Как-то раз Дрок,которому вечно больше всех надо,спросил у Гиацинта,есть ли Ореол Загадочности у Цветочных фей,ведь они так похожи на писцилл,даже самые маленькие из них; а если таковой имеется,то во сколько стеблей измеряется.Наставник удивленно поднял брови и ответил вопросом на вопрос: – "А зачем самой Загадочности ещё и Ореол Загадочности?" – "Ну как, – не унимался настырный Дрок, – а вдруг я к ней захочу подойти поближе?"Гиацинт тогда рассмеялся и сказал: – Ты не захочешь,уверяю тебя. Вот если она захочет, ты сможешь это сделать,но только не подойти,а подползти; и ежели чем-либо угодишь,то она позволит тебе приблизится к ней на коленях."

Так случилось,что разговор Дрока с наставником припомнился нам в тот самый день,когда стало известно о посещении нашей теплошколы Цветочной феей.Мы как раз готовились к "шумовому запускалову"– очищали лепестки цветошумовой установки от,скопившейся за множество запусков,слизи. – Флокс, – а как ты думаешь, – спросил веснушчатый Ирга,– если наш флор-бокс выиграет Романтическое соревнование,Цветочная фея на сколько стеблей позволит к ней подползти? Флокс озадаченно хмыкнул и почесал коротко стриженный затылок. – Я думаю,настолько,насколько она захочет сама.

– И чё,даже на пол-стебля?! – изумился Ирга.Тут в разговор вмешался обычно молчаливый и задумчивый Лофант.

– Я от одного тычинки из старшего флор-бокса слышал,что одному из победителей,которого небожительница сама выберет,она позволит поцеловать свою руку.

– Как это,– поцеловать?! – почти одновременно воскликнули Ирга и Флокс.

– Ну,значит,прикоснуться губами.Очень древний романтический обычай.

– А почему нам Гиацинт о нём ничего не рассказывал? – недоверчиво спросил Дрок.

– Рано ещё,это только в старших флор-боксах проходят.

– Так что же получается,– продолжал допытываться мой настойчивый друг,– Цветочная фея позволит сделать то,о чем нам по программе Просвещения и знать не положено?

– Ты так говоришь,– усмехнулся Ирга,– будто уже выиграл Романтическое соревнование.

– А вдруг?– не унимался Дрок.

– Ну,не знаю,– загадка прям какая-то, – развел руками Лофант.

– Так ведь Гиацинт говорил,– осенило меня,– что Цветочная фея и есть сама Загадочность,почему ей и Ореол не нужен.Что им – небожительницам,-наша программа,– захочет – и сделаешь сам, чего не знаешь!Я вообще не понимаю,зачем им нужны теплошколы.Они и так, небось,всё с самого вызревания знают!

И тут всех поразил Лофант,– такой застенчивый,молчаливый и неуклюжий,– наш добрый и смешной Лофаня,как мы порою его ласково называли.

– Цветочные феи не вызревают,– тихо произнес он.Мы замерли в изумлении.

– А как же они появляются на свет? – так же тихо спросил вдруг побледневший,отчего его веснушки стали ещё заметнее,Ирга.

– Их в ы н а ш и в а ю т,– медленно и внятно выговорил Лофант.

– Как это – "вынашивают"? – подвижное лицо Дрока вдруг приобрело растерянное выражение. – Кто вынашивает?

– Такие же Цветочные феи.

– А в ч ё м они их вынашивают? – перешел на свистящий шепот Дрок.

– В своих животах! – почти торжественно,желая произвести эффект (что ему,безусловно,удалось),произнес Лофаня.

– Как в предысторические времена?! – в ужасе закатил глаза впечатлительный Ирга.

– Какое скотство! – выругался Дрок и с отвращением сплюнул.

– Так вот что значат слова Нимфеи "произрастать,рождаясь",– снова осенило меня.

– А ведь все перед ними преклоняются,стамены мечтают жить с ними в Радужных Пузырях,ненавидят тех,кто стал их Избранниками,завидуют им, – Дрок чуть не плакал. – Но как ты узнал? Это же не ручку поцеловать, – пусть и у Цветочной феи,– этого же небось в теплошколах не проходят,даже в старших флор-боксах! Это же совсем не романтично,это гадко,гадко и подло! Т а к всех обманывать!

– Да, ты прав, – голос Лофанта вдруг зазвучал совсем по-взрослому, – этому не учат ни в теплошколах,ни в средних,ни в высших просветзаведениях,но это знают или каким-то образом чувствуют все достигшие совершеннооборотия. Ты думаешь,зря писциллы окружены Ореолом Загадочности? Им и стаменам н е л ь з я делать друг с другом то,что делают Избранники с Феями в Радужных Пузырях.

