Дядька сильно пил и ни на одной работе больше недели не задерживался. Анна, из-за язвы желудка, не работала и все семейство перебивалось скудными заработками Валентина, да пенсией инвалида. Лешков не пропивал только то, что удавалось выудить тетке у него из кармана, пока пьяный муж спал. Каждый вечер в квартире происходили скандалы со слезами и драками. Павел Иванович ничего сделать не мог, как и Ленка. На лекарства денег не было, а Валентин орал каждый вечер:
– Дармоеды! Нахлебники!
Кидался с кулаками на жену и бил ее на глазах учителя. Ужас в глазах инвалида распалял его еще больше. Тот мычал от страха и старался выкатить непослушными руками коляску в другую комнату, а пьяница смеялся вслед каркающим смехом.
Однажды Ленка наткнулась в кармане ветровки на телефон сержанта и решилась позвонить. Когда трубку взяли, неуверенно произнесла:
– Здравствуйте, мне бы поговорить с Николаем Евгеньевичем…
Женский голос спросил:
– Кто его спрашивает?
Горбунова сбивчиво принялась объяснять. Она и сама чувствовала, что все звучит путано, но женщина видимо поняла. Тихо всхлипнула в трубку:
– Коля погиб две недели назад…
Ленка извинилась и положила трубку…
Павел Иванович больше не питался в кухне. Дочь забирала тарелку с едой и уходила в свою комнату, где теперь жил ее отец. Запиралась, чтоб не зашел Лешков. Кормила с ложечки, спокойно и не торопя. Ласково уговаривала:
– Доесть надо, папочка…
Ленка старалась не пропускать школу и училась по-прежнему неплохо, но с каждым днем учиться становилось труднее. Одноклассники начали насмехаться над ее заношенными вещами. Девочки шушукались и хихикали, поглядывая на бывшую подружку. Из некоторых вещей Ленка выросла, но продолжала носить за неимением лучшего. Кисти рук выглядывали из коротких рукавов куртки. Тетка Анна надвязала их, пришив манжеты. Брюки пришлось наставить. Лишь единицы из всего класса продолжали относиться к Горбуновой, как и раньше. Ленка готова была носить вещи матери, но дядька за какой-то месяц успел пропить почти все.
Учителя все видели и большая часть знала трудное положение ученицы. Некоторые приносили в школу вещи своих выросших детей и после уроков, таясь, протягивали Ленке. Та, краснея и бледнея от унижения, благодарила и несла отданное домой.
Прошло полгода. Вновь наступило лето. Теперь Ленка в открытую ходила и собирала бутылки, жестянки из-под напитков, искала цветные металлы. Забирала гнилье во всех овощных палатках своего квартала. Тетка Анна старательно перерабатывала принесенное и семейство по крайней мере не умирало с голода.
Лена сильно изменилась. Ругалась с бомжами, которые промышляли бутылочно-баночным бизнесом в квартале. Она больше не уступала им найденную тару. Сдавала собранное за день на приемных пунктах. Скапливала деньги, чтобы устроить отца в хорошую больницу и подлечить. Тетка Анна знала о ее планах. Когда мужа не было, тихо плакала, жалея племянницу и брата.
Павел Иванович в последнее время совсем сдал. Он почти перестал есть и медленно угасал. Ленка купила лекарства и теперь делала уколы отцу, выпаивала таблетки и порошки, стараясь поддержать его силы. Старательно прятала шприцы и коробочки, чтоб дядька не увидел. Иначе последовал бы закономерный вопрос: а откуда деньги? Валентин Лешков родственником-инвалидом интересовался лишь в день его пенсии.
В тот вечер Анна и Ленка перебирали принесенные овощи на кухне. Анна промывала, Ленка резала или натирала на терке. Дядька отсутствовал и дочь привезла в кухню отца. Рассказывала, сколько денег она выручила за сданную тару. Пообещала купить на следующий день мороженого для них троих. Павел Иванович улыбнулся и довольно замычал – он любил мороженое.
