– Муравьи и есть причина. А меня зовут Грейсон, – повторил он, протягивая мне руку.

– Джун, – с улыбкой представилась я и пожала его руку. – А с муравьями я справлюсь.

– Это мы еще посмотрим, – сказал он, мельком взглянув на часы на своем запястье. Хотя я не разбиралась в часах, они выглядели так, как будто стоили несколько тысяч фунтов.

– Неужели их так много? – я посмотрела под стол и не обнаружила ни одного муравья.

– Они вылезают прямо из щелей в стенах, когда ты меньше всего их ожидаешь. У этих насекомых повсюду гнезда.

– Да, муравьи живучие, – согласилась я. – Говорят, самая большая колония муравьев тянется на 5760 километров.

Грейсон удивленно посмотрел на меня.

– Что ж, будем надеяться, что эти километры тянутся не только через Корнуолл. Потому что я не очень люблю муравьев, которые ползают повсюду. У Лили они однажды были… – Он осекся. – Ох, лучше пусть она сама тебе об этом расскажет. Она становится невыносимой, если я порчу ее рассказы.

Я села.

– Кто такая Лили?

Класс продолжал заполняться, и некоторые бросали на меня любопытные взгляды, но большинство учеников почти не обращали на меня внимания.

– Та, кто всегда приходит последней, – ответил Грейсон, подняв обе брови.

В этот момент в дверь вбежала рыжеволосая девушка. Она совсем запыхалась и направилась прямо к столу Грейсона, где так быстро опустилась на стул, словно кто-то другой собирался отнять его у нее. Задыхаясь, она позволила своей сумке соскользнуть с плеча и, казалось, только тогда заметила меня.

– Уверена… что хочешь… сидеть… здесь? – прошипела она, обмахиваясь рукой.

– Попробую, – с улыбкой сказала я. – Кстати, меня зовут Джун.

– Лили, – выдохнула она, взяла у Грейсона бутылку воды и начала пить жадными глотками. – Я не подам тебе руку, – сказала она, вытирая рот тыльной стороной ладони. – Она вспотевшая и противная.

– И что же случилось сегодня? – спросил Грейсон, причем я впервые отметила у него сильный лондонский акцент, которого раньше не замечала. – Неужели твой младший брат снова заперся в ванной?

Хотя цвет ее лица только что принял нормальный оттенок, теперь Лили снова покраснела.

– Я пропустила этот дурацкий автобус, – пробормотала она, возвращая Грейсону бутылку с водой.

Он сунул ее в сумку.

– Тебе просто нужно научиться вставать раньше, дорогуша.

– Да-да, – пробормотала Лили, а затем быстро повернулась ко мне. – Джун, – произнесла она мое имя, словно это был спасательный круг. – Рассказывай. Ты откуда?

– Из Франкфурта, – ответил я, понемногу расслабляясь, так как Грейсон и Лили казались действительно славными. – Это мой год по обмену, и я живу у своего дяди.

– А кто твой дядя? – спросил Грейсон, уставившись в одну точку на моем столе. Я проследила за его взглядом и увидела муравья, ползущего по темному дереву с глубокими бороздками.

– Эдгар Бофорт, – сказала я несколько отвлеченно, размышляя, следует ли игнорировать муравья или нужно как-то спугнуть его.

– Значит, ты родственница братьев Бофортов? – выпалила Лили, широко распахнув свои карие глаза. Даже Грейсон на мгновение забыл про муравья и вместо этого уставился на меня.

Я была не особо уверена, следует ли считать это внимание хорошим или плохим знаком.

– Ну да, они мои кузены.

Грейсон слегка наклонился ко мне.

– Блейк и Престон Бофорты в самом деле твои кузены? – Он посмотрел мне в глаза так глубоко, как будто благодаря этому мог понять, действительно ли я говорю правду.

Поскольку его реакция была для меня слишком странной, я ограничилась легким кивком.

Лили схватила одну из своих книг и грохнула ее на стол передо мной так громко, что я испуганно съежилась.

– Их нужно было убить, – сказала она в ответ на мой ошарашенный взгляд.

