Трансформировавшись в дверцу, подъемная платформа закрылась практически бесшумно. Тяжело помахивая плавниками-крыльями, аэроскаты возвращались в гнезда — их ждали детеныши. Следующее дело — навестить «Последний приют».

Забрав без проблем нехитрые Лисьи пожитки из камеры хранения капсульного отеля, Лейв отправился на стоянку космических яхт и, подключившись к интерфейсу, нашел судно Гилда. Ослепший, безумный, практически беспомощный по заключению врачей — он долетел.

Какая сила вела тебя?

Только ли желание бросить мне в лицо проклятье?!

Теперь я никогда не узнаю ответа…

*

— …Капитан?

Видимо, Финн обращался к нему не в первый раз.

— Капитан, мы можем сегодня «ночью» дать ящеркам размяться? Они скучают, нервничают; им обязательно нужно полетать в стае…

— Да, конечно, — Лейв поднялся с подушек.

— Я отправлю сообщение близнецам — пусть едят у себя, — доставая развертку из нагрудного кармана свободной рубахи, бывший циркач с легким поклоном отступил назад.