Ночь принесла тьму и бурю…

- Нет, - пробормотала она, наклонившись над помятым свитком пергамента, развернутым над деревянной дощечкой, лежащей у нее на коленях. – Не то.

И девушка провела толстую черную чернильную линию через слова. Ее разум яростно работал, отыскивая новую вступительную фразу.

- Габриель.

День разгорался словно ласки любовников…

Она дошла до ласок, еще оставив любовников у себя в голове, перед тем, как снова начертить линию на наскоро написанном тексте.

- И это тоже не то.

- Габриель.

Полдень был неописуемо прекрасен…

Возможно, потому что она не могла найти слов, чтобы его описать. Ничего не подходило. Ничего, что не казалось просто чужеродным на странице, что пробуждало бы эмоции или воображение. В ее словах не было резонанса, никакого певучего ритма, ничего, что бы побуждало читать, пока не узнаешь, что случится дальше.

- Габриель.

Внезапному разочарованию требовался выход в смутной, непонятной, но красноречивой форме – что-то между воем и рычанием, в добавок она сжала свою голову в отчаянии.

- Габриель!

Напуганная ревом Зены, место которому было на поле боя, Габриель подняла взгляд выше углей, оставшихся от их костра.

- Что?

- Ты бормотала над этим свитком с завтрака, - объявила Зена. – Это прекрасный день Габриель. У нас был хороший ужин, мы отлично поспали на этой маленькой, уютной просеке, и завтрак был еще лучше, и дальше по склону есть чудесный пруд, идеальный для купания – и я знаю об этом потому, что уже там была.

Габриель моргнула; у нее были какие-то смутные воспоминания о том, что Зена кричала про прекрасную воду.

-Ты намекаешь, что мне нужно помыться?

- Я могу намекать, что тебе нужно остудить голову, - произнесла Зена. – Но нет. Я всего лишь предлагаю тебе перестать изводить себя тем, что ты там делаешь. Ты портишь мне день.

- Ты чинишь доспехи, - отметила Габриель, кивая на горку кожи, лежащую на коленях Зены, и сухожилие, зажатое у нее в зубах; не удивительно, что говорила она слегка невнятно. – Как я могу портить тебе день?

- Так уж вышло, что я люблю чинить доспехи. – пояснила воительница. – Когда у меня появляется время, чтобы делать это в тишине и спокойствии. Когда на нас не нападают армии, не умирают крестьяне, и боги не вмешиваются в мою жизнь. И ничего из этого, для разнообразия, не происходит, и мне хотелось бы насладиться процессом. – она на мгновение замолчала. – Если ты не против.

- Извини, - Габриель глубоко вздохнула. – Я просто не могу найти нужные слова.

Зена вытащила сухожилие изо рта и взяла в руки шило.

- Еще одна поэма?

Габриель сделала патетичный взмах рукой, отстранено отмечая, что ляпнула на достаточно большое расстояние чернилами, сорвавшимися с тростниковой ручки.

- Нет, я поставила на этом крест. Я не особо хороша в поэзии. Даже Джоксер лучше в поэзии, чем я.

Зена блеснула белыми зубами в улыбке.

- Тогда попробуй написать песню. Если он может, то и у тебя получится.

- Ты не понимаешь», - сказала Габриель жалостно. – У меня творческий кризис. Я не могу найти хорошее начало.

Зена небрежно пожала плечами.

- Почему бы не начать с конца?

Габриель уставилась на нее.

- Ты не можешь начать историю с конца!.

- Почему?

- Потому что тебе нужно знать о чем твоя история, перед тем, как написать ее конец!

Зена посмотрела на нее раздражающе спокойно.

- Ты не можешь сначала придумать конец?

Это была необычайно надоедливая дискуссия с тем, кто не понимал сам смысл творчества.

- Как я должна знать конец, если я не знаю какое начало?- требовательно спросила Габриель. – - Она…она сопротивляется. Отказывается показать, как история хотела бы, чтобы ее рассказали.

- Как хотела бы?

- У всех историй есть свое мнение», - пояснила Габриель.

– Тебе нужно выяснить с чем ты имеешь дело и приступить.

Зена приподняла бровь.

- Ты так говоришь, словно это враг.

