После того, как Аминта взял в жёны простушку и дурнушку Гигею, уязвленная и оскорбленная до самой глубины алчной и ревнивой души царица люто возненавидела и царя, и его молодую жену, и детей от второго брака.
Сама Эвридика, вошедшая в пору цветущей женской красоты и пика эротической чувственности, сначала увлеклась, а затем и впервые в жизни страстно влюбилась в молодого и амбициозного Птолемея Алорита.
Он разительно контрастировал с престарелым Аминтой. Птолемей был высок, атлетически развит, широк в плечах, обладал настоящей мужской привлекательностью и харизмой. Его смуглое мускулистое тело, покрытое боевыми шрамами, чёрные кудри и большие карие глаза производили неизгладимое впечатление на женщин.
Алорит слыл отважным воином, опытным охотником и превосходным наездником. Он знал все македонские наречия, мог вполне сносно общаться с греками, эпиротами, фракийцами и горными варварами, проживавшими близ северных границ Македонии.
Птолемей оказался толковым распорядителем царского дворца, был незаменим в качестве переводчика во время переговоров с послами соседних держав и народов. Он также хорошо исполнял обязанности адъютанта и офицера штаба во время войн и походов.
Птолемей быстро обратил на себя внимание Эвридики. Молодой фаворит сразу же понял, какие блестящие выгоды и превосходные перспективы сулит ему длительная связь с влюбленной в него царицей. Алорит охотно стал любовником Эвридики и не прогадал. С тех пор как Птолемей стал с лихвой удовлетворять неуёмные плотские прихоти жены Аминты, сделавшись доверенным лицом царицы, карьера его стремительно пошла в гору.
Разумеется, в царском дворце нельзя было долго скрывать от посторонних любовную интрижку, полную бурных страстей, душевного и интимного накала. Об измене Эвридики с собственным зятем Аминте донесли довольно быстро. Царь сначала непременно хотел жестко покарать обоих прелюбодеев, всерьёз подумывая о суровой казни.
Однако затем Аминта под благостным воздействием Гигеи и благодаря мудрым советам своих приближенных переменил свои намерения. Царь решил развестись с неверной супругой, выслав Эвридику и её любовника подальше из Пеллы, как говорится, с глаз долой – из сердца вон.
Развод и последующая высылка из столицы в самый удаленный и захолустный уголок Македонского царства никак не входила в планы Эвридики. Во-первых, ненавистная Гигея становилась в таком случае единственной законной женой Аминты. Во-вторых, Эвридика не собиралась покидать Пеллу, а тем более царский дворец. Она не могла допустить, чтобы её сыновья остались без поддержки, тайной опеки и надёжного присмотра.
Тихоня Гигея со временем могла переменить решение Аминты, касающееся вопроса о престолонаследия в пользу своих сыновей. Этого Эвридика допустить никак не могла. В свою очередь Птолемей не собирался остаток своих дней провести в вечной ссылке где-нибудь на самой дальней порубежной заставе, безвестно и бесславно погибнув с хватке с варварами-грабителями.
Чтобы избежать огласки, разоблачения, публичного скандала и наказания Эвридика и Птолемей были готовы на самые радикальные меры вплоть до убийства Аминты. Любовники лихорадочно разрабатывали план физического устранения царя, остановив свой выбор на наёмном убийце и отравлении в качестве запасного варианта.
Однако судьба распорядилась иначе. Из-за переживаний и в силу преклонного возраста Аминту разбил паралич. Царь так и не успел официально предпринять в отношении неверной жены и её фаворита каких-либо карательных мер или распоряжений. Это обстоятельство сильно обнадёживало царицу и успокаивало её.
Впрочем, умирающий царь мог запросто на какие-то мгновения прийти в сознание и в присутствии свидетелей из числа жрецов, врачевателей и ближнего окружения озвучить вслух свои намерения в отношении Эвридики и Птолемея. Царь мог и в бреду, и в агонии сказать что-либо компрометирующее свою неверную жену.