– Не твоих кузенов, а муравьев, – сказал Грейсон и обреченно вздохнул, когда зазвонил школьный звонок и через мгновение в класс вошел жилистый мужчина лет пятидесяти. – А вот этого я и в самом деле хотел бы убить, – негромко прошептал он в сторону учителя, удостоив веселым взглядом Лили, которая только что соскребла платочком остатки муравья со своего учебника.

– Почему же? – заинтересованно прошептала я и увидела, как Грейсон предостерегающе покачал головой, быстро кладя свои книги на стол.

– Сейчас молчи! – прошептал он. – Мистер Ходжкин не терпит болтовни и любит общаться с другими учителями. Если ты хочешь завтра отправиться на экскурсию, я бы на твоем месте умолкнул.

В течение следующих пятидесяти минут я прислушалась к совету Грейсона и поняла, что он прав: мистер Ходжкин действительно не терпел болтовни и сразу же отправил трех учеников к доске, потому что на его уроке им приспичило обсудить что-то, не имеющее никакого отношения к занятиям.

После математики в моем расписании значился английский язык, и я увязалась за Грейсоном и Лили, которые направлялись на тот же урок.

– Английский обычно проходит в Уинстоне Черчилле, – сказала Лили через плечо, умело продвигаясь по высоким коридорам старого школьного здания.

– Английский проходит в Уинстоне Черчилле? – повторил Грейсон, бросив на нее характерный взгляд. – Отвратительно, дорогуша.

Лили закатила глаза и пошла по лестнице на первый этаж, откуда мы вошли через двустворчатую дверь в зеленый двор. Я ошеломленно огляделась. Как и сегодня утром во время поездки по деревне, я была полностью очарована английской атмосферой. В центре площади находился большой неработающий фонтан, окруженный цветущими декоративными кустарниками и каменными скамьями. За ним простиралась ухоженная английская лужайка до спортивных сооружений для любых возможных видов спорта.

– У нас есть десять минут, – Лили указала на одну из каменных скамеек, стоявшую в тени под вишневым деревом. – Значит, ты действительно в родстве с Бофортами?

– Неужели это нечто особенное? – Я села рядом с ней на скамейку. Лили была чуть ниже меня ростом, и у нее был вздернутый нос с веснушками точно такого же карего цвета, как и ее глаза.

– Нечто… особенное? – растерянно повторила она и громко рассмеялась. Затем она посмотрела на Грейсона. – Она спрашивает, неужели это нечто особенное.

Грейсон изящно устроился рядом с нами на скамейке и недоумевающе покачал головой, сложив ноги одна на другую, прежде чем заглянуть мне глубоко в глаза.

– Этих двоих называют синеокими близнецами. И дело не только в том, что их глаза светятся так невероятно, как два глубоких синих озера. – Он понизил голос. – Их также окружает нечто глубокое, таинственное. Если не считать того, что они невероятно горячие парни.

– Они вовсе не такие горячие, – возразила я, желая сама поверить в свои слова.

– Ты говоришь это только потому, что ты их кузина, – сказала Лили, распаковывая свой ланч-бокс. Немного поодаль на скамейке сидели несколько школьниц, и одна из них как раз откусила от своего яблока, когда Лили остановилась. Я заметила короткий блеск в ее глазах, когда она взглянула на темноволосую ученицу с красивыми серебряными серьгами. Затем она оторвала взгляд и снова повернулась ко мне:

– На чем я остановилась?

– На Блейке и Престоне, – подсказал ей Грейсон и щелчком убрал ворсинку со своих серых брюк.

– Ах да, эти двое. – Лили, ухмыляясь, надкусила бутерброд. – Они определенно особенные. И дело не только в их внешности. Ты знаешь о них что-нибудь такое, чего не знаем мы?

– Поскольку я приехала только вчера, я еще не могу ничего рассказать вам о них. – Я подумала о моменте в Портфолле, когда мне показалось, что я вижу вспышки света в глазах Блейка. Нахмурившись, я отбросила переживания в сторону. – Из-за чего они вам так интересны?

Грейсон откинулся на каменную скамью.

– Конечно, из-за их репутации. И еще они такие загадочные. Они не очень-то общаются с простыми смертными.

– А еще они заново учатся выпускной год, – сказала Лили и тыльной стороной руки вытерла крошку со щеки.