Компания вся сидела за длинным столом – в центре Сергей, длинноволосый парень с гитарой, он пел, конечно же, «Команданте Че Гевара» на испанском языке. Судя по тому, как активно все подпевали, эта песня была тут самой любимой, тем более что и повод был особенный – день рождения команданте. На стенах были развешены его портреты, вырезанные из журналов, горели свечи, какие-то гирлянды, много было на стенах всяких коллажей, арт-объектов.

Андрей разлил вино, бутылка опустела. Он взял другую, но она была не откупорена.

– Ты куда положил штопор? – тихо спросил он парня, сидящего напротив.

Тот кивнул в сторону кухни. Андрей пошел туда.

Неожиданно следом за ним вышла Альбина, девушка-продавец из музыкального магазина. Как только они оба оказались вне поля зрения компании, Альбина резко притянула Андрея к себе:

– Ну, что, амиго, буржуазных телок решил водить сюда?

– Что ты пристала? – опешил Андрей от ее напора. – Она нормальная девчонка. Наша… У нее просто подруга – дизайнер. Поэтому такой прикид. Ну?

– А машина тоже от подруги? – не успокаивалась Альбина.

– Какая машина?

– Ты не видел, на какой тачке она подкатила? Нет? А я видела. Тебе на такую за всю жизнь не заработать.

– Ну, может не было такси, машину поймала. Что такого? Ты что, вцепилась в нее, вообще? Ревнуешь что ли?

– На хрен мне тебя ревновать, придурок!

Альбина вышла из кухни, но затем вернулась и тихо добавила:

– Всё, амиго, я предупредила тебя.

Между тем, песня закончилась, кто-то включил тут же музыку, конечно же, это было фламенко. Две девушки начали сразу же отбивать каблуками ритм, причем, делали это весьма профессионально. Вся компания отбивала ритм ладонями, как это и принято делать во время танца. Кто-то не выдержал, вскочил, присоединился к танцующим, вызывая общий смех своей неуклюжестью.

Андрей разлил вино, затем осторожно потянул за руку Настю, кивнув ей.

Он повел ее в коридор, в конце которого находилась небольшая комната. Это был его кабинет – стол, полка с книгами, матрац на досках – подобие дивана. На столе, в декоративной чернильнице торчало гусиное перо.

– Здесь создаются шедевры, – отшутился Андрей, преувеличенно посерьезнев.

– На этом столе? – поддержала шутку Настя.

– На этом, мадемуазель, на этом. Другого нет. А вот это. – он подошел к окну, – и есть то самое окно, которое я открываю в четыре утра, в час волка. Через него входит Сумрак. Мы с ним беседуем, пока не начнет светать. Тогда он уходит. Я остаюсь один и ложусь спать.

– Красивый вид из окна. И высоко как.

– Самая высокая точка города. Ну, почти… Все-таки седьмой этаж…

Настя подошла совсем близко к окну, провела ладонью по стеклу, как это обычно делала раньше, потом прижалась лбом к холодному стеклу. Закрыла глаза.

Андрей с удивлением посмотрел на нее.

Настя через какое-то время, словно проснувшись, повернулась.

– Тут так хорошо. – тихо сказала она. – Будто я уже жила здесь когда-то.

Андрей подошел к ней, осторожно взял за плечи. Она не отвела глаза. Смотрела спокойно, но словно отрешенно, словно была не здесь. Он осторожно приблизился к ней, дотронулся губами до ее губ.

– Мне нужно идти. – сказала она тихо.

– Так рано?

– Я позвоню.

– Когда?

– Когда смогу.

– Позвони сегодня. в четыре утра. Сможешь?

Настя усмехнулась.

– Постараюсь.

– Подожди, – вдруг спохватился Андрей, взял диск, протянул его Насте. На обложке был виден портрет всех членов ансамбля.

– Возьми. Тут все новое. Еще даже не исполняли. У тебя есть на чем слушать?

– На чём что? – переспросила Настя, явно не понимая.

– Ясно. – Андрей протянул ей свой плеер. – Потом отдашь.

СЦЕНА 76. ГОСТИНИЦА В БЕЛОДОНСКЕ. ХОЛЛ. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР. ОСЕНЬ.

Марина стоит у стойки ресепшн, оформляет какие-то бумаги, что-то выясняет с администратором. Заметив Настю, тут же бросается к ней.

– Настя, ну как так можно? Мы уже тут все с ума посходили. Ты где была?

– Гуляла. В центре.

– Ну, трубку, трубку почему не брала? Я звонила сто раз уже. Василий Михайлович ездил по городу, искал тебя.

