– Можно слегка намекнуть, что с ними будет, коль они продолжат к тебе лезть. Или уехать в другой город. Хотя последнее так себе вариант. Можно стереть им память! – Тут Лена засмеялась, даже на моем лице промелькнула улыбка от абсурдности последней фразы. Но я решила подхватить:

– Интересно как? Наложить на них заговор или проклятье?

Лена немного задумалась.

– Скорее наслать проклятье или опоить зельем. Я про такие заговоры никогда не слышала. – Она ответила серьезно, но мы дружно прыснули от смеха.

– Нас за такие разговоры в средневековье на костре бы сожгли!

– Не сразу! Сначала дыба и порка. Потом, если вытерпишь, что-то серьезнее, например вырывание ногтей, зубов, дробление костей. А когда сознаешься в колдовстве, тебя бы ожидало некоторое количество часов интимной близости со всей инквизиторской сворой. И только когда всем надоешь как женщина, тогда на костер. Вспомнила! Раньше сначала вешали, а потом сжигали, но это занимало много времени и процесс упразднили…

Какая гадость… Однако сказанное Леной буквально оживает в моей голове. Вот с меня срывают одежду и привязывают к столбу… свист бычьего кнута… раскаленное железо… похотливые мужланы в рясах и с крестами на грязных шеях прямо как тогда Данил и Руслан решают, кто будет первый. Меня тащат на костер, а толпа зевак швыряет в меня грязью и камнями. Всюду гневные вопли: «Сжечь ведьму!» Хорошо, что мы живем не в средневековье. И теперь мне это не грозит. И тут же воспоминание о первом сентября…

Наверное, благодаря алкоголю и стрессу, картинки в моей голове устроили настоящую чехарду. Воспоминания. Я словно смотрела телевизор, где показывали отрывки из моей жизни – при этом чья-то рука постоянно переключала каналы. Сосредоточиться на одном никак не получалось. Лена продолжала говорить, а я вспомнила себя маленькой. Вот я в детстве катаюсь с подругой на горке, а наши мамы рядом. Они нас ругают, чтобы мы не баловались. Мне тогда было восемь лет, я дернула подружку за руку, просто из баловства, а она упала, разбив лицо до крови. Моя мама тогда сильно расстроилась, а в ее руке оказалась хворостинка. Даже сейчас помню то горькое чувство вины. Мама все правильно сделала, я даже не сопротивлялась… На следующий день мы с подругой снова играли вместе как ни в чем не бывало!

Воспоминания. Как же хочется это остановить, но скорость переключения каналов только возрастает. Разговор с Федором, оправдания Лены, желание избавиться от Данилы и Руслана, наказание от мамы, гаражи в которые меня завели обманом, снова Лена и ее пощечина, испорченный сок и страшные тени… там, где нет света. Тени – они словно живые. Теперь я убегаю уже от них, а они всюду! В голове все перемешалось окончательно. Вот я в лапах инквизиции, а в роли палача – Лена. Я пытаюсь убежать, но убежать от себя самой – задача невыполнимая. Я не хочу больше быть маленькой серой пустышкой! Перемены….

Мои пальцы щипало. Оказывается, два заусенца варварски расковыряны – вот чем были заняты мои руки. Зажав ранки, я попыталась остановить кровь. Это заметила Лена, и уже у нее руках оказалась аптечка. Удивительно, как много крови может вытечь из пальцев, когда их владелец – истеричка.

Один из лейкопластырей слишком быстро стал багровым, и это не понравилось моему врачу. Содрав его, она залила ранку зеленкой. Щиплет гораздо сильнее. Не помогало даже то, что мне дули на палец.

– Прости, что я напомнила про насилие. Я, дурочка, совсем забыла, что для тебя это больная тема. – Впервые вижу ее такой расстроенной. Мне стало еще больше не по себе.

– Ты не совсем права, – я могла говорить только шепотом. – Сейчас мне плохо от другой мысли.

– Поделись ей со мной! Я хочу помочь! Я сделаю все, что в моих силах! – Такого напора от собеседницы я точно не ожидала. Наверное, поэтому, вырвались наружу слова, которые я хотела навсегда спрятать.

– Я действительно хочу, чтобы оба мерзавца перестали существовать.

Хаос в голове наконец-то выстроился в логическую цепочку, и теперь я услышала сама себя. Хозяйка дома явно ждала продолжения, внимательно смотря мне в глаза. Такое чувство, что она мою душу читает.

