Лишь через четверть часа прихромала завернутая в мужской плащ старуха.

Зло посмотрела на Гун-хе, обругала хозяина, что дверь не запер. Потом лихо свистнула, и пёс тут же заткнулся.

Гун-хе хотел было окликнуть её и расспросить, но женщина уже сняла с петли фонарь, распахнула дверь и, придерживая пса за ошейник, вошла внутрь. С лязганьем что-то откатилось с её пути. Послышался тихий скулёж. Загорелись свечи… а потом вдруг раздался глухой вскрик, и женщина вместе с псом выскочила на улицу. Разглядеть её лицо Гун-хе не успел, но и так догадался, что в лавке случилось что-то очень печальное и необратимое. И скорей всего, поговорить с её хозяином не получится…

Ювелир действительно обнаружился внутри. Он расслабленно сидел в высоком кресле за прилавком, и казалось – спал. Но он не спал. Гун-хе осторожно подошёл ближе и обнаружил вероятную причину смерти. Рядом на полу растеклась густая тёмная лужа. Жидкость стекала с трупа, но кровью не была. Ювелир, очевидно, пил крепкое и дорогое коанерское вино, когда почувствовал недомогание. Опустевший глубокий бронзовый кубок лежал на коленях.

Видимо, яд был медленный. Хозяин успел проводить гостя или гостей, распечатать презент, выпустить собаку… а вот двери закрыть или не успел, или час был ещё ранний, и закрываться он не собирался.

Об этом мог говорить и непогашенный фонарь у входа. Это не из-за расточительства он горел – просто погасить было некому.

Гун-хе подумал, что, кажется, ночь будет долгой: в смерти ювелира предстояло разбираться подробно и серьёзно.

Вскоре вернулась хромая старуха с собакой и двумя крепкими парнями – дневной охраной ювелира. Гун-хе вздохнул с облегчением: есть и кого опросить, и кого послать в Цитадель за помощью. И за чеором та Хенвилом.

Благородный Шеддерик та Хенвил

Подозреваемого увели. Хотя, какой он подозреваемый? Скорей уж соучастник, а был бы поумней – вовсе бы остался в свидетелях.

Этого лысоватого бровастого чеора некогда приблизил к себе благороднфй чеор Эммегил. Но на удивление, когда сам попал в опалу, его с собой не забрал. Ни в чём противозаконном или хотя бы предосудительном человек этот замечен не был, так что его не трогали. Люди Гун-хе лишь присматривали за ним на случай, если вдруг окажется, что он продолжает поддерживать связь с прежним кормильцем.

И вот он, наконец, прокололся: так поспешил сообщить Эммегилу, что план сработал, что даже не стал дожидаться окончания приёма. Понятное дело, его посланца перехватили, да и сам чеор не ушёл от допроса, но знал он не много.

Впрочём, кое-что Шеддерик из него вытряс, и сам удивился новому знанию: не было никакого особого плана. Во всяком случае, за историей с ожерельем стоял кто-то другой, не Эммегил. Эммегил же приказал чеору просто приглядывать и сообщить о любом подходящем для атаки моменте.

Интрига была в духе благородной чеоры та Роа… но, пожалуй, это даже для неё – слишком явно и слишком дерзко. Кто-то, сообщник Эммегила, кто-то, кому выгоден скандал и, как итог – отсрочка свадьбы. Может, тайный союзник светлейшего чеора. Возможно – сиан. Та Манг?

А возможно – наёмник из дома Шевека, которому заказали рэту…

И над этим тоже следовало как следует подумать.

Намёк на возможную атаку на Цитадель неких тайных сторонников светлейшего чеора Эммегила Шеддерика встревожил, но он всё-таки довёл допрос до конца.

А потом слуга передал записку от Гун-хе, и Шедде, у которого наступающая ночь была расписана до мгновения, затейливо выругался и помчался в город. Смерть ювелира ломала многие планы и теории. Она была очень некстати. Но притом – вдруг она как-то докажет причастность к нападению на Темершану чеора Эммегила?

В доме ювелира были освещены почти все окна. Дверь в лавку охраняли солдаты из ночного патруля. К тайной управе они отношения не имели, но чеора та Хенвила узнали и пропустили внутрь без вопросов.

Гун-хе как раз руководил двумя своими сотрудниками, уже загрузившими тело ювелира на носилки, но ещё не решившими, стоит ли нести его на улицу, или оставить пока в помещении, хотя бы до тех пор, пока не прибудет из городского здания управы прочная телега.

Отправляться в тёплый мир хозяину лавки предстояло по утреннему морозцу. А хромая старуха, как оказалось, приходилась ему двоюродной тетушкой и требовала, чтобы тело племянника выдали ей немедленно.

Ювелир – человек не бедный, и хотя бы из уважения к этому самому богатству, предполагаемая наследница собиралась устроить ему морское погребение по всем канонам старинного ифленского обряда.

Дознаватели не соглашались: они надеялись, более тщательно осмотрев тело, если не вычислить яд, то хотя бы исключить все прочие возможные причины смерти.

На первый взгляд зацепиться было не за что: ни тебе запаха жжёного миндаля, ни расширенных до размера радужки зрачков. Цвет кожи тоже казался нормальным, настолько, насколько он вообще может быть нормальным у трупа.

Впрочем, за последнее Шедде не поручился бы. В свете свечей всё выглядит совсем иначе, чем в солнечных лучах.

Неплохо было бы, чтобы на тело взглянул один из штатных сианов управы. И Гун-хе должен был за ним послать. Однако можно только гадать, когда он прибудет. Сиан-то, конечно, штатный, да только за свою работу в управе он в месяц получает денег меньше, чем за один удачный день частной практики. Так что он вполне может смело послать гонца в любом удобном направлении и продолжить спать как ни в чём не бывало.

Правда, кое-что можно проверить и самому. Шедде, дождавшись, пока закончатся приветствия и объяснения, и все присутствующие вернутся к своим делам, осторожно приподнял руку покойного.

Всё в этом мире возможно, конечно, но трудно представить себе опытного ювелира-сиана, который бы не обзавёлся парой-тройкой защитных побрякушек. А то и парой десятков.

На что, верней, против какого именно воздействия украшения заряжены, он, конечно, не определит. Но вот наличие этого самого «заряда», его объем – это проще. Это надо снова лишь снять перчатку.

Все перстни на руке ювелира несли следы магической обработки. Но именно что следы. Все они были опустошены кем-то или чем-то. Притом – совсем недавно, иначе общий фон, ощущаемый как лёгкое покалывание кожи возле саруг, уже успел бы сравняться с окружающей средой.

И только тут до него дошло. Шеддерик даже пальцами прищёлкнул, когда картинка сложилась. Всё просто! Ювелир и был тем самым сианом, который наложил образ кандального ошейника на цепочку, подаренную Темершане. И погиб он, конечно, в тот момент, когда Шедде коснулся своими саругами этой самой цепочки! Магический откат, видимо, оказался настолько сильным, что не помогла никакая защита. Что ж, может и поделом… но эта ниточка, похоже, оборвалась.