– А как же вы сюда забрели, где ваш автобус с… с душем? – перед последним словом у “Коли” проскочили такие варианты, как с подогревом (слабовато), с туалетом (тоже он ездил в таком), и уже хотел было сказать с гостиницей, но в последний момент заменил на душ.

– Да мы свалили из этого душного автобуса, – не растерялся Юра. – Там, эта Света картавая: “посмотгите налево, вы видите самый большой дом в Петегбугге”, – смоделировал он пародию на собирательный образ экскурсовода, причём безбожно картавого.

Компания засмеялась, на этом и “Коля” расслабился. Возможно, вспомнил, как и сам в десятом классе ездил на экскурсию – с другом они специально отстали в Павловске от автобуса, чтоб спокойно прогуляться, потягивая приготовленный заранее портвейн.

– Ну, что идёт? Вы нам историю, а мы в долгу не останемся, где у вас тут ближайший магазин?

Почуяв, чем запахло, друганы засуетились, объясняя стодвадцатиметровый путь. Ведь по уровню содержания их бутылки, начинала медленно подкрадываться грусть расставания. А тут такое.

В магазин хотели отправить Генку Шумана, паренька с пышной шевелюрой, чтоб её представить, надо понимать, что он “ходил на скрипку”.

– Я сгоняю, мне не лень, но мне не продадут, – примечательна в его голосе была флегматичная готовность к действию и в то же время ехидная уверенность в результате.

– Блин! – ругнулся Юрец, было видно, что он согласен с этим утверждением.

Юра выглядел старше всех в данной компании, и понял, что идти нужно ему, чтоб дальше пытаться реализовать задуманное. Он повернулся к остальным и, показав кулак, так чтоб этого не видели друзья-выпивохи, сказал напутствие:

– Москвичи, будьте вежливы.

А Дане шепнул: “начинай снимать”.

Когда Юра вернулся, пустая бутылка уже стояла в стороне. “ВасяКоля” оживились на шуршание пакета, из которого появился хлеб, колбаса и литр водки. На этот фокус они отреагировали с таким восторгом, как будто благородный “Москвич” достал литруху из домбры бронзового Джамбула.

После некоторого спора о том, что выпить должны все, Дане удалось убедить пьяненьких аксакалов в том, что им (молодёжи) пить не надо, они же ещё дети. “Вася” и “Коля” тут же с радостью признали, что действительно, спаивать молодёжь – нехорошо. И налив по богатой, начали свои рассказы. Правда, только первый, имел некоторое сходство с просветительской историей. Начал “Коля”:

– А чего ты фотоаппарат-то достал, я чё те Высоцкий?

– Ну, может и не Высоцкий, но тоже ведь мужик крутой. Сейчас историю расскажете, а она для потомков останется.

– Ладно, короче, х-х… чёрт с тобой. Ну, короче, Ёксель, – дёрнул Коля головой, как будто стряхивая с себя обывателя и накидывая костюм артиста. – Переулок Джамбула в честь Джамбула, ё-мое, казахского поэта. Про него такая байка есть. Сидели они на заседании, короче, ну, там ЦКПСС или ещё чё-та, а, во!… Собрали всех, там, деятелей искусства, ё-мое в кремле. У Берии, короче, юбилей был. И им задание дают, поыл, нужно какое-то поздравление, ну, там, все дела. А Джамбул дядька солидный в возрасте, поыл. Ну, и типа ему похер, извиняюсь за выражение, на этого Берию. И он такой, не раздумывая запел: “Цветок душистых прерий – Лаврентий Палыч Берий”. Поыл, скрытая, короче, насмешка. Ё-мое. Все так хмыкнули, и тут же осеклись. А кому, ё-мое, хочется ночью на воронке в один конец, поыл. Но никто не заложил Джамбула, нормальные мужики тогда были, поыл, – таким образом представил “Колян” байку – "Франкенштейна” собранную из разных кусков и фактов. Тем более что выразить мысль ему мешала попытка выглядеть перед московской молодёжью, в частности барышнями, и уж тем более перед камерой, истинным культурным петербуржцем, и он перешёл на эрзац матерных междометий.

– Да, Джамбул мудрый старик был, – дополнил “Васёк”. – А помнишь, у нас тут жил шкет такой в очках, Аркаша, бля, – сорвались у “Васи” руганочка и хохотулька при произнесении имя Аркаша. – Берия-то его кликуха была!

– А тот-то в круглых, как у Берии?

