Сколько же он проспал??? По расписанию за ним и Шанди наступает очередь близнецов, дальше фрегат пилотируют циркачи… Двенадцать часов?! Ровно столько он дрых без задних лап…

— Я… Просто оборотни… — он отчаянно пытался собрать недопроснувшиеся извилины в кучу и заставить их выдать разумное объяснение вальяжно расположившемуся на противоположной койке риконту. — На кетцунэ и генко сильно сказывается их вторая натура. Ведь когда хищники не охотятся, не заботятся о потомстве и не спариваются, они спят. Просто берегут силы.

«До вахты пять минут по Земле», — проклятая Сьюха была неумолима.

«Какого фига лысого кэп включил микрофон!»

Нервно тявкнув, Лис, как был (голышом) понесся в душевую. К несчастью, задница оказавшаяся в пределах досягаемости капитанской лапищи, схлопотала смачный шлепок, придавший ее владельцу столь изрядное ускорение, что дверь едва успела отъехать в сторону.

— Насчет спаривания мы с тобой потом поговорим, — донесся до его ушей насмешливый голос.

Кое-как помывшись и обсохнув под теплыми струями воздуха, Лисенок натянул одноразовое белье и, споткнувшись по дороге о скомканное одеяло, нырнул в «гроб». Успел…

Шесть часов спустя он вылез наружу. Капитана в каюте не было, видимо, ушел пока Лис вел корабль. Оборотень вспомнил его последнюю фразу… что ж, если риконт заявится к нему со «звездной пылью», то пусть трахает. Отличная дурь: действует одновременно как обезболивающее и афродизиак; помогает забыться…

Ты помнишь, чьи руки вырвали тебя из кошмара, Лисенок?

Живые сильные руки, а не «звездная пыль»…

Он медленно оделся. Интерком молчал — капитан не вызывал его в кают-компанию. Странно.

— Тору, почему ты до сих пор не спустился? Быстро сюда, — «матюгальник» ожил.

«Помяни черта, и он здесь» — вспомнилась Лису древняя поговорка. Закинув на плечо футляр, он вышел в коридор. По крайней мере, внизу его ждет вкусная еда. Это утешало.

Он остановился на верхней площадке. Оторвавшись от очередного пасьянса, Эйя приветливо улыбнулась и, заправив за ухо бронзовую прядь, вернулась к прерванному занятию; не обращая на оборотня ни малейшего внимания, капитан задумчиво бросал рыбкам корм. Финна и Шанди нигде не было видно.

Лисенок спустился вниз, пристроил возле лестничных перил флюшку; бросив взгляд в сторону риконта, опустился на подушку рядом со столиком и стал набивать рот чем-то похожим на копченого угря. Есть хотелось зверски. Утолив первый голод, он принюхался: корица, ваниль, кардамон… Снова знакомые запахи. Оборотень слышал их в тот день, когда первый раз пришел в кают-компанию. Тогда он решил, что это галлюцинация — потому что слишком напоминало о маме… Но сегодня ароматы кондитерской были вполне реальны. Они исходили от блюда со всевозможной сладкой выпечкой, которое он поначалу не заметил.

— Попробуй, это приготовлено по земным рецептам.

Спокойный голос над ухом напугал Лисенка хуже ёкая. Видимо, риконты могут не только проходить через ноль-порталы, но и передвигаться по комнате, нарушая все законы физики. Даже чуткий слух оборотня не помогает!

— Да… Спасибо.

Капитан присел рядом, рука, на мгновение задержавшись над блюдом, ухватила небольшое розовое печенье.

— Это макаруни. Ты ел их дома, в Кобе?

Печенюшка пахла клубникой и ванилью, с легкой примесью горького миндаля. Папа-Акихито не мог себе позволить такие сладости даже по праздникам. Ко дню цветения сакуры он собственноручно готовил «Сао-химе» — их нежный цвет и форма создавали неуловимо-легкое ощущение ожидания грядущей весны.

Макаруни иногда приносила мама, она работала в кондитерской Императорской резиденции на острове Гавайи, где женщины делали разнообразные десерты для Его Величества и многочисленных придворных. Использование поваров-андроидов на дворцовых кухнях не допускалось. Мама доставала по одному печенью из маленькой коробочки каждый вечер, и Лисенок, усталый, набегавшийся с приятелями за день по пляжу выхватывал его губами из белоснежных пальцев…

Сейчас он смотрел на протянутую руку: печенька в ней казалась совсем крошечной.

