– Разрешите мне спать с кинжалом под подушкой. Я сама позабочусь о тех мужчинах, которые не умеют держать свои руки при себе.

Томбелл хмыкнул:

– Я даже верю тебе.

– Дай ей шанс, – сказал Ли, который, казалось, имел больше влияния, чем думала Зейлан. – Она понимает, что рискует, и, если с ней возникнет проблема, я лично позабочусь об этом.

Фельдмаршал ничего не сказал. В тишине он переводил взгляд с Ли на Зейлан. Девушка вернула ему взгляд и с трепетом сердца ждала его слов, которые либо исполнят ее самое большое желание, либо навсегда уничтожат его. Казалось, раздумья Томбелла будут длиться вечно, и Зейлан чувствовала, как напряжение поднимается в ней и вот-вот взорвется, как бочка с порохом.

Ее желудок сжался, и девушка уже готовилась умолять фельдмаршала, хоть и не делала подобного в течение многих лет. Зейлан смирилась с тем, что последняя ее просьба о паре монет закончилась лезвием у шеи и парой жадных рук на ее теле. Но сегодня, при таких обстоятельствах…

Как раз тогда, когда девушка решила, что не выдержит больше ни мгновения, Томбелл испустил вздох.

– Согласен. Ты можешь остаться, но я буду следить за тобой. И не ожидай особого обращения!

– Оно мне не нужно! – вырвалось у Зейлан. Больше всего ей хотелось кричать от радости. – Я просто хочу быть Хранительницей. Ни больше. Ни меньше.

– Согласен, – снова повторил Томбелл, словно убеждая себя в правильности своего решения.

Зейлан не собиралась давать ему возможности передумать. Она отдала честь Ли и фельдмаршалу и собралась уходить, когда голос Томбелла заставил ее остановиться:

– Зейлан?

Ее сердце замерло, и она медленно повернулась.

– Сейчас уборные пусты.

На рассвете Фрейя и Ларкин достигли Лимелла. К счастью, без дальнейших происшествий. Некоторое время Фрейя опасалась, что гвардейцы немедленно погонятся за ними, но они, видимо, решили сначала ограничиться поисками беглецов в Амаруне.

На улицах Лимелла было еще тихо, но ожидание наступающего дня уже наполнило воздух. Ставни, покачивающиеся на петлях, были раздвинуты, пыль кружилась в воздухе там, где выбивали одеяла и подушки, и запах свежеиспеченного хлеба просачивался сквозь переулки.

Прежде Фрейя часто бывала в Лимелле, но всегда в сопровождении родителей, и никогда – пешком. Она знала рыночную площадь, но не могла бы сказать, где находятся таверны, конюшни и магазины для простого пешего народа.

– Вы случайно не бывали в Лимелле? – спросила она, взглянув на Ларкина. После той молитвы, что Хранитель произнес ночью, он не сказал больше ни слова. Даже когда девушка открылась мужчине, что разыскивает своего брата, объявленного мертвым, он никак не отреагировал. Фрейя не могла бы сказать, хранил ли стражник молчание из уважения к религии или неволя сделала его таким.

Фрейя выжидательно взглянула на охранника, который шел по улице впереди нее. Он все еще нес ее сумку. Зажженная принцессой лампа погасла некоторое время назад, и в свете восходящего солнца Фрейя поняла, что глаза Ларкина были не такими уж темными, как ей показалось в подземелье; по крайней мере, не оба. Радужка правого глаза мужчины была цвета карамелизованного сахара, в то время как левый глаз был немного темнее.

Фрейя вздохнула.

– Могу я доверить вам тайну?

Ларкин не ответил, но на этот раз повернул голову в ее направлении.

– Вы не ограничены в словах. Можете использовать их столько, сколько хотите. Удивительно, правда?

Уголки рта стражника дернулся вверх. Фрейя посмотрела на него с удивлением:

– Это… это была улыбка?

– Нет, – сказал Ларкин, выразительно глядя прямо на нее. Все признаки юмора исчезли.

Фрейя вздохнула в очередной раз и снова двинулась вперед. Ларкин последовал за ней, и в скором времени в одном из переулков путники нашли таверну. Выцветшая табличка над входом сообщала, что таверна носит название Каменная клетка, а ниже таблички располагалась доска, на которой мелом было написано: свободная комната. В воздухе распространялся зловонный запах нечистот, которые кучей валялись прямо у двери. Помои и остатки пищи выливали прямо сюда. Каменная клетка произвела на Фрейю не самое приятное впечатление. Старые окна с заплесневелыми углами пожелтели, а на крыше не хватало нескольких кирпичей.

