Площадь всколыхнулась, загомонила. Все кричали, требовали обезглавить Овса.

— Ложь! — сказал судья. — Ты оскорбляешь жителей нашего города. Даже последний нищий столицы Кривдина государства не станет есть хлопья. Чем же заплатил ему ты, Хомяк?

— Я дал ему три волоса из моего хвоста. Это чрезвычайная драгоценность: от них стало светло вокруг. А он отказался их брать и назвал… вонючей щетиной!

Возмущению толпы не было границ. Дело Овса двигалось к печальному исходу. Его правдивые слова не производили впечатления на толпу жуликов.

— Он врёт! ~ пытался ещё доказывать свою правоту Овёс. — Смотрите, это самая обыкновенная щетина! — И он показал судье три волоса из хвоста Хомяка.

Барсук взял их, повертел в руках и сказал:

— Светятся.

— Они дороже золота и серебра уже только потому, что принадлежат жителю Великого Я, — подтвердили собравшиеся грызуны.

— Пускай они будут даже бриллиантовыми, но я продавал всего-навсего хлопья, — сделал Овёс последнюю жалкую попытку оправдаться.

Барсук пожевал несколько хлопьев, закатил очи и сказал:

— Это какое-то необыкновенное блюдо. Вкусом оно напоминает мёд, а запахом — розу. Отрубить голову обманщику!

Жёлудь не выдержал такой несправедливости и во всё горло закричал:

— Овёс правду говорит! Это вы первые на свете обманщики. Посмотрите себе под ноги, хвастуны несчастные! Какова страна, такова и столица. Это не Великое Я, а город задранных носов и спеси!

Судья вскочил и, почернев от злобы, закричал:

— Кто, кто произнёс это ужасное слово, которое начинается с буквы "С"?! Он смотрел на летящих в небе ворон и ничего не видел.

— Я, Горох! — Бегунок принял на себя вину Жёлудя и, взобравшись повыше, продолжал: — Только безмозглые задаваки могут так бахвалиться!

Крыса, долго не мешкая, поставила Овса на колени и взмахнула алебардой. Однако Жёлудь тоже не дремал: он вскинул ружьё и, почти не целясь, выстрелил в древко этого большущего топора. Алебарда выпала у палача из рук, а Жёлудь крикнул обомлевшей от страха жертве:

— Беги, Овёс! Они боятся глянуть себе под ноги, поэтому ничего не видят!

Овёс повернулся и юркнул в какой-то заваленный мусором переулок. Опешивший Барсук схватил колокольчик и обеими руками стал трясти его над головой. Когда все замолчали, судья зачитал приказ о введении военного положения:

— "Именем королевы Великой Мы всем жителям Великого Я: ввиду чрезвычайных обстоятельств, сложившихся в результате проникновения в нашу среду чужеземцев, повелеваю горожанам смотреть себе под ноги и схватить этих гнусных проходимцев Гороха и Жёлудя, которые осмелились произнести страшное слово, начинающееся с буквы "С"…

Друзья не стали ждать, пока судья закончит, и пустились бежать к городским воротам. Однако им преградил дорогу усиленный отряд городской стражи. Друзья бросились в другую сторону, но и здесь были мыши. Тогда они шмыгнули в первый попавшийся дом и забаррикадировали дверь.

— Видно, на этот раз мы попались, — вздохнул Горох, глядя в замочную скважину. — Их набилось уже полон двор.

— Это мы ещё посмотрим, — ответил Жёлудь и несколько раз выстрелил в преследователей через скважину. — Зато Овса спасли!

— А Фасолька? Как же она?

— И её не забудем. Смотри, отступили, подлые! По узкому коридору друзья выбежали во двор и зажмурились от яркого солнца. А когда открыли глаза, то увидели посреди двора каменный колодец. К этому колодцу была прикована Фасолька! Она, как автомат, беспрестанно черпала воду и выливала её в мраморный бассейн.

При виде друзей бедняжка побледнела, выронила из рук ведро и прислонилась к срубу колодца. Горох стремглав бросился к Фасольке, чтобы поддержать её.

— Я уж думала, вы забыли меня, — сказала она.

— Мы не забыли, — обнял её Жёлудь. — Только у нас всяких забот было по горло, и своих и чужих!