Стукнула входная дверь и все трое притихли. Пьяный Валентин ворвался к ним с руганью:
– Анька, дай денег! Я знаю, что это ты у меня их вытащила. Отдай, сука, по-хорошему, пока я вас всех не поубивал…
Уже не сознавая, что делает, со всей силы заехал Павлу Ивановичу кулаком в грудь:
– Подыхай побыстрей! Я твою коляску продам…
Коляска покачнулась и покатилась назад, уткнувшись в стол. Горбунова сильно тряхнуло. Голова мотнулась. Ленка от страха забилась в щель между мойкой и холодильником. Тетка кинулась вперед и закрыла собой брата:
– Зенки залил! Ты что делаешь? Не тронь инвалида! – Оттолкнула супруга костлявыми руками. Быстро развернула коляску и толкнула к двери: – Уезжай, Паша! Уезжай, ради Христа! Ведь убьет ирод пьяный!
Кулак мужа опустился ей на лицо и женщина отлетела к туалету. Из носа потекла кровь. Горбунов попытался крутить колеса инвалидной коляски непослушными руками. Коляска заелозила вправо-влево и в этот миг Павел Иванович получил страшный пинок под сиденье. Не удержавшись, учитель вылетел и ударился головой в дверную ручку. Словно мешок, брякнулся на пол, взмахнув напоследок руками. Он не пошевелился ни разу, а Валентин стоял и тупо глядел на неподвижное тело. Ленка увидела, как кровь начала расплываться по линолеуму вокруг отцовской головы. Страх пропал. Она вскочила и кинулась на дядьку, сжав кулаки. Со всей силы ударила в грудь:
– Не смей отца бить! Это ты дармоед и пьянчуга! Мотай в свой Муром долбаный!
Сильный удар дядькиного кулака отбросил ее к инвалидной коляске. Ленка упала, больно стукнувшись затылком в стену, а пьяница погрозил ей сжатым кулачищем:
– И ты туда же, потаскуха! Убью!
Шагнул к девчонке. Анна, склонившаяся над братом, горестно вскрикнула, глядя на мужа:
– Валька, да ведь ты убил Пашу-то! Он мертвый!
Ленка повернула голову на крик тетки. Та, схватившись окровавленными руками за голову, глухо завыла. Девчонка посмотрела на тело отца, затем перевела взгляд на дядьку. Лешков остановился и икнул, сказав:
– Да хрен с ним! Туда и дорога…
Девчонка медленно встала, не сводя глаз с пьяной рожи. Посмотрела по сторонам, а затем сгребла большой кухонный нож из мойки. Посмотрела на дядьку, пьяно покачивающегося перед ней и не думая, всадила оружие мужику в живот снизу вверх. Тот хрюкнул, хватаясь за рану в левом боку, а потом медленно осел на пол, глядя на нее и хрипя:
– Сука…
Свалил со стола пустую тарелку. Осколки разлетелись по всей кухне. Анна застыла возле брата, не сводя глаза с племянницы. Она даже плакать перестала, настолько ошеломило ее бесстрастное лицо девчонки. Ленка выдернула нож. Посмотрела на лезвие, по которому текла красная влага, обнажая пятнами серебристый металл и швырнула его в сторону. Посмотрела на окровавленную руку. Схватив какую-то тряпку, попыталась стереть липкую влагу. Дядька хрипел на полу, дергаясь в конвульсиях. Его глаза закатывались и снова открывались. Дыхание с хрипом вырывалось из ощеренного рта. Опомнившаяся жена кинулась к нему, крикнув Ленке:
– Что же ты наделала, сумасшедшая! Скорую вызывай!
Девчонка, словно не слыша, неторопливо помыла руки под краном. Затем склонилась над отцом, положив голову ему на грудь: сердце молчало. Глаза Павла Ивановича оставались открытыми и она закрыла их ладонью. Поцеловала холодеющую щеку, прижавшись лицом к его лицу. Несколько слезинок проползли по щекам. Ленка встала. Посмотрела на плачущую у тела мужа тетку. Валентин уже не дергался. Он был мертв.
Горбунова ушла в свою комнату и достала из-за батареи скопленные деньги. Вытащила из шкафа школьный рюкзачок. Кинула в него немного одежды, фотографии родителей, собственный паспорт и свидетельство о рождении. Одела на себя теплый свитер и накинула ветровку. Вновь вышла на кухню. Положила деньги на стол:
– Теть Ань, это на похороны отца. Положи его рядом с мамой. Своего пьяницу хорони хоть в полиэтилене. Я ухожу. Квартира твоя…
Забрала из хлебницы оставшуюся четвертушку черного хлеба. Заглянув в холодильник прихватила пару ломтиков от яблока. Решительно направилась к двери. Анна кинулась за ней:
– Куда ты на ночь глядя, Леночка? Что мне-то делать?
