Особенно запала на Николая Света Панина, комсорг завода. Жгучая стадная брюнетка, на год старше Николая, Света была девушка на выданье. Ухажёров у нее хватало, но до замужества дело почему-то не доходило. В Николая она вцепилась мертвой хваткой. Как матерая волчица в молодого лося. Для начала повключала его по линии комсомола в различные комиссии, в члены жюри смотров, конкурсов и т.п.

А как-то после какой-то вечеринки у себя на квартире попросила Силаева помочь с посудой, а потом и затащила в постель. Любовницей оказалась опытной и страстной. Николай потом старался реже попадаться ей на глаза. А когда из комитета комсомола приглашали на совещания, ссылался на неотложные дела.

С Зиночкой было все по-иному. Она была домашняя. Умела хорошо готовить, знала толк в соленьях-вареньях. Любила читать, наизусть знала много из Есенина, Блока. А главное относилась к Николаю как к другу, а не как к жениху. Не лезла с двусмысленными намеками и разговорами о планах на семейную жизнь.

С женитьбой у него получилось просто и буднично. Как-то солнечным февральским днем, катаясь на лыжах на крутом берегу Оки, они с Зиной, разрумянившись на легком морозце, присели отдохнуть на сухую поваленную сосну. Зина достала из рюкзака полиэтиленовый пакет с едой. Бутерброды с колбасой и сыром, пару вареных яиц, соленые огурцы в плотной непромокаемой бумаге. И маленький термосок с горячим чаем.

«Надо же, подумал Николай, а я и не догадался взять с собой перекус». Утром на сытый желудок об этом не подумалось. А вот сейчас, после полдня на лыжах, немудреная еда показалась вкуснее самой изысканной ресторанной закуски.

– Эх, сейчас бы по соточке под такую закусь! – воскликнул Николай, щурясь от бьющего прямо в глаза солнца.

Глядя на разрумянившегося спутника, девушка улыбнулась:

– Извините, Николай Васильевич, – она шутливо назвала его по имени-отчеству. – Выпивку взять не догадалась. Ты же знаешь, я к этому делу равнодушна. – И уже чуть серьезнее: – Да ведь мы не за этим сюда пришли. – Немного помолчав, снова взглянула на Николая. – Если хочешь – давай вечером сходим в кафешку.

Он посмотрел девушке в глаза. В них было столько душевного тепла, доброты, понимания, что горячая волна пробежала по телу и он неожиданно сказал:

– Зинуль, давай жить вместе!

– Это как? – Она с недоуменной улыбкой взглянула на Николая.

– Ну, выходи за меня замуж… Распишемся, как положено… – несколько смущенно пробормотал Николай.

– На заборе что ли?! – Засмеялась девушка.

– Чего – «на заборе»? – не понял парень.

– Ну, распишемся!

– Да ладно тебе, Николай от волнения сгреб в ладонь снежный комок, прихлопнул его другой рукой и запустил в сидящего на кусту воробья.

Зина продолжала смотреть на Николая с притворной улыбкой.

– Это дело надо обдумать. С родителями посоветоваться. – И, помедлив немного, предложила: – Ну что, заканчиваем прогулку?..

А когда вышли на накатанную лыжню, ведущую в город, светящийся на другом берегу напомнила Николаю о недавнем предложении:

– Ну, так как насчет кафешки сегодня вечером?

– Ваше предложение, Зинаида Юрьевна, – шутливо сказал Силаев – с удовольствием принимается.

– Тогда в шесть в «Лукоморье»?

– Заметано!

Вечером в кафе под шампанское Зина согласилась выйти за Силаева.

По правде сказать, к женитьбе Николая подтолкнул и недавний разговор с директором завода. Тот пришел в цех в конце месяца лично проконтролировать, как выполняется спец заказ оборонного ведомства. Выслушав доклад молодого начальника цеха, разложившего по полочкам весь цикл производства, и побывав на некоторых участках, директор остался доволен: «изделие» будет сдано к назначенному сроку. А когда Николай вышел проводить начальство, директор, остановившись и взяв Николая за руку выше локтя, сказал как-то тепло, по-отечески:

– Ты, вижу, парень толковый, надежный. Молодец! – И, чуть помедлив, спросил: – А почему не женишься?