А Горошек так разволновался, что совсем не мог говорить. Он только гладил руку Фасольки, мычал и вдруг ни с того ни с сего сказал:

— Смотри, моя рана, которую ты лечила, уже совсем зажила, остался только малюсенький шрам на лбу…

Фасолька улыбнулась и спросила у Жёлудя:

— А вы по-прежнему пишете стихи и сотрудничаете в газетах всего мира?

Горох сделался тёмно-зелёным от стыда, а Жёлудь отвернулся и буркнул:

— Чего не бывает в жизни… — И тут же добавил: — Поспешим — каждое мгновение грызуны могут выломать дверь!

— За нами гонятся? — испугалась Фасолька. — Днём мы никуда не убежим. Надо во что бы то ни стало дождаться ночи. Вы не представляете себе, сколько в этом городе негодяев и предателей!

— Но мы не можем ждать ни минуты!

— Я вас спрячу. Этот дом, бассейн и сад принадлежат коменданту города Хорю. Поэтому здесь вас никто не посмеет искать.

Фасолька спрятала друзей под бочку, а сама стала по-прежнему черпать воду.

Когда дверь с грохотом слетела с петель, мыши ворвались во двор и кинулись к Фасольке:

— Где эти заговорщики?

— Они перемахнули через забор сада, только я их и видела.

— Врёшь! Ты их спрятала!

— Я же прикована к колодцу.

— Что верно, то верно, — согласились мыши и полезли друг за другом через забор.

Смеркалось. В городе стало темно, как в кармане скряги: двенадцать освобождённых светлячков постарались за день, чтобы в Великом Я не осталось ни одного привязанного к столбу светлячка.

В полночь Фасолька выпустила друзей из-под бочки. После того как её оковы были разбиты, все трое прокрались в глубь сада.

— Я ничего не вижу, — шаря в темноте руками и спотыкаясь, жаловался Горох. — Хоть бы свечку какую-нибудь зажечь.

— Что ты говоришь! — одёрнула его Фасолька. — Даже и не думай. Двор полон мышей. Спускайся-ка сюда, в подземелье, тут вас кое-кто весь день дожидается. Жёлудь нащупал какие-то ступени под ногами и стал осторожно спускаться. Горох заспешил, оступился и, опрокинув товарища, кубарем скатился вниз. Неожиданно блеснул яркий свет. В нише каменной стены стоял Светляк; вынув из-под крыла фонарь, он посветил друзьям.

— Здравствуй, — сказал ему Горох, ощупывая ушибленные места. — Как ты сюда попал?

— Я узнал, что вас преследуют, и подумал, что ночью вам непременно понадобится моя помощь.

Ни минуты не медля, беглецы поспешили дальше. Во главе цепочки, крепко сжав ружьё, шагал Жёлудь, а Горошек хромал позади всех и тащил за собой тяжёлые грабли, которыми заглаживал следы, остававшиеся на мягкой земле.

Вдруг Жёлудь нерешительно остановился. Подземный ход разветвлялся в обе стороны.

— Я ещё днём всё осмотрел, — объяснил Светляк. — Слева — ход во дворец, а справа — за городскую стену.

Друзья присели посоветоваться. Все считали, что надо как можно скорее бежать из ужасной столицы Кривдина государства. Только Жёлудь был против:

— Мы должны воспользоваться случаем и разузнать их планы.

— Если будем соваться куда не следует, мы снова Влипнем, — не соглашался Горох.

— Тогда вы посидите, а я пойду один. Но оставаться никто не захотел. Друзья повернули влево, взобрались по ступеням и, с трудом отворив окованную железом дверь, очутились в спальне Хоря. Выход из подземелья был как раз возле широкой постели коменданта.

Вдруг они заметили, что в соседней комнате мерцает тусклый свет. Светляк спрятал свой фонарь под крыло и замер. Немного переждав, Жёлудь тихонечко подкрался к двери и, встав на цыпочки, заглянул в замочную скважину. Его прошиб холодный пот: за столом сидели Хорь, Ласка, Барсук и Крыса. Они о чём-то разговаривали.

— Надо во что бы то ни стало поймать их, — заговорил Барсук. — За одно лишь слово, которое начинается на букву "С", мало снять с них головы!

— Их надо по меньшей мере четвертовать, — поддержала Ласка. — Вот почитайте жалобу Шишака, рапорт Хрена, сообщение тайного советника Бобового царства, и вы увидите, какие это страшные преступники и бунтовщики.