Она не выпускала пальцев чеора та Хенвила, ей хотелось одновременно и кричать и смеяться и плакать…

…и вдруг поняла, что рядом кто-то тоже вытирает слёзы. Нейтри подошла к картине и коснулась рамы кончиками пальцев.

Может, это единственная картина её отца, которая уцелела здесь, на Побережье.

Но ведь есть ещё один человек, который сегодня в беде, и которому, может быть, ещё не поздно помочь.

Темери вновь заглянула в глаза Шеддерику. Что скажет? Что подумает?

Шедде едва заметно покачал головой:

– Что?

Словно ждал, что что-то случится. А может и ждал. Ведь у них никогда ничего не получалось сразу и легко.

– Брат Дорри служит у Дирвила. Он говорит, чеора Алистери… она умирает.

Они говорили полушепотом, гости не слышали их, да и не слушали.

– Я видел Ланне мельком сегодня утром, но он ничего не сказал.

Потом вдруг нахмурился.

– Вот я дурак! Видел его в божьей крепи на утренних омовениях. Он никогда не чтил ни богов ни Покровителей...

– Я хочу посмотреть. Может, не поздно ещё…

– Поедем. Темери, сейчас закончим церемонию, и сразу поедем.

Одна, может, Ленна знает, чего ему стоил этот ответ: хотелось сказать – нет. Остановить, заставить вспомнить, чем обернулась её предыдущая попытка спасти умирающего силой этой своей новообретённой, непонятной магии. Но разве можно остановить ребёнка, который учится ходить? Или молодого сиана, только что открывшего в себе способность видеть изломы сущего? Вряд ли. Но можно быть рядом. Помогать. Не дать ошибиться и не дать пропасть.

А у Темери отлегло от сердца – Шеддерик всё правильно понял. Наверняка ведь испугался за неё, но не стал ни возражать, ни спорить. Правда, Темери не сомневалась, что из виду он её больше не выпустит. Но это-то как раз внушало немного дополнительной уверенности и спокойствия.

И вот она снова стоит возле дома Ланнерика та Дирвила. И тот же самый слуга отворяет двери. Прошло несколько месяцев, но как всё изменилось. Сад зарос. В белых вазонах вместо цветов – сорная трава.

Да и сам слуга. Внешне он выглядел таким же спокойным и уверенным. Но глаза воспалены, это не скроешь. И сорочка не выглядит свежей.

Шедде вёл её под руку, и было так удивительно приятно чувствовать рядом его уверенную поддержку.

Ланне поднялся от камина им навстречу.

Он изменился даже по сравнению с тем, каким она его недавно видела в Цитадели. А ведь когда приходил к Шедде, он наверняка уже знал о болезни жены, но ни словом не обмолвился об этом. Он приходил, чтобы получить заслуженное наказание. Может быть, чтобы смыть позор кровью.

Как и тогда, на нём был морской мундир без нашивок.

Но тогда он был собран и холоден. Сейчас – волосы спутались и завязаны в небрежный хвост, щеки впали и покрылись щетиной.

Ланнерик криво улыбнулся и протянул Шеддерику руку:

– Вы пришли попрощаться? Я провожу.

Темери плотней прижала к себе локоть Шеддерика:

– Алистери умерла?

– Нет, ещё нет. Она в сознании и, наверное, будет рада вас увидеть. Но ей очень больно. Обезболивающие пилюли не помогают. Я тоже не знаю, что сделать, чтобы облегчить её уход. Что ещё сделать…

Он поднял руки, пресекая возражения.

– И лекарь, и сиан, и пресветлые, все в один голос говорят, что ей недолго осталось. Я уже смирился с… с этим. Только не знаю, как сказать Валетри. Она с няней во флигеле. Сюда мы её не пускаем. Лекарь думает, она может заразиться…

Он говорил много и быстро, и как будто не с гостями, а просто сам с собой.

– Она долго держалась. Даже я не замечал, что её болезнь вернулась и снова её убивает. Она так хорошо это скрывала. Я сначала даже и не поверил, насколько всё серьезно. Но… я понял одну вещь. Нельзя спасти того, кто отказался бороться.

Темери и Шедде в один голос на это ответили:

– Можно!

И только потом переглянулись.

– Что же мы стоим, – Ланне первым повернулся к лестнице. – С ней сейчас её брат. Но он не станет возражать, если мы присоединимся. Он в целом неплохой человек, но материнское воспитание… он всегда был любимчиком. Шедде, рэта. Я, должно быть, утомил вас своей болтовней. Попрошу слуг подать обед. Идёмте, нам сюда, это недалеко.

Комната, в которой лежала Алистери, была небольшой и светлой, несмотря на задёрнутые шторы. Две служанки поднялись и вышли, стоило на пороге появиться гостям.

Пахло свечами, травами, потом и камфарой.

От изножья постели поднялся чеор Дэгеррик та Рамвил, резко поклонился и умчался следом за слугами.

Ланне улыбнулся супруге, погладил её пальцы, безвольно лежащие поверх одеяла. Шепнул ей что-то на ухо.

– Конечно, – разобрала Темери едва слышный ответ. – Не бойся за меня.

Ланнерик кивнул. Ссутулившись, отошёл к стене. Уходить из комнаты он не собирался.

Темери могла себе представить, что он чувствует. Но сейчас ей было не до этого. Она довольно легко смогла сосредоточиться на «правильном» видении сущего. После встречи с Золотой Матерью Ленной у неё с каждым разом это получалось всё легче и легче… и она сразу поняла, что Алистери сжигает не просто болезнь. Болезнь лишь дожирает то, что оставил от Эа Алистери кто-то другой. Кто-то из холодного мира, кто желал ей смерти. У неё почти не осталось защиты от сил холодного мира, потому и сил для борьбы не осталось.

Темери встряхнула руками и заняла стул у постели, на котором только что сидел та Рамвил.

Алистери увидела и узнала её и попыталась приподняться навстречу, но Темери не позволила. Любое усилие могло ей сейчас навредить.

– Рада вас видеть, – шепнула Алистери. – Я надеялась, вы придёте раньше. Но я знаю про Эммегила. И знаю, что вас пытались убить.

– Тише, – Тимери, как недавно Ланне, погладила её по руке. – Не говорите ничего.

Нельзя спасти того, кто отказывается бороться?

Всё не так. Алистери убивают. Убивают давно, иначе её Эа не мог бы так истончиться. Почему, ну почему раньше Темери не умела этого видеть?

Как залатать эти огромные прорехи? Где взять силы?