– А что они с ними делают? – громким шепотом спросил Ирга.

– Что-то ужасное,страшное и противное; и это ещё так больно, – они стонут и кричат, – просто слышать невыносимо…

– Кричат? – переспросил Ирга.

– Ну да,орут и стонут, – прерывисто так:"Аа!..Аа!..Аа!.."А потом:"Ой!..Ой!.."и дышат шумно-шумно,а некоторые плакать начинают.

– И чё,действительно громко орут? – поинтересовался Флокс.

– Сначала вроде как и не очень,– так,постанывают,видать,не сильно им еще больно,ну а потом всё громче и громче, и чаще,по нарастающей.Лофаня с увлечением стал воспроизводить звуки,издаваемые небожителями,и было это так заразительно,что мы,не долго думая,присоединились к нему.

Наши вопли разнеслись по всему периметру Закрытого луга теплошколы,что не могло не привлечь внимания дежурного вахтера и по совместительству дворника Репья – стамена злобного и несговорчивого.

– А -а – a! – шпана флорбоксовская! – страшным голосом,перекрывшим звучание неокрепших гортаней,закричал он,зависнув над нашими головами на своем дежурном споролете. – Что вы здесь за дурдом устроили,романтики недозревшие! Вот я вас! И Репей принялся гоняться за нами,пытаясь огреть сверху уборочным стеблем,который в режиме извержения одновременно являлся табельным служебным оружием.Иногда ему удавалось осуществить задуманное.Хорошо,что стебель был мягким и было почти не больно; оно и понятно:твердых стеблей вахтерам при теплошколах не полагалось.

Наконец,Репей решил,что достаточно нас проучил и,напоследок заехав Дроку по лбу,умчался в сторону вахтенного помещения.

– У-у! Вьюн ползучий! – погрозил Дрок вслед ему кулаком и потер покрасневший от удара лоб.

– Не больно?– участливо спросил Лофаня.

– Нет,но обидно-о-о!..Вы только никому не рассказывайте,– засмеют…

– А меня Репьюган даже ни разу не задел! – похвалился вертлявый Ирга.

– А мне всего два раза по жопе попал!– радостно сообщил Флокс.

– А мне вот сюда один раз,– Лофант приложил руку к груди и внезапно побледнел.

Глава 3-ая.

Я взглянул на друга и понял,что ему страшно. Страх мгновенно передался и мне – я почувствовал его всем своим существом.Так страшно мне было лишь однажды,когда за моим приятелем из паралелльного флор-бокса "Василёк" пришли двое стаменов из Службы Возмездия, – в строгих коричневых костюмах с красно-зеленой бахромой вдоль рукавов.Я знал,что они придут,и знал почему,но страх мой от этого меньше не стал.Я видел,как он обернулся и даже попытался улыбнуться мне на прощание,но лицо его было бледно,а на лбу выступили капельки пота..,как утренняя роса на цветочных лепестках,про которую он мне так любил рассказывать,и которой воочию на Флористане никто не видел,равно и настоящих,живых цветов.Кроме одного…

Этим цветком никому не приходило в голову любоваться,хотя он и был очень красивым.А ещё он был большим,просто огромным и всегда голодным.Вот его-то пропитанием и занималась,в основном,Служба Возмездия.Звался цветок "Немезис"(СНОСКИ:В ДРЕВНЕГРЕЧ. МИФОЛОГИИ – ОДНА ИЗ БОГИНЬ,ТИТАНИДА ВОЗМЕЗДИЯ,ОНА ЖЕ НЕМЕЗИДА),и цветоложе его было прожорливой пастью.Семя этого ужасного растения подарила Великим Неизвестным сама Нимфея – Покровительница Флористана.

Бедный,бедный мой приятель – тычинка из флор-бокса "Василёк",так и не успевший мне открыть свой ароматический сенсорный код! Лучше бы нам с тобою никогда не узнать восхитительного вкуса морковки,которую ты неосмотрительно принял из рук избалованной небожительницы. Лучше бы тебе было никогда не покидать Закрытого Луга! Ведь образцовые пестики и тычинки этого не делали! Но ты,мой милый и несчастный Василёк(теперь у тебя уже не будет другого имени) не входил в их соцветие, и лепесток с твоей ф л о р о г р а м м о й не украшал Древа Почёта в Зале Торжеств.Сколько раз тебя ловили и наказывали:лишали сладкого,переливавшегося всеми цветами радуги,желе и не выпускали даже во внутренний двор поиграть с товарищами! А то и "раковину"оставляли после занятий неснятой,и, когда её внутренний слой переставал впитывать влагу,все смеялись над тобой,потому что у тебя были мокрыми штанишки,а белоснежные гольфы покрывались отвратительными желтыми пятнами.