– Я первый раз в жизни желаю «плохого» другим… Мне сейчас просто мерзко… и так хочется, чтобы эти проблемы исчезли. Очнуться от этого кошмара – и нет проблем! Пусть они исчезнут из моей жизни. Навсегда. – Теперь я искала ответы, глядя в окно. Серое небо продолжало ронять на землю мелкие капельки дождя. Погода и я – мы никак не могли успокоиться. Лена погладила мою руку, и наши глаза встретились. Я больше не могла молчать.

– Лена, мне очень больно. Не хочу быть как они! Я мерзкая и гнусная… сама себя ненавижу! Мысли убивают меня! Не могу больше терпеть! Заглушить эту боль! Любой ценой! – Подкативший к горлу комок заставил меня замолчать.

– Оксана, успокойся и перестань кусать губы, а то придется зашивать. И вообще, если ты сейчас же не прекратишь плакать…. – Лена помахала передо мной пузырьком с зеленкой. Я почему-то ей сразу поверила. А внутри меня созрел ответ на все вопросы....

– Любой ценой… – Я не узнала свой собственный голос. Я как будто бросила ей вызов. А Лена быстро схватила мою руку, примериваясь ко второму пластырю, словно давая мне возможность опомниться. Я отвернулась и тут же услышала ее смех. Но что-то изменилось.

– Не спеши. От меня так легко не отделаешься. Но я обещаю, что ты забудешь свои страхи, а тревожные мысли улетучатся навсегда. Посмотри на меня. Вот так. А теперь встань! – Голос и черты лица Лены стали строгими и властными. Ослушаться невозможно! Даже глаза ее засверкали каким-то дьявольским огнем. Ну а она подошла ко мне вплотную. Только сейчас понимаю, разница у нас в росте всего пара сантиметров, и наши глаза примерно на одном уровне.

Лена буквально растоптала остатки моих внутренних устоев, поцеловав меня в губы. Страшнее всего, что я ей ответила. Опьянение, стыд и страх слились в одну общую симфонию, смысл которой я больше не понимала. Дальше хозяйка дома посягнула на мою одежду…. Закончила она быстро, при этом ее нахальный взгляд еще долго оценивал меня. Чтобы не дать деру я как заведенная повторяла про себя: «любой ценой»… Лена одним движением вытащила длинный лакированный ремень. Сложив его вдвое, она слегка им помахала.

– Жаль, настоящего кнута дома нет, но мне кажется и эта вещица сойдет. – Девушка вдруг резко замолчала, словно превратившись в статую. Ее отрешенный взгляд смотрел немного в сторону. Я поняла, что она со мной сделает. Лицо моего палача переполняла абсолютная уверенность, что я вот-вот сдамся. Ей требовалось нечто большее, чем слова, некое подтверждение, доказательства решительности.

Все внутри меня оборвалось, чувства пропали, я как будто уснула. И невозможно определить в каком кошмаре очутилась. Ноги плохо двигались, но все же я подошла к краю дивана и легла на него животом. Возникло странное желание просто увидеть то, что случится дальше. А она присела на корточки возле меня, положив ремень на мою спину, словно давая мне привыкнуть к его тяжести или же оставляя самый последний шанс убежать отсюда.

Лена осторожным движением поправила мою прическу настолько ласково, что я даже забыла, где и зачем нахожусь. А, действительно, зачем? Может, мне стоит прямо сейчас убежать или закричать? Или проснуться? Наши глаза снова встретились. Только сейчас я смогла по-настоящему глубоко заглянуть в эту зеленую пустоту. Я тонула. А между тем ее рука плавно опустилась на мою спину, затем на поясницу, и вот я ощутила ее ногти еще ниже.

– Оксаночка, будет очень больно, – голос Елены был мягкий и ласковый. Музыка неожиданно остановилась, свет стал тусклым, и даже капли дождя на стекле больше не хотели стекать вниз. Она встала, и вместе с ее решительностью в комнату ворвались тени… Тени, что видны даже в темноте. Тени из тех страшных гаражей… В этот раз я не буду убегать от них. До меня только сейчас дошло – это тени моих перемен.

– Любой ценой… – Кажется, дальше будет легче. Трусливая я исчезнет. Навсегда… И я прощу себя… за что угодно…