– Может, не услышала…

Они подошли к лифту.

– Настя, – тихо сказала Марина, почему-то оглянувшись, – я все понимаю, я тоже хочу иногда и прогуляться, и побыть одна. Но есть же правила. А у тебя они особые, ты же знаешь.

– Всё можно, если разумно. – совсем тихо и доверительно добавила она. – Не знаешь, что ли, как это делается? Говоришь – шопинг. Это святое. Вошла в одну дверь в торговом центре, вышла в другую. Где ты дальше гуляла – никому не известно. Машина и охрана стоит у входа и ждет, три часа, шесть часов – сколько надо. Потом так же вернулась. Все довольны. И главное, всегда отвечай на звонки, иначе всполошатся, начнут искать. Ну? Ты слышишь меня?

Марина заглядывает в глаза Насте, пропуская ее в лифт.

– Да, да просто спать хочу.

– Ну ладно, иди, отдыхай. И мой совет – позвони сразу Михаилу Александровичу. Он уже звонил, спрашивал.

СЦЕНА 77. ГОСТИНИЦА В БЕЛОДОНСКЕ. НОМЕР НАСТИ. НОЧЬ. ОСЕНЬ.

В номере у Насти темно, свет выключен, отблески ночных городских огней проникают через шторы. Настя лежит на диване, свернувшись калачиком, не раздеваясь. Она не спит, думает о чем-то. У нее надеты наушники, рядом плеер. Настя переворачивается на другой бок, закрывает глаза, снова открывает. Затем садится. Смотрит на часы. Встает, подходит к окну, прикладывает лоб к холодному стеклу, закрывает глаза. Стоит так, чуть раскачиваясь, постанывая, как человек мучимый болью. Бормочет чуть слышно, то ли стонет, то ли молится – не разобрать, долетает только иногда невнятное:

– Ну что же мне делать. что.

СЦЕНА 78. ЧЕРДАК-СТУДИЯ АНДРЕЯ. НОЧЬ. ОСЕНЬ.

В кабинете Андрея тоже темно, он стоит у окна. Смотрит на ночное небо, далекие огни города внизу. Затем подходит к столу. Смотрит на часы. Снова возвращается к окну. Открывает его. Садится на подоконник, прислонившись спиной к стене.

Неожиданно раздается звонок. Андрей стремительно бросается к телефону.

– Да, да, – торопливо говорит он и потом, отдышавшись, – как хорошо…

– Что?

– Что ты позвонила.

Они оба замолчали, надолго, словно им достаточно было просто слышать дыхание друг друга.

СЦЕНА 77. (ПРОД.) ГОСТИНИЦА В БЕЛОДОНСКЕ. НОМЕР НАСТИ. НОЧЬ. ВЕСНА.

– Ты писал что-то?

– Нет. Я просто думал.

– О чем?

– О любви.

СЦЕНА 78. (ПРОД.) ЧЕРДАК-СТУДИЯ АНДРЕЯ. НОЧЬ. ОСЕНЬ.

– Я ведь столько раз читал об этом. Об этом столько написано. И как. Все писали о том, что это. ну, как удар молнии. Вспышка – и всё. Ты другой. и всё другое. Понимаешь, я думал, что это всё. ну, так, образы поэтические, что ли, короче, литература. А оказалось – нет. Это правда. И это так огромно. Это так. – он замолчал, затем вдруг сказал тихо, – кажется, сердце разорвется.

Он помолчал.

– Прости, что-то я. слишком пафосно говорю, да?

СЦЕНА 77. (ПРОД.) ГОСТИНИЦА В БЕЛОДОНСКЕ. НОМЕР НАСТИ. НОЧЬ. ОСЕНЬ.

Настя долго молчала, затем сказала как-то удивительно спокойно, словно помертвев:

– Нет. Я знаю. о чем ты. Это правда. кажется, будто сердце разорвется. да.

Они опять замолчали надолго.

СЦЕНА 78. (ПРОД.) ЧЕРДАК-СТУДИЯ АНДРЕЯ. НОЧЬ. ОСЕНЬ.

– Приезжай сейчас… Пожалуйста… – прервал молчание Андрей.

– Я приеду, – также спокойно сказала она.

СЦЕНА 79. ГОСТИНИЦА В БЕЛОДОНСКЕ. ХОЛЛ. НОЧЬ. ОСЕНЬ.

Сонный портье за стойкой ресепшн встрепенулся, услышав шаги в вестибюле. Он с удивлением посмотрел на Настю, но ничего не сказал.

Она вышла из гостиницы и села в такси.