– Нет, – вздохнула монахиня. – Но что бы ни происходило, я прошу вас молчать. Ответ на какой вопрос вы хотели бы получить?

Ифленец думал несколько мгновений. Темери даже решила, что у него нет подходящего вопроса, но ошиблась.

– Хорошо. Пусть просто скажет, кто это был. Всё, что запомнил.

– Я спрошу. Но вот ответит ли он, и как ответит – мне не ведомо.

Монахиня посмотрела на Темери и впервые назвала по имени, хотя было видно, что ей это не нравится.

– Темершана та Сиверс, подойдите ближе. Великая Мать хочет, чтобы вы поучаствовали. Ленна милостива, но мудрость её не все могут понять сразу. Подготовь свой посох и прочти молитву.

Темери послушалась. Молитва Ленне – это всегда – безжалостная возможность заглянуть в себя. Продраться сквозь слои Эа, почувствовать струны магии, заботливо держащие тебя в холодном мире. Почувствовать гармонию, и что важно, почувствовать гармонию всего, что находится вокруг. Услышать, узнать… а потом, может быть, позвать того, кто хотел бы, чтобы его позвали.

Из-за ифленца настраивалась она непривычно долго. А потом услышала ровно то, что услышала и пресветлая сестра. Молодой, чуть виноватый голос ифленского учёного сказал:

– Скажите Шедде, что он зря печалится. Это была хорошая поездка. Интересная и познавательная.

– Это всё, что ты хотел бы сказать? – голос пресветлой прозвучал намного громче голоса бестелесного духа. На самом деле души умерших, конечно, не могут говорить – но те, кто служит Ленне, научаются слышать отголоски их чаяний и мыслей.

– Остальное, – Темершане почудилась тень иронии – остальное он знает и так… как всё-таки странно разменять судьбу благородного чеора…

И снова стало тихо и обычно.

Хотя нет. Ифленец за это время успел присесть на корточки возле тела своего друга. На миг Темери показалось, что каменное спокойствие, наконец, покинуло этого человека. Ей хотелось бы, чтобы покинуло.

Темери поняла вдруг, что он тяжело дышит, прижав руку в чёрной перчатке к груди. Неужели отголосок тёплого мира через молитву служительниц смог дотянуться до него и даже сбить с ног? Вот странно. Конечно, магия пресветлых сестёр даётся чужакам тяжелее. Но чтобы настолько?

Мужчина отвёл взгляд от мертвеца, медленно, сутулясь, поднялся.

– Говорите! – приказ прозвучал глухо и отрывисто. Как будто следующий приказ будет – немедленно всех убить.

– Вы и вправду были ему дороги, – задумчиво сказала монахиня. – Иначе вас так сильно это не задело бы… Он кое-что сказал, да. Но вероятно, это не поможет вам узнать правду.

– Говорите! – просто тихий низкий голос вдруг наполнился такой угрозой, что монахиня предпочла больше не рассуждать:

– Он считает, что вы зря печалитесь. Ему понравилось это ваше последнее путешествие. И ещё сказал, что для него оказалось неожиданностью обменяться с вами судьбой. Я не могу сказать, что он имел в виду. Но могу сказать другое: Всеблагая Мать Ленна не увидела в нём ни зла, ни ненависти. Она благословляет его путь к тёплому миру.

Ифленец кивнул. Потом словно вспомнив о чём-то, вытащил из старого шкафа мешочек с монетами, протянул монахине:

– Пожертвование монастырю. Ровве, думаю, был бы непротив, что я так распорядился его деньгами. Он уважает Ленну. Уважал. Что насчёт…

Что видел его соотечественник перед самой смертью? Ну, тут уж никак не узнать, если тень покойника решила не говорить об этом. Монахиня с сожалением покачала головой, а Темери вдруг услышала весьма отчётливый и злой женский голос:

– Скажи ему, это был чернокрылый. Скажи, чернокрылых нагрели с этими саругами. Пусть спросит в столице чеора та Кенадена. Этхар хотел вернуть камни своему племени, и был очень зол, когда понял, что их повезли на земли золотой змеи. ещё скажи, что теперь чеор Хенвил отвечает за судьбу моей сёстры. Чеор Хенвил не оставил мне шанса защититься, так что это он повинен в моей смерти. Скажи, что я требую с него слово по праву крови.

Темери облизнула губы и повернулась к ифленцу.

– У меня слово от мёртвой чеоры. Она видела чернокрылого… я повторю её слова слово в слово. Слушайте…

Она, как можно точнее повторила слова покойницы. Лишь бы ничего не упустить! Редко когда тень сама обращается к служителям Ленны. Эта женщина, вероятно, была очень необычной.

– Та Кенаден… что ж, чеора та Зелден, я позабочусь о твоей родственнице. И что вам стоило сказать мне всё это при жизни? Благодарю и тебя… оречённая.

Прищуренный взгляд чеора Хенвила вымораживал.

Темершана предпочла сразу покинуть это мрачное место. Пора возвращаться. Долг они выполнили, чистые шкатулки лавочнику передали, а осенний день слишком короток, чтобы медлить.

Когда вышли на улицу, на площадку у гостиницы, на мокрую грязь дороги падал белый лохматый снежок.

Благородный чеор Шеддерик та Хенвил

Когда на Тоненг ложится снег, город разительно меняется. Тоненг, расположенный у тёплого морского течения, окружённый невысокими лесистыми горами, всегда казался чеору та Хенвилу слишком летним, немного похожим на южные портовые города, в которых ему довелось побывать в юности. Но под снегом город совсем другой. Строгий, серый и возвышенный, подобный городам Ифленских островов. Дома лето никогда не бывает тёплым, а цвета становятся яркими лишь весной.

Правда, зимы здесь коротки, а снег ложится на месяц, не более. А уж настоящие морозы здесь видели, наверное, как раз в тот год, когда ифленский флот впервые показался в бухте.

Снег сыпал всю неделю, но в день похорон наместника он лёг и уже не растаял.

Чеор та Хенвил шёл по заснеженной улице, прислушиваясь к её голосам. Голоса ему не нравились.

Город праздновал смерть наместника. Во дворах слышались весёлые разговоры, где-то даже звучала музыка. То и дело можно было встретить подвыпивших горожан, шумно выражавших надежду, что следом за чеором наместником в тёплый мир отправятся и все его единоплеменники…

Да, в портовой части Тоненга редко можно встретить ифленца, если только он не моряк и не гвардеец в дозоре. Но и перечисленные представители народа островов предпочитают появляться здесь группами по несколько человек. Со времён войны изменилось многое. Да почти всё – кроме ненависти малькан к завоевателям. Они научились сдерживаться, они кланяются при встрече и выполняют любые приказы – но при этом, стоит отвернуться, плюют тебе вслед.

Погребальная лодка наместника была уже снаряжена. Знатнейшие представители ифленского общества заняли лучшие места на гранитной набережной Верхнего города. Там, в стороне от порта с его сутолокой и грязью, мог бы сейчас находиться и он. Но.