– Нет, – ответил я. – Просто житейское. Вон те трое уйдут, один по дороге потрогает официантку за жопу. А с улицы явятся крашенные в зелень девицы и закажут пирожные.

Она продолжала улыбаться, уже с недоверием, но когда трое парней поднялись и пошли к выходу, где один на ходу провел ладонью по оттопыренному заду официантки, улыбка стала несколько застывшей.

Через пару минут с улицы вошли трое девиц, у всех волосы ядовито-синего цвета, еще от порога шумно и весело потребовали вино и пирожные.

Диана бросила на меня чуточку встревоженный взгляд.

– Невероятно…

– Все не так, – буркнул я. – Мне казалось, войдут две. А волосы должны быть зелеными, а не синими.

– Но все равно, – прошептала она. – Посмотри на Шенгальца, вообще соляный столб!.. Можно разбить на лизунцы для твоих коз. Я думала, можешь только глобальное, ты же футуролог, а не шаман!

Я скривился.

– А если бы такое брякнул на уровне финансовых сделок? Или динамики цен на нефть в следующем квартале?

Она покачала головой.

– Тебя за то и порицают, что на такие мелочи ноль внимания. Занесся, говорят. Хотя мог бы. Но как у тебя получилось с этими парнями? И девицами?

Я слегка сдвинул плечами.

– Да вот как-то. Может быть, потому, что постоянно в Облаке? Там вся наша группа, их знания и мои синергируют. Кто-то на улице видел, как эти девушки подходят к бару, а кто-то из тех парней уже был в Облаке. Думаю, тот, который пощупал официантку за ягодицу… Видимо, я достаточно чувствительный, чтобы даже такую хрень вылавливать, а не только настроение больших масс, как мне положено по профе.

Она заботливо подвинула в мою сторону высокий стакан с ярко-оранжевым соком.

– Пей, это поддерживает мозг.

– Конагейт?

– Алатриска, – ответила она. – Это круче. Значит, становишься все чувствительнее? Не надорвись!.. Мы все на неведомой дороге. Это как биохакинг, кто-то сумел получить бессмертие, если не врут, но еще больше погибло в экспериментах, а сколько инвалидов?

– Как получится, – ответил я. Мелькнула мысль, что и рад бы поберечься, но кто начинает при нынешнем темпе жизни беречь себя, скатывается в самый низ социальной лестницы. – Жаль, в нейропсихологию глубоко не нырял. У человека хоть в Средние века, хоть сейчас двадцать четыре часа в сутки, добавить неоткуда. А занятость на порядок выше.

– Знаю, – ответила она мягко, – ты прав. Хотя и жаль, что твое удивительное умение просчитывать даже бытовые ситуации не используется. Это же дополнительные суммы на твой банковский счет. Да еще какие суммы…

Она придвинулась вместе со стулом, элегантная и благоухающая, длинные изящные пальцы скользнули вниз к моему животу, послышался характерный звук раздвигаемой «молнии».

За соседним столом двое парней покосились в нашу сторону с нескрываемой завистью. Над Дианой словно парит надпись, что принадлежит миллиардерам, а я им совсем не выгляжу, однако эта супермодель делает все, чтобы мне было приятно.

У меня мелькнула мысль, что такое древнее и объяснимое понятие, как ревность, пришлось отменить из-за чисто экономических причин, когда из-за нехватки рабочих рук ранее не покидавшим дом домохозяйкам пришлось оставить кухонные плиты и отправиться в офисы, на заводы и фабрики. Понятно же, гарантировать целомудрие женщин в таких ситуациях невозможно, мужьям с зубовным скрежетом пришлось смириться с ситуацией, что жены могут заниматься сексом с кем-то еще и на службе, а то и по дороге домой.

Неприятный период закончился, когда в быт вошли секс-куклы с так называемым искусственным интеллектом. Интеллектом и не пахло, да и кому нужен в таких делах, однако куклы быстро подстраивались под предпочтения хозяев, и вскоре даже женщины перешли с мужчинами на платонические отношения.

Потому сейчас муж и жена нередко спят в одной постели в обнимку, но сексуальные потребности полнее удовлетворяют с секс-куклами.

И если, вот как в этом случае, женщина берет в ладонь твои гениталии, то просто желает сделать тебе приятное, как делаем им мы, расточая комплименты.

