Волшебное зеркало мерцало загадочной полупрозрачной поверхностью и будто ждало его. Триг подошёл и, проводя над зеркалом правой ладонью, начал бубнить заклинание… (так как оно секретное, не будем здесь его воспроизводить). Поверхность зеркала стала прозрачной, и в глубине его он увидел на первый взгляд ничем не примечательную сцену: Агла и Пульп сидели за своим импровизированным столиком и о чём-то оживлённо разговаривали, причём Пульп жестикулировал настолько активно, что казалось, он отбивается от стаи мух. Агла в это время сидела, глядя на него и раскачиваясь из стороны в сторону, с блаженной улыбкой на лице.

Триг мгновенно понял, что происходит: "Зелье! О, дьявол, где они взяли его?" Он сел в кресло и сосредоточился. Его воля и сознание сконцентрировались в одном луче, пробивающем пространство и время. И когда Пульп собрался налить ещё по одной, бутылка почти бесшумно лопнула прямо у него в руке, растекаясь вонючей лужей ему на штаны и на пол.

Триг продолжал оставаться там, наблюдая, что же произойдёт дальше. Он не хотел вмешиваться напрямую, предоставляя им свободу выбора.

Агла вскочила, удивлённо глядя на Пульпа и на осколки бутыли, рассыпавшиеся по полу.

– Ну и сила у тебя, Пульп! – с некоторой долей восхищения воскликнула она.

Пульп, пребывавший до этой фразы в некотором замешательстве от происшествия с бутылкой, воспрянул духом.

– А то! Это с виду я так выгляжу, как будто слабак, а на самом деле-то у меня во-о-о! – слегка заплетающимся языком произнёс Пульп и согнул руку в локте, демонстрируя бугорок мышц на предплечье. – Со мной шутки плохи, я кого хошь могу завалить, у меня есть ещё секретные символы и заклинания, которыми я могу замочить на расстоянии….

Агла знала, что такие символы в Школе Магических Искусств не даются, но сделала вид, что поверила, так как не хотелось спорить с Пульпом из-за такой мелочи. Она решила продолжить игру:

– Так ты и дракона, наверное, сможешь убить?

– Хм-м-м, дракона? Я вот думаю, не сразиться ли мне с каким-нибудь магом из линии Трегубых – уже явно понесло Пульпа. – Давай вот щас рванём к ним в логово, я им устрою аргентинское танго – лицо Пульпа покраснело.

Он начал неуверенно рисовать в воздухе какие-то символы явно собственного сочинения, но потом обречённо махнул рукой и с видимым облегчением произнёс: "Ладно, пусть живут, я сегодня всех прощаю" – и протянув руку в классическом жесте прощения, плюхнулся обратно на мох, пытаясь расположить своё обмякшее тело в позе римского патриция….

…Триг сурово сдвинул брови и тяжело вздохнул: "Только этого ещё мне не хватало" – и вернулся в свою реальность, так как дальше там оставаться не было смысла. Он сделал всё, что необходимо, а просто наблюдать что будет потом, уже было неинтересно. Он ещё раз вздохнул, покачав своей седой головой, и пошёл в спальню, чтобы погрузиться в живительный сон, но сегодня ему видно не суждено было поспать. Только он сел на кровать, чтобы снять свои мягкие сапоги из телячьей кожи, расшитые серебром, как с улицы раздался какой-то непонятный шум и чёрная тень накрыла лужайку перед окном. Раздался пронзительный птичий крик и треск ломаемых веток. Дракон! Но когда всполошившийся Триг выглянул на наружу, то обнаружил сидящую на дереве, недалеко от окна, птицу Говорун. Это была хоть и огромных размеров, но всё-таки птица, а не дракон, как со страху почудилось Тригу, и была совсем безобидной тварью, навроде курицы, так как питалась только растительной пищей и мелкими козявками. Но это было единственное существо из животного мира с которым можно было говорить на обычном языке. Триг относился к ним некоторой опаской, так как эта птица предпочитала больше говорить, чем слушать. И когда ей попадался благодарный слушатель, она могла болтать до бесконечности, так что слушатель мог и заснуть и проснуться и потом опять провалиться в сон, а она всё говорила и говорила не прерываясь.

"Что ей надо?" – подумал Триг, а вслух выкрикнул:

– Здравствуй, мудрая птица! Где тебя носило, что ты видела в том мире и в этом, и что слышала?

Птица, переступила с ноги на ногу, чтобы устроиться поудобнее, и сломала при этом ещё несколько веток.

