Мишка не мог поднять глаз от пола. В спину его легко подтолкнула Галка, ободряюще улыбнувшись. Увидев, что подчиненный сдался, шеф покинул кабинет. Переступко вяло переступая ногами, поплелся следом, понимая, что последствия этого разговора ему придется залечивать еще очень долго.
Керчинский не стал подниматься к себе, зарулил в пустующую сейчас курилку, подождал, когда войдет растерянный парень и прикрыл за ними дверь, повернув щеколду. Привалился к стене, достал пачку сигарет, предложил Мишке, тот отрицательно мотнул головой, садясь на маленький кожаный диванчик. Руслан курил, Переступко изучал свои ботинки, борясь с эмоциями внутри. Это было похоже на изощренную пытку. Зачем Керчинский над ним издевается? Он же не дурак, должен все понимать.
— Я не подпишу твое заявление, — наконец нарушил тишину хрипловатый голос.
Мишка дернулся.
— Я все равно не вернусь сюда больше, — выдавил из себя, отвернувшись к окну, глядя на высокие тополя.
— Это несерьезно, — начал Руслан Валерьевич, — ты уже достаточно взрослый мальчик. В состоянии разделять личную жизнь и работу. Ты хороший работник, и я не хочу тебя терять. Тем более у нас прибыльный контракт на носу и обучать нового сотрудника будет некогда.
Блондин грустно улыбнулся, не отрывая рассеянного взгляда от окна. Для Руслана он просто один из сотрудников, который в неудобное время создает проблемы…
— Извините, — протянул Мишка, — но я и правда не могу. Уверен, девчонки справятся.
Керчинский выдохнул, затянулся.
— Миш, не страдай ерундой. Поэтому я и против отношений с коллегами. С тобой не удержался, мой косяк, — недовольно процедил мужчина, — то, что произошло между нами, не должно влиять на твою работу.
— Но оно повлияло! — резче, чем хотелось, выкрикнул Переступко, переводя взгляд на свои ладони, нервно царапая заусенец на большом пальце.
— Это моя вина, — выдохнул начальник, туша сигарету и выкидывая в урну окурок, — я заигрался. Прости.
Заигрался? Для него это только игра! А у Мишки вся жизнь наперекосяк. Отправил пьяную смску, блядь!
— Я Вас люблю, — нервно сглотнув и почти выдирая заусенец, признался парень. Он не видел смысла утаивать это от Керчинского. Может тогда тот поймет и не станет больше настаивать, чтобы Переступко остался.
Мужчина же шумно вдохнул, прокашлялся.
— Миша, это глупости. Ты придумал себе то, чего нет…
— Вы правы, — перебил его парень, не желая и дальше слушать о том, что Руслан считает его любовь ошибкой, — я глупый. Я никогда не понимал всех этих игр, кто-кого-куда… Это не про меня. Но пожалуйста, не надо говорить так, будто знаете, что чувствует другой человек. Для Вас это была игра, для меня нет. Я ничего Вам не предъявляю и ни на что не претендую. Просто хочу, чтобы Вы уважали мои чувства, какими бы смешными они Вам ни казались. И уважали мой выбор, не мучая меня убеждениями, что я плохо себя знаю. Если это все, то можно я пойду? Пожалуйста…
Выпалив все это, Мишка почти вылетел из курилки не бросив и взгляда на застывшего Керчинского.
Шел третий день, как Переступко числился официально безработным. Парень решил дать себе неделю на то, чтобы взять себя в руки и начать двигаться дальше. Удалил из телефона номер Керчинского, чтобы не было соблазнов. Даже выкинул одежду, в которой был в ту самую ночь. Жаль, что с воспоминаниями так поступить было нельзя. Он с удовольствием выбросил бы их в самую грязную помойку.
Целыми днями Мишка шлялся по летним припекаемым солнцем улицам, а вечерами пил с Вовкой. Друг почти переехал к нему, опасаясь оставлять одного.
— Эх, Ступка-Ступка, не везет тебе с мужиками, прям как мне с бабами! — жаловался Самбулов, вылавливая маринованный гриб прямо из банки.
— Тебя по крайней мере уродом не считают из-за того, что твоя любовь какая-то не такая, — сетовал Переступко, в этот вечер не пивший. От алкоголя уже тошнило, — кто вообще решил что правильно, а что нет? Что мне теперь с собой сделать, застрелиться?!