- Нет, не враг, - Габриель нахмурилась, глядя на пергамент с его зачеркнутыми вариантами начала истории. Какое было бы идеальным?

Зена продолжила чинить доспехи.

- Значит, ты говоришь, что не знаешь, как история заканчивается, начинается или что в ней происходит?

Габриель хмуро кивнула.

- Как ты можешь написать историю, если ты не знаешь все это?

- Я никогда не знаю, что случится, - несколько резко пояснила Габриель; тот, кто не был писателем никогда бы не понял. – Выяснить, что произойдет потом, это часть радости творчества.

Она многозначительно посмотрела на Зену.

- Истории - не починка доспехов. Это не череда одинаковых швов…

- Мои швы никогда не бывают одинаковыми, - сухо заметила Зена.

- …но собрание неожиданных событий -, - проигнорировала Габриель ее замечание. – - Ты сошьешь их вместе и, в итоге, увидишь о чем эта история.

- Ну, если ты не знаешь, как начинается история или чем она заканчивается, и понятия не имеешь что будет в середине, то зачем вообще это надо?

- Потому что это вызов, - пояснила Габриель. – Это приключение.

- Ага, - Зена задумчиво жевала сухожилие, поглядывая на свиток. – Ты все время что-то пишешь…откуда ты берешь свои идеи, Габриель?

Джоксер однажды спрашивал подобное. И она понятия не имела как ответить. Как кто-то может не знать откуда появляются идеи? Они всегда присутствуют у нее в сознании, споря друг с другом кто более достоин первым увидеть дневной свет.

В последнее время, в ее сознании была тишина.

- Вдохновение, - подавлено ответила Габриель. – Но что-то оно у меня закончилось.

- Ну, а что тебя вдохновляло раньше.

- Ты, - прямо сказала она. – Геркулес, Автолик. Некоторые наши приключения», - она пожала плечами. – Не знаю. Просто…разное.

Зена медленно улыбнулась.

- Любовь?

Габриель, припомнив вторую попытку написать вступительное предложение со словами про любовников, почувствовала, как запылало ее лицо, от шеи до лба.

Знающая улыбка Зены переросла в ухмылку.

- Ага.

- Нет ничего плохого в том, чтобы писать о любви, - пробормотала Габриель.

- Особенно, когда нет…подходящего мужчины в твоей нынешней жизни. Настоящей жизни.

Габриель скривилась, не в силах сдержать вздох смирения.

–«Это еще мягко сказано.

- Ну, тогда напиши об этом, - предложила Зена. – Напиши историю про своего идеального мужчину. Кого-то, способного вскружить тебе голову. Мужчину твоей мечты, - выражение лица Зены было томным, ее тон медленный и соблазнительным, наполненным женственным намеком. – Абсолютная фантазия.

Румянец на ее щеках никуда не исчез.

- У меня такого нет, - пробормотала Габриель.

Зена фыркнула.

- Ты же писатель, - сказала она. – Придумай!

Вода была идеальной. Как и поляна, солнце и день. Габриель отложила свой свиток, чтобы нырнуть в пруд, помыть свои светлые волосы с легким медным оттенком, потереть кожу, загрубевшую в путешествиях. Девушка была слишком светлой, чтобы загореть так, как Зена, но ее кожа уже потемнела достаточно, чтобы не обгорать сразу.

И нужно было растереть мозоли, их появилось много благодаря ее тренировкам с Зеной и амазонками. В ней было мало чего, что для Габриель было действительно женственным, то, за что мужчины должны любить своих женщин, но ей нравилась активная жизнь. Для нее теперь это было в радость, хоть и не оставляло времени или возможности для, так называемой, нормальной жизни.

Габриель оттолкнулась от мелководья и поплыла на спине. Она расставила ноги и руки, как плавники, чтобы ее тело двигалось медленно. На ней была одета только тонкая просвечивающаяся туника, без рукавов и обрезанная снизу, но она была слишком застенчивой, чтобы плавать или купаться голой. Странно, подумала она, что она без проблем оголяет свой пресс, одевая ежедневную одежду, но, когда дело доходит до озера или реки, ей необходима иллюзия пристойности. Никогда не знаешь какой незнакомец может появится.