– Кха, кха, Величайший из магов, летала я и за горами и лесами, и за синими морями. И в жарких странах африканских и в холодных королевствах Океанских, и нигде не встречала я равного тебе по силе и могуществу, о Величайший из великих…

– Ты говори, пожалуйста, поконкретнее, что надобно тебе, птица? – решил прервать обычное славословие Триг.

Птица на некоторое время замолчала, потом моргнула несколько раз своими большими, карими, круглыми глазами и продолжила:

– Довелось слетать мне за Жёлтую пустыню к своей сестре, и слышала я, что африканские маги из линии Тэкуу замышляют против тебя козни. Что будет к тебе прислан гонец, с виду простой, а на деле коварный молодец (птица Говорун любила говорить складно, потому-то слушатель и впадал обычно в транс или сон, так что ей больше подошло бы имя Баюн). И будет у того молодца, как обычно зелья три-четыре бутыльца. Ты не пей того винца, чтобы превратиться в удальца, а налей чарку, к примеру, да и предложи ему первому. А если откажется он, выпей сам и притворись, что клонит в сон. Только пей не по настоящему, махни рукой и вылей за спину….

Триг вздрогнул и поймал себя на том, что он уже почти спит (птица полностью оправдывала своё название) и постарался сосредоточиться:

– Так, так, так… так ты говоришь, нам гонца зашлют наши африканские друзья?

Птица неодобрительно покосилась на Трига. За такое короткое время, он умудрился уже два раза её перебить. Не будь он самым уважаемым магом в Синегорье, она бы не стала терпеть такого нахальства.

– Кха-кха… Величайший… слушай же, что было дальше…. Летела я летела, весть тебе скорее передать хотела. Весть, она не злая и не добрая, если передать её вовремя. И не кому попало, а кому она выпала, и если у неё хорошее начало – ты с удачей за плечами (птицу уже потянуло на философию), а полёт если начинается, то уж никогда не заканчивается….

– Мудрая птица, благодарю тебя, может, желаешь водицы испить или зерна поклевать, устала ты, наверное, с дороги – Триг решил прервать птицу, так как суть дела была уже понятна, и надо было просто её как-то остановить.

– Кха-кха… Величайший, некогда мне тут у вас рассиживаться, у меня своих дел полно – обиженно проскрипела птица Говорун и оттолкнувшись от ветки попыталась спланировать, но зацепилась своими огромными крыльями за ветви и свалилась под дерево. Ещё больше сконфузившись, она пробежала по лужайке несколько шагов, расправила гордо крылья и, чуть не зацепившись за решётку ограждения, низом полетела в сторону гор, постепенно набирая высоту.

Володька проснулся первый и, не открывая глаз, провёл языком по нёбу. К его удивлению, во рту было влажно и чисто, а это был нонсенс, так как все последние годы, что оставались ещё в его памяти, поутру во рту было всегда сухо и погано. Было зябко, к тому же он отлежал бок, и Володька решил, не вставая, поискать, видно завалившееся за кровать, одеяло. Он начал шарить рукой… и тут страшное воспоминание-ощущение не пальцев, а копыт, вернули его в настоящее. От ужаса и бессилия он заблеял, чем разбудил Василия, а тот, вскочив сразу на четыре ноги, довольно бодро пробежался по загону и потом помочился возле двери, тряся хвостом и довольно бекая.

Маленькое красное солнце пробивалось в узкие дверные щели и широкими оранжевыми полосами играло на противоположной стене сарая. Наступило их первое утро новой жизни. Так как ни Володька, ни Василий не знали козлиного языка, то им приходилось на ходу придумывать свой – язык жестов и блеяний. Володька бесцельно ходил по сараю, когда Василий толкнул его рогом в бок, что видимо означало "Слушай сюда" и коротко бекнул, показывая на маленькую дверку в стене, видимо служившую входом и выходом для молодняка. Она была накрыта куском кожи, и поэтому вчера в сумерках они не заметили её. Василий подошёл к стене и, согнув одну ногу, рогом приподнял полог и глазами начал косить на дырку, предлагая Володьке попробовать. Володька, не раздумывая, попытался сунуть туда башку, но рога мешали, и наружу можно было высунуть только морду. Они ещё какое-то время, сменяя друг друга, пытались вырваться на свободу, но только поцарапались и набили шишки. Затем они решили отдохнуть и, напившись воды, снова улеглись на сено возле стенки….