Боль воспоминаний о прошлом смешивалась с горечью настоящего, они превращались в вязкий комок на мгновение перекрывший дыхание.

— Я — оборотень. Это факт. Я согласен быть твоей домашней зверушкой. Но ты никогда не заставишь меня есть с рук. Так кормила меня только мать. Понял?!

Глаза полыхали красной медью, слова вылетали плевками из судорожно сжавшейся глотки в лицо капитана.

— Ты понял?!

Лис перемахнул через столик, метнулся к лестнице и, толкнув остановившуюся на нижней ступеньке изумленную Шанди, взлетел на верхнюю площадку.

Лифт закрылся.

Футляр с флюшкой остался забыт возле перил.

— Что??? — филирийка наклонилась за оброненным блокнотом. — Какие оборотни?! Это все сказки…

Она посмотрела на Эйю, та изумленно пожала плечами, затем — на капитана.

— Сам недавно выяснил, что не сказки. Обыкновенные лисы-оборотни, просто привыкли прятаться ото всех и вся, — он поднял футляр. — Возможно, поэтому нервные и кусаются… — последние слова риконт пробормотал себе под нос, поднимаясь по лестнице.

— Эйя, ты что-нибудь понимаешь?..

— Нет…

Лисенок сидел в каюте, его колотило. Он вспомнил тот день, когда нашел маму…

Привычный звук открывающейся двери заставил его оскалиться.

— Ты забыл, — капитан поставил футляр радом с пустой койкой.

Он смотрел на оборотня, лицо казалось вырезанным из камня.

— Ты, наверное, удивишься, если я скажу, что меня тоже рожала мать, — в голосе ирония, но взгляд ничего не выражает. — Я знаю, ты винишь мой народ во всех бедах, приключившихся с твоим… А теперь подумай, Тору: мои предки понятия не имели о существовании лис-оборотней, они не знали, что Хонсю — ваш единственный дом. Может, вы слишком долго и слишком хорошо прятались?

Он смотрел, не мигая — глаза потемнели, превратившись в темно-зеленые омуты.

— Расскажи мне о своей матери, — капитан присел напротив, лицо немного смягчилось.

— У нас нет коннектов, — Лис чуть успокоился, — поэтому детей обучают родители и старейшины. Как рассказывала мама, на Хонсю мы жили небольшими деревнями, выращивали кур, с катеров, переделанных под ручное управление, ловили рыбу в море. Ты не поверишь, но многие держали небольшие лавки, где торговали ароматическими маслами. И денежка идет, и запах маскируется.

Он улыбнулся и продолжил:

— Моя семья уже давно жила на Гавайях, когда бабушка подружилась с одной homo sum, и та сначала научила ее делать местные десерты, а потом печь торты. Мама рассказывала, как они вместе приходили к этой женщине и, выключив повара-андроида, часами колдовали на кухне.

К удивлению Лисенка его слушали очень внимательно: на изуродованной стороне лица капитана читалось сочувствие; взгляд перестал сковывать. Риконт расслабленно прислонился к стене и ободряюще кивнул — продолжай.

— Не знаю, почему эта homo sum была так привязана к бабушке. Возможно, запах сыграл свою роль, и она испытывала к ней какие-то чувства… — оборотень снова замолчал.

Он взял подушку, обхватил ее руками, вздохнул:

— Мама стала им помогать, и женщина ее очень хвалила, говорила: «Ты достойна работать при дворе»… Когда мама вышла за отца, она пекла дома на заказ — небольшое количество сладостей покупала у нее та самая homo sum и ее знакомые. Отец ловил рыбу. Я его почти не помню… Кажется, его катер попал в шторм и затонул. Я слышал разговор… — Лис стиснул подушку. — Как мама попала в Императорскую кондитерскую, я не знаю… Она приносила оттуда разные вкусняшки и давала мне по кусочку перед сном. Однажды она не вернулась домой. Бабушка привела девчонку-кетцунэ — присмотреть за мной, а сама исчезла на три дня… Наверное, искала вместе с другими лисами мою мать… А нашел я… ее выбросило море. На пляж, где мы с пацанами занимались всякой фигней, за валунами. Она лежала голая лицом вниз. Я узнал ее по браслету в виде согнутого в кольцо лисьего хвоста… Мама носила его на левой руке.