– Позвольте мне говорить, – пошутила Фрейя, натянув капюшон плаща так, чтобы скрыть лицо.

Ларкин безучастно смотрел прямо перед собой, и пустота в его лице заставила Фрейю содрогнуться. Она хотела что-то сделать для Хранителя и как-то помочь ему, но что ей сделать и как помочь, девушка не представляла. И хотя Ларкин больше не был узником короля, он все еще оставался пленником самого себя. Его душа, которая когда-то составляла все его существо как человека, теперь была закрыта ото всех где-то глубоко внутри, а может, и вовсе потеряна.

Фрейя открыла дверь Каменной клетки, и навстречу ей вырвалось невыносимое зловоние застарелого дыма. Внутреннее помещение таверны освещалась только одиночными свечами. Несколько столов из темного дерева с глубокими насечками стояли перед прилавком. За ними тесными рядами выстроились бутылки из цветного стекла и запотевшие пивные бочки с подтекавшими кранами. На стенах были развешаны карты и рисунки, а в арке над лестницей, ведущей на второй этаж, была вырезана эмблема королевской семьи.

Дверь за стойкой распахнулась, и в помещение вошел мужчина. У него были темные волосы и острый вздернутый подбородок, с легким пушком, который ясно показывал, что бороды ему не носить никогда.

– Приветствую вас, незнакомцы, в этот ранний час.

Хозяин вытер руки о запятнанную тряпку и начал рассматривать вошедших с растущим скептицизмом. Скорее всего, виной тому была разорванная в лохмотья одежда Ларкина.

– Чем я могу вам помочь?

Фрейя подошла ближе к стойке, радуясь, что свет в помещении достаточно тусклый для того, чтобы скрывать ее внешность.

– Мы с супругом хотели бы снять одну из ваших комнат.

Слово «супруг» было чуждым Фрейе, но такое объяснение, пожалуй, было самым правдоподобным. Тем более что Ларкин, несмотря на свое бессмертие, выглядел всего на несколько лет старше нее.

– Можете ли вы заплатить?

Фрейя кивнула и поманила Ларкина к себе. Он подошел ближе и передал ей сумку.

– Сколько вы просите?

– Как долго вы думаете остаться?

– Всего на один день.

– У меня есть одна свободная комната, но там протекает крыша.

– Нас это не побеспокоит.

Хозяин удовлетворенно кивнул.

– С вас четыре толара, пять, если хотите поесть.

– Можно ли у вас здесь помыться?

Взгляд мужчины скользнул к Ларкину. Что он только думал о нем, грязном и оборванном, без обуви и с засохшей кровью на руках? Любопытство ясно читалось в глазах хозяина.

– В подвале стоит ванна, – ответил он. – Два толара за холодную воду, четыре – за горячую.

– Мы возьмем комнату, – объявила Фрейя, открывая свою сумку. Она вынула из нее девять толаров и толкнула их через прилавок. – И еду, и теплую воду. Можно ли принести ванну в нашу комнату?

– Конечно.

– Замечательно. – Фрейя подала мужчине деньги, прежде чем вынуть еще три толара. – Кроме того, мы были бы вам очень признательны, если бы вы не стали ни с кем говорить о нашем здесь пребывании.

Хозяин усмехнулся:

– Разумеется.

Едва пальцы Фрейи отпустили и эту монету, как хозяин схватил деньги и спрятал в карман штанов.

– Следуйте за мной!

Фрейя снова отдала Ларкину сумку, и они вместе поднялись по сгнившим лестницам наверх, под крышу. Хозяин снял паутину, висевшую над дверью комнаты, и прижался к дереву всем телом.

– Влага перекосила раму, – пояснил он с натугой и толкнул заклинившую дверь.

Комната была крошечной. Гардеробная в спальне Фрейи была намного больше, чем эта полупустая конура. Узкая доска у стены без подушек представляла собой кровать, а стол стоял перед единственным окном, которое было лишь немного больше дыры в потолке. Под отверстием стояло уже наполовину полное ведро, такое ржавое, что Фрейя не удивилась бы, если бы оно тоже протекало.