Вот почему Эвридика с плохо скрываемым волнением и опаской ожидала скорейшей смерти ненавистного и презираемого супруга. Последние часы царица неотлучно находилась возле покоев Аминты, чтобы первой узнать об его окончательном уходе в подземное царство.
Вместе с Эвридикой в тесной комнатке находились все три её сына и самые близкие соратники Аминты. Птолемей, дабы не возбуждать в отношении своей персоны лишние поводы для слухов и сплетен, был в своих покоях вместе с Эвриноей. По категорическому настоянию Эвридики к царскому одру не допустили детей Аминты и Гигеи.
IV
Из комнаты, в которой отходил в мир иной царь Аминта, со скорбным выражением на лице вышли три верховных жреца. Следом за ними в полном отчаянии и с обреченным видом плёлся главный придворный врачеватель Никомах. Эвридика, её сыновья и ближайшие сподвижники царя разом встали, уже догадавшись, какую новость они сейчас услышат.
– Царь Аминта, третий обладатель данного имени, носитель крови рода Аргеадов и прямой потомок славного Геракла, четырнадцатый правитель Македонии, – монотонным и заунывным голосом нараспев неожиданно заговорил один жрецов, – предстал перед всесильными богами и теперь готовится к своему последнему путешествию в подземное царство вечных теней и мёртвых…
– Я и все мои обширные познания в медицине оказались бессильны перед коварным недугом, от которого пока ещё нет действенного средства… – обречённо развёл руки в стороны Никомах, оглушенный и ошарашенный смертью царя.
– Мы не виним тебя в случившимся, – поспешила успокоить царского лекаря Эвридика. Её волновало совершено иное. – Не сказал ли перед своим последним вздохом что-либо царь Аминта? Не велел ли он передать своим наследникам и приближенным последние свои указания и распоряжения?
– Нет, – еле слышно ответил Никомах, – последние два дня царь провёл в полном беспамятстве. Ни разу он не приходил в себя и ничего не произнёс, кроме стонов…
Не скрывая своих вырвавшихся наружу радостных и почти ликующих чувств, Эвридика со вздохом радостного облегчения и избавления от гнетущей опасности громко и почти торжественно принялась отдавать распоряжения:
– Следует немедленно разослать по всем городам, поселениям и заставам Македонии гонцов с известием о смерти мужа моего – царя Аминты. Пусть все желающие проститься с усопшим монархом направляются в Эги6, туда же жрецы и почётная траурная стража повезут тело Аминты…
Жрецы, склонив подбородок в знак согласия, удалились бесшумно, чтобы приступить к длительному обряду подготовки перехода почившего Аминты из мира живых людей в подземное царство мёртвых – Тартар. Эллины называли Тартар – царством Аида в честь одноименного верховного бога, решавшего окончательную судьбу всех умерших людей – и простолюдинов, и могущественных царей.
– Быть может отца следует похоронить здесь – в Пелле? – неуверенно спросил Александр, нервно теребя складку на своём хитоне7. – Он очень любил эти места и всегда мечтал со временем превратить Пеллу не только в полноценную столицу Македонии, но и в самый большой город, что затмит все известные греческие полисы8.
– Ни в коем случае! Издревле все правители македонские находили своё последнее пристанище в Эгах – первой и древнейшей столице нашего царства! – категорично отрезала Эвридика. – Именно в Эгах находится священная гробница для царей Македонии. И потом, не забывайте, что несколько столетий назад дельфийский оракул9 сделал важнейшее предостережение нынешнему правящему царскому роду. Оракул строжайше предупредил, что как только хотя бы одного царя из рода Аргеадов похоронят вне гробницы, находящейся в Эгах, то правящая династия пресечётся навсегда в самом скором времени!
– Царица сказала истинную и суровую правду, – донёсся из-за спины голос верховного жреца. Никто из присутствующих не заметил как и когда он появился в довольно тесном и хорошо освещенном помещении. – Аминту следует торжественно похоронить в Эгах! И на похоронах, и на тризне всем должен непременно распоряжаться новый царь…