Она смотрела мне в глаза, на ее щеках проступил и начал наливаться румянец, а глаза заблестели, как звезды в ночи.

– А ты хорош, – шепнула едва слышно, – сразу откликаешься. У нас бы здорово получилось.

– Разочаруешься, – ответил я. – Кто-то недополучил бы.

Официантка принесла две тарелки с фирменным печеньем, тоже покосилась на ее ладонь, перевела заинтересованный взгляд на меня. Если я до этого момента ничем не привлекал внимания, то теперь мой статус в ее глазах заметно возрос. Вот для чего мужчине, желающему карьерного роста, нужна красивая, а лучше очень красивая женщина.

Платье Дианы медленно становилось прозрачным, я некоторое время делал вид, что не замечаю, но когда почти исчезло полностью, я сглотнул слюну и попросил не своим голосом:

– Не надо… А то… ну, отвлекает…

– Правда? – спросила она. – А я уж думала, ты железный.

– Железо тоже плавится, – напомнил я.

Она довольно улыбнулась.

– Значит, я горячая штучка?.. Вот и комплимент выдавила!

Я невольно поглядывал, как платье снова наливается алым, затем переходит в багрянец, скрывая ее вторичные половые и элегантные изгибы тела.

– Распугаешь народ, – сказал я.

Она вскинула брови.

– При чем тут народ? У меня все настроено только на тебя. Даже вход в квартиру и мою спальню и, конечно, счет в банке!

– А банк зачем? – запротестовал я.

Она хитро улыбнулась.

– А так просто. Вдруг тебе понадобятся средства? Просто переведешь себе любую сумму, вот и все. А можешь все сразу.

Она говорила прежним щебечущим голоском, но что-то в ее интонации подсказало, говорит совершенно серьезно, и я чувствовал себя все неудобнее, даже кровь перестала раздувать гениталии.

Касарин не только перестал есть, но даже не дышит и, как думаю, страстно жалеет, что не всобачил в себя модификацию, позволяющую стать вообще незримым.

– Почему? – спросил я.

– Потому что твоя, – сообщила она тем же легким голосом, – целиком. И все мое твое.

Я повторил тем же тягостным голосом:

– Но почему…

– Потому что, – щебетнула она, – счастлива принадлежать тебе. Хоть и не принадлежу, понимаю, но в грезах как бы я там вся.

Она не сказала «мечтах», прекрасно понимая разницу между мечтами и грезами, даже в легком таком трепе наш высокий уровень профессионализма присутствует, Маяковский о таком сказал с невеселой иронией «В поцелуе рук ли, губ ли, в дрожи тела близких мне красный цвет моих республик тоже должен пламенеть».

– Эх, – сказал я, – ну ты же понимаешь…

Она мягко улыбнулась.

– Пик обязательного феминизма прошел. Сейчас полная свобода, каждый живет как хочет. Я хочу принадлежать целиком тебе, именно так я счастлива.

– Извращенка. – сказал я с неодобрением. – Нет чтобы тройной параллакс Архейджанса высчитывать или формулу взаимодействия бозона с ядром черной звезды…

– Параллакс высчитал Кротов-Основский, – напомнила она. – Вчера. А мне куда интереснее высчитывать… нет, стараться предугадать твои поступки.

– Зачем?

– Чтобы выполнять твои желания, – пояснила она с некоторым удивлением моей мужской тупостью. – Я хочу делать то, что ты хочешь, но еще не успел сказать. И вообще… я могла бы с тобой получать больше, чем с любым доллом. Не знаю, почему так…

– Ты психолог, – ответил я. – Ты все о таких вещах знаешь.

Она кивнула.

– Наверное, не хочу признаваться. Ты для меня настолько альфа-самец, что у меня всегда желание делать только то, что тебе приятно. А мне от этого приятнее еще больше! Это потому, что я умница и вижу больше других!

Ее улыбка была несколько ироничной, но я ответил серьезно:

– Ты в самом деле лучшая в своем деле. Хотя меня переоцениваешь… ну, чуть-чуть. Самую малость. Я скромный. И почти девственник, если брать в счет мою целомудренную застенчивость.

Касарин шевельнулся, до этого сидел неподвижно и вроде бы не дышал вовсе, сказал надтреснутым голосом: