Можно сказать, в прошлой жизни.

Женя встала, потому что увидела спускающуюся по лестнице женщину. Хозяйка замка, госпожа Могилева. Она же Дуся-лапуся.

С удивлением Женя отметила, что волнуется перед личным знакомством с этой дамой. Да, когда-то она была поклонницей Катерины, скупала кассеты с ее песнями, плакаты с изображениями, прилипала к экрану телевизора, едва на нем появлялась Могилева, но сколько воды утекло с тех пор. Тогда Женя была студенткой, а теперь она взрослая женщина, состоявшаяся личность…

– Евгения Айратовна, добрый день, – поздоровалась Катерина. – Как добрались до нашей глуши?

– Хорошо, спасибо. И можно просто Женя.

– Тогда Евгения. Меня можете тоже по имени называть.

Могилева что-то еще говорила, но Женя не особо слушала. Она смотрела.

В молодости Катерина была прехорошенькой, но простенькой. Еще и очень худенькой. Эдакий хрупкий полевой цветочек. Она и выступала тогда в веночке из ромашек. Но чем старше становилась, тем больше хорошела. К двадцати пяти годам стала настоящей красоткой с округлыми формами и точеными ногами. Ей шел любой наряд, от классического платья в пол до авангардных штанов и простой майки. После тридцати начала молодиться, и в клипе «Дуся-лапуся» корчила из себя юную дурочку, кривлялась и оголяла больше, чем нужно. И все равно была хороша. Но годы брали свое. К сорока годам Могилева обабилась, стала тяжеловатой, подуставшей тетенькой, исполняющей не свой репертуар. Какая же это Дуся-лапуся? Тетя-мотя скорее.

Женя даже обрадовалась тому, что Могилева завершила сольную карьеру. Не очень приятно видеть, как твой кумир становится посмешищем. А еще Жене нравилось то, что Могилева ушла целиком. Никаких концертов, съемок в ток-шоу, интервью – любых напоминаний о себе. Когда у Екатерины был полувековой юбилей, журналисты попытались до нее добраться, но она засела в своем замке и не пожелала ни с кем из них встречаться. Многие решили, что Дуся-лапуся спилась. Или болеет чем-то неизлечимым. Но Женя знала: экс-звезда трезва и здорова, ей говорили об этом люди, близко ее знающие. И она сделала единственный, как ей казалось, правильный вывод: Могилева сильно подурнела, расплылась и не хочет, чтобы ее такой видели. Желает для всех остаться дерзкой Дусей-лапусей с выпрыгивающими из лифчика титечками.

Но женщина, что стояла сейчас перед ней, выглядела просто невероятно. Высокая, стройная, одетая в простые черные джинсы и футболку такого же цвета, усыпанную матово блестящими черепушками, блондинка не походила на Катерину Могилеву вообще. Та носила длинные волосы, в юности косу до пояса, в зрелости каре до плеч. У этой на голове был ежик. Точнее, коротко стриженный барашек. Оказывается, Катерина выпрямляла свои кучерявые волосы. Но никогда радикально не красила. Придавала оттенки природным темно-русым волосам. А сейчас они платиновые…

– Женя, вы почему на меня так смотрите? – спросила госпожа Могилева.

– Как? – тупо переспросила та.

– Как на привидение, – хмыкнула Катерина. – Но я вас уверяю, в моем замке они не водятся.

– Простите… – Жене стало стыдно за свое поведение. Уставилась, дура, смутила заказчицу. – Просто вы так изменились… Я не сразу узнала… – Дура еще раз! Что за лепет?

– Старею, что поделать.

– Нет, вы, наоборот, как будто помолодели. И вам очень идет новый цвет волос. Как вы решились на такое радикальное преображение?

– Это за меня природа сделала. Я абсолютно седая, и в платиновый легче краситься.

А с лицом что? Пластика? Не похоже. Просто уколы и правильный уход? Благотворно влияющий на весь организм свежий деревенский воздух и ровный южный загар? Правильный макияж? Нет, что-то еще…

Любовь. Только она делает женщину по-настоящему прекрасной. Она, а не косметологи и визажисты. Женя это знала точно. Сама, напитанная любовью, будто светилась изнутри и хорошела до невозможности. Когда-то давно, хоть и недавно…

Считай, в прошлой жизни.

– Что вы хотели обсудить со мной? – обратилась к Жене госпожа Могилева.

– Во-первых, сервировку.

– Ею займутся.

– Мне нужно понять, как оформлять блюда. И тут посуда важна.

– Ясно. А во-вторых?

– Узнать, есть ли у кого-нибудь из гостей аллергия на какие-то продукты.

– Мы договаривались, что несколько блюд будут вегетарианскими.

– Да. В один из салатов идет орех, а это аллерген. Или тот же цитрус. А десерт с лимоном.

– Делайте как положено. А посуду и приборы сейчас принесут. Если появятся еще какие-то вопросы, обращайтесь к домоправительнице, она занимается ужином. – И, коротко улыбнувшись, добавила: – Я всего лишь за все плачу.

Женя кивнула. Она и не стала бы просить встречи с заказчиком, если бы им был кто-то другой, а не Екатерина Могилева, кумир ее юности. Все решается через помощников. Есть, конечно, такие хозяйки, что суют свой нос во все: и в ящики с привезенными продуктами, и в кастрюли, и в сумки поваров, чтобы проверить, не утащили ли чего, но Женя на таких не работает. И это притом что ее давно не рвут на части, а долгов у нее выше крыши.

Заказчица удалилась. Женя проводила ее взглядом и только потом отправилась в кухню, где ее заждались. Невероятная женщина Могилева Екатерина. Арарат Аникян дурак, раз упустил ее.

Туся стояла перед огромным, от пола до потолка, зеркалом в золоченой раме и любовалась собой. Какое платье на ней сегодня красивое, а головной убор… И вообще она как-то особенно прелестна сейчас: мила и трогательна. Возможно, из-за волнения, что окрасило ее обычно бледные щечки румянцем. Да и забранные в высокую прическу волосы ей идут. Вытягивают круглое личико.

Девушка покружилась. Низ платья встал колоколом, а из-под подола выглянула кокетливая белая оборка подъюбника. Туся решила сфотографировать себя и в движении, и статично. Сделать столько кадров, сколько получится. А если время позволит, то и видео записать. Она достала телефон, включила камеру и встала в позу, но не успела нажать на кнопку, как дверь, подобная зеркалу, огромная и золоченая, распахнулась. На пороге возникла женщина с сухим лицом и черными с проседью волосами.

Бастинда!

А если по паспорту, то Барбара Леопольдовна Михельсон.

– Наталья, как вы посмели ослушаться меня? – воскликнула она, стремительно войдя в комнату. – Я строго-настрого запретила приносить в дом мобильный телефон!

– Извините, – пролепетала Туся. Она робела перед Бастиндой так, будто та на самом деле была злой колдуньей.

– Вам велено было оставить его в раздевалке.

– Я машинально сунула его в карман.

Барбара Леопольдовна, сурово сомкнув брови, густые и довольно красивые, вырвала из рук Туси телефон.

– Успели что-то снять? – спросила она.

– Нет.

– Я проверю. И если вы меня обманули, пеняйте на себя.

– Да вы сами посмотрите в галерее.

Но Михельсон, судя по всему, не понимала, как пользоваться смартфонами, хотя была не старой, даже не пожилой. Возраст ее трудно было определить из-за седины и сухой кожи лица. Но если бы Барбара Леопольдовна подкрашивала волосы, пользовалась кремами от морщин, наносила хотя бы легкий макияж, то выглядела бы не более чем на пятьдесят.

– Ваш телефон останется у меня, – проговорила Бастинда. – Получите его вместе с деньгами. – И после паузы со значением добавила: – Если вам, конечно, будет что получать.

– Не понимаю, что вы имеете в виду.

– Существует система штрафов. Первую провинность я вам прощаю, но последующие будут учитываться. А теперь займитесь тем, для чего явились в эту комнату.

Туся послушно кивнула и бросилась к шкафу, в котором лежали салфетки. Ей надлежало достать их, проверить каждую на безупречную чистоту, затем сложить «корабликами» и отнести в столовую. Там сегодня будет проходить званый ужин.

Наталья занялась своим делом. К счастью, Бастинда ушла, чтобы проследить за остальными. Если бы она стояла над душой у Туси, у той бы руки тряслись, кораблики не получились бы. А требовались именно они, поскольку основными блюдами ужина были морепродукты. Ловко сворачивая салфетки, Туся все же поглядывала на себя в зеркало. Эх, жаль, не успела сделать ни одной фотографии. В старинном платье с корсажем она такая хорошенькая. И в этом кружевном кокошнике-наколке над волосами. Без передника, который Туся могла бы на время снять, ее наряд выглядел вполне светски, и она походила на благородную даму прошлого, а не на горничную в доме нувориша с причудами. Точнее, его бывшей жены.