Силаев пожал плечами, не зная, что ответить. А директор, продолжая правой рукой удерживать его за локоть, указательным пальцем другой руки легонько ткнул в Николаеву грудь:

– Мы хороший дом закладываем недалеко от завода, на Пролетарской, через год сдадим. «Однушка» в нем тебе обеспечена. А вот женатому, да еще начцеха, могли бы насчет трехкомнатной посмотреть. – И, отпустив Николая, поднял палец кверху. – Подумай!..

И снова улыбнулся – открыто, душевно, по-доброму.

Директор слово сдержал. Когда на завкоме стали распределять жилье и подошла очередь Николая, директор, до того равнодушно наблюдавший за утверждением кандидатур новоселов, здесь счел нужным сказать несколько слов:

– Николай Васильевич, – он намеренно назвал Силаева по имени-отчеству, как бы выделяя его среди остальных и подчеркивая свое уважение к нему, – прекрасный специалист и руководитель, хотя и молодой. Цех его передовой на заводе. И нам таких руководителей надо ценить. Это, если хотите, будущее предприятия, золотой фонд. Предлагаю дать ему трехкомнатную, тем более семейство ждет пополнение.

«Надо же, – подумал польщенный Николай, откуда-то про Зинаидин декрет знает!»

Директора поддержал секретарь парткома. Да, действительно, толковый мужик, недавно избран членом бюро парткома. Отзывы о нем только хорошие. Достоин!

Вообщем, против «трешки» Силаеву никто не возразил. Да если бы и возразили…Часом раньше завком утвердил решение: оставить три квартиры в директорском фонде. Так что одну из них директор мог выделитьСилаеву, не задумываясь. И в каком положении тогда оказались ба оппоненты? Поэтому все согласно закивали, поддерживая директора: да, конечно, одобряем.

Вечером Николай сообщил родителям, что они с Зиной скоро переедут в собственную квартиру. Мать даже всплакнула. С одной стороны, она порадовалась за молодых, а с другой, ей было немного грустно расставаться с ними. А отец, начальник участка соседнего с Николаевым цеха, подытожил:

– Свой угол – всегда лучше, хотя и нас вы не стесняли.

Перед очередным заседанием парткома комсомольский вожак Панина Светлана подошла к Николаю.

– Завтра в семнадцать подводим итоги смотра-конкурса молодых рационализаторов.

Николай попробовал увильнуть:

– Света, я же многодетный отец, мне к семейству надо бежать после работы. – Он попытался обернуть все в шутку.

Однако Панина юмора не оценила и стояла на своем:

– Вы, Николай Васильевич, председатель жюри, так что завтра в актовом зале.

Николай понял, что Светлана все равно не отстанет. Да еще – может пожаловаться директору или секретарю парткома. Она такая, упертая. Хотя ей уже далеко за тридцатник, но главная заводская комсомолка любому мероприятию придавала исключительное значение и строго спрашивала с ответственных. И люди поневоле заражались ее оптимизмом, важностью момента и искренне верили, что если не подвести итоги смотра рационализаторов или конкурса художественной самодеятельности, жизнь на заводе зачахнет, планы будут завалены и не помогут никакие сверхурочные рабочие часы и «продленки».

Силаев позвонил матери и попросил, чтобы она пришла завтра к ним и помогла Зине искупать Саню и Машу.

С тех пор, как супруга осчастливила его двойней, Николай старался не задерживаться без острой надобности на работе и всегда спешил после смены домой. Директор не просто «продавил» ему квартиру, но и дал заводских строителей, чтобы довести ее до ума. Так что Силаевы въехали в трехкомнатные хоромы. Паркетный пол играл лаковым глянцем, чешская сантехника сверкала белизной, на обоях не было заметно ни одной морщинки. Директор вообще мужик мудрый, да и с «трешкой» как в воду глядел. Опять же дал команду заводским связистам, чтобы поставили на квартире телефон.      Вечером Николай предупредил Зину, что завтра задержится на работе. Искупать ребятишек поможет мать, он уже договорился с ней.

Родители, что Николая, что Зины, души не чаяли во внуках. Такое счастье – сразу мальчик и девочка! Старались почаще навещать молодоженов, а уж когда те обращались за помощью – бросали все и мчались к ним сломя голову. И Зине вольготно было с такими помощниками. Конечно, основные заботы были на Николае. Сделать покупки, достать дефицит и т.д. Зина была как за каменной стеной.