– Ну, ёлы-палы! – было видно, что у “Васи” “Коля” в авторитете. И “Вася” согласен, что матом при девушках, особенно таких молодых и симпатичных ругаться нельзя. – А помнишь они с Жориком дрались два дня!?

– С Жорой с Гитлером, точно ты вспомнил, – и “Коля” со смехом повернулся к молодой аудитории. – У нас во дворе Жора жил, Гитлером его звали, ёптить. А в соседнем Аркашка – Берия жил. И они, хрен знает, кто первый начал, стебать друг друга стали. И так друг над другом изгалялись, бляха-муха, что с кулаками бросились. А мы ржём все, ёпту, Гитлер с Берией махыч устроили, – распалялся “Коля”, пригубляя шуршащий стаканчик.

– Два дня дрались, бляха, – поддерживал “Вася”.

– Ага, поыл, их матыги домой вечером загнали, ёпту. Они на следующий день с утра уже, бля, валялись друг на друге.

– А помнишь… помнишь, как они после драки выглядели?

“Коля” хлопнул себя по ляжке:

– Да это ваще было, все, блять, изодранные, как партизаны после допроса.

– Бурлаки на Волге, ёпта!

– Поыл, все изодранные, бля… два дня друг друга пиздили! – совсем уже забыв о намерении “окультуривать” свою речь, закончил историю “Колян”.

– А помнишь, этот Аркаша, нах, на заборе повис, бля?

– Это пиздец был, – захлопал себя Коля по ляжке с новой силой. – Поыл, бля. Купила матушка Аркаше брюки, такие модные – с карманом на молнии на боку. Ну, и бля, естественно на вырост взяла, а он их подвернул, чтоб не волочились по земле, поыл. И ходит гордый, очками своими светит. Это уже через несколько лет было после побоища с Гитлером. Очки уже другие, штанцы модные, блять. И мы все через забор полезли, ну, и он тоже, поыл. Бля, вот вместо этой ограды забор-то и был.

– Да, да. Вот там, где-то это было, – с готовностью поддакнул “Вася”, махнув рукой в направлении домов.

– А на заборе были закорючки такие чугунные и пики, блять, поыл. На него надо было сначала залезть, а потом спрыгнуть, главное жопой на пику не насадиться. И, короче, все залезли, прыгаем, и Аркаша, нахуй, тоже прыгает. Только у него, блять, у него… – хлопал себя по ляжке “Колян”, и “Вася” тоже ржал. – Этот, как его, бля, отворот штанов, бля, его модных, поыл, пиздец, зацепился за эти закорючки ебучие. И он как повиснет, нахуй, вверх тормашками, штаны-то хорошие, блять, крепкие, поыл.

– Ой, пиздец, – задыхался от смеха и “Вася”.

Было выпито уже значительно больше половины бутылки, когда Петербуржские стэндап комики, стали потихоньку приходить в себя после своих искромётных историй. И уже начали было поминать то одного, то другого “не чокаясь”, как Даня, передав Юре камеру, сделал им предложение. Он протянул “Васе” пять штук: “это тебе, спрячь”.

– Нихуя! Спасибо!

И действительно “Вася” сунул пятёрку, куда-то внутрь одежды, поближе к груди.

– Эй, бля, а чё это? – спросил обиженный “Коля”.

– Ну, он интересные истории вспомнил, нас порадовал.

– А я чё не вспомнил? Мне тоже давай!

– Ну, друг твой лучше рассказывал.

– Кто лучше? Он вообще, блять, молчал.

– Да ничего, я не молчал! – испугался Вася, что придётся отдавать пятёрик.

– Давай сюда! – заявил с угрозой “Коля”. – Половину мне давай.

– Да ты чего Романыч? – попыталься отшутиться “Вася”. – Там же одна бумажка, тебе оторвать что ли?

– Похуй, рви давай! – “Николай” Романыч хотел справедливости и ему было не до рациональности. Ведь он, хоть уже и смутно, но понимал, что это он все истории рассказывал. И в то же время пытался вспомнить, что это такого говорил его приятель, что пятёрку дали именно ему.

– Да ты чего, Романыч, её ж не примут, давай разменяем да поделим.

– Пойдём, разменяем, только ты мне её дай, и пойдём менять.

“Вася”, обиженно причитая, полез во внутренний карман за купюрой. Чем удивил молодую компанию и спутал все планы Дани и Юры.

– Ну, вот, бля, другое дело, – успокоился “Коля”.

– Пойдём менять, давай, “другое дело”, блять.

– Пойдём, пойдём.