— Не надо! — решительно заявил Самбулов и хряпнул рюмаху, — ты мой друган! И я тебя уважаю! Веришь мне?! Любого уважаю! Даже если бы ты вдруг отрезал себе мудя и штукатуриться начал! Хотя это лишнее…
Мишка прыснул в кулак, глядя на стучащего себя в грудь Вована.
Звонок прозвучал как-то чересчур громко, отрывая двух уважающих друг друга парней от обсуждений на тему нетолерантности некоторых особей и заговоре Америки, повлиявшем на повышающуюся процентную ставку за услуги ЖКХ.
Переступко удивленно взглянул на настенные часы. Кого это принесло в столь поздний час? Из-за отсутствия глазка парень еще что-то отвечающий Самбулову «за несправедливость» открыл дверь и так и завис на полуслове.
Опершись о дверные косяки обеими руками, над ним нависал Керчинский, сверкая тревожным взором. Мишка замер, в груди больно дернуло. По спине пошли волны мурашек.
— Пустишь? — глядя из-под ресниц вопросило бывшее начальство.
Блондин молча отошел, пропуская в тесный коридор нежданного, но такого желанного гостя.
— Кого там нелегкая принесла? — вывалился из кухни датый Вовка, на ходу запихивая в рот кусок сала.
Руслан Валерьевич вопросительно вздернул бровь, глядя на притихшего хозяина квартиры.
— Вовка, это Руслан Валерьевич — мой начальник. Бывший. Руслан Валерьевич, это Владимир — мой лучший друг. Настоящий, — представил мужчин друг другу Переступко.
Вовка вытер руку о джинсы и протянул для рукопожатия.
— Так стоп! — будто бы вспомнив что-то важное, воскликнул Самбулов и, не выпуская Керчиновской руки, уставился на Мишку, — тот САМЫЙ Руслан Валерьевич?! — делая круглые глаза.
Мишка смущенно кивнул. Руслан в который раз вопросительно на него уставился.
— Вон оно значит как, — протянул тем временем Самбулов, вдруг засуетившись, принялся шлепать себя по карманам, проверяя все ли на месте, — мне тут это… Пора! У меня там это, — протиснувшись мимо молчаливого визитера, Вовка принялся натягивать кроссовки, — корова не кормлена, дети не доены, жена не купана!
И уже прикрывая за собой дверь, громким шепотом, глядя только на друга:
— Если что, звони!
И был таков.
Блондин проводил его грустным взглядом.
— Извините, он немного пьян, — прокомментировал поведение друга Мишка, — чаю?
И не дожидаясь ответа, потрусил на кухню. Загремел посудой, убирая со стола недопитую водку и соленья. Водрузил на плиту чайник. Зарылся в буфете в поисках печенья. Зашуршал пакетами. Все, лишь бы не смотреть на Керчинского. И вздрогнул, когда его оплели сильные, крепкие руки, прижимая к горячей груди. Мишка замер, шумно втягивая носом воздух. Выронил из рук батон. Руслан тем временем зарылся носом в светлые волосы, заурчал в макушку.
— Мишка-а-а, — протянул мужчина, прижимая застывшего парня к себе, — так пахнешь. С ума сойти можно. И я, похоже, сошел. — Переступко дернулся в его руках, но Керчинский только сильнее прижал его к себе, не давая обернуться. — Погоди. Постой так. Какой же ты… Я знаю, что вел себя как эгоистичная скотина, как последний мудак. Мудак и есть. Скажи, правда любишь? Я — да.
Мишку затрясло, заколошматило в чужих руках.
— Простишь меня? — продолжал тем временем Руслан, уткнувшись парню в шею. — Я больше не обижу. Обещаю!
— А та девушка, что была с Вами в ресторане? — не веря в происходящее, спросил дрожащий блондин.
— Давай на «ты», ладно? А это, солнце, чтобы вытравить из головы тебя. Не получилось, как видишь, — признался полуночный гость.
— П-почему? — не унимался Мишка, дрейфуя между бессознанкой и явью.
— Потому что запал ты мне в душу. Крепко запал. Ничем тебя оттуда не вытравишь. Я не думал, что так получится. Думал поиграюсь разок и хватит. Проучу дерзкого сопляка за его ночное сообщение. И уж никак не собирался тогда тебе минет делать. Но ты так одуряюще меня боялся. А дальше пошло-поехало. Когда ты кончил от поцелуя, я тебя чуть прямо там — в кабинете не разложил. Слышал в лифте ваш разговор, поехал как идиот в этот дурацкий клуб. Думал, увижу тебя там или нет? Когда увидел — понял, что это окончательный провал. Ты так обалденно танцуешь! Как вспомню — сразу встает.
