— Не хочу! — она нависла над ним, покрывая его улыбающееся лицо своими волосами.

— Не хочешь чего? — голос Дениса дрожал, как и все его тело, раздавленное ее острой коленкой. — Быть сверху? Или чтобы это был последний раз?

— Я выбираю ответ «си», — выдохнула Белка и коснулась языком приоткрытых губ Дениса.

— Я не знаю, что это за ответ, — его руки вылезли из-за головы и сомкнулись за ее дрожащими лопатками.

— Малтипл чойс квешнз. Эй, би о си — ол оф ви обов… Я выбираю оба ответа.

Денис стиснул ей грудь и спустился руками на талию, осторожно, чтобы не потревожить на спине пластырь.

— «Эй», вот правильный ответ. Трава мокрая, холодная, а земля твердая… А спина — больная. Или… давай не будет этого последнего раза вообще… Последнего на это лето, — Денис провел пальцем по ее губам, как по струнам гитары, и те задрожали. — Твой выбор, студентка!

Только вместо ответа Белка склонилась к нему с поцелуем, и Денис принял ее ответ, а ее тело тут же впустило в себя его, и он поплыл в нем, как по реке блаженства, желая и оттягивая неизбежную встречу с противоположным берегом.

Глава 35 "Знакомый мотив на другие слова"

Машину они поймали около семи утра, а в половине девятого уже преспокойно завтракали во вчерашнем кафе. Поезд на Барселону уходил в половине одиннадцатого — никакой спешки не было. И они действительно не спешили. Не спешили расставаться.

— Денис, неужели ты сможешь с ним работать после этого всего… — Белка махнула в воздухе рукой.

— Чего всего? А… — он хохотнул в голос, и к омолодившемуся лицу этот смешок очень подходил. Такой совсем мальчишеский. — Ты про подзатыльник, что ли? Думаешь, он первый? Или последний?

Лицо Белки осталось серьезным. Она даже сжала губы.

— Екарный бабай! — усмехнулся Денис и, перегнувшись через стол, принялся размешивать тоненькой ложечкой сахар на дне ее чашки. Медленно, чтобы не потревожить пенку. — Я еще недостаточно богат, чтобы быть гордым.

— Дикость! — выплюнула Белка ему в лицо и вырвала ложку.

— Вэлкам ту риал ворлд, хани!

«Настоящий мир, ага!» — в душе Белки соперничали сейчас два чувства: приласкать и пожалеть или самой надавать Денису подзатыльников, чтобы поставить мозги на место. — «Это русский мир!» И она была права, что промолчала. Денис готов был парировать подобный ответ, и очень удивился, когда «его медовая девочка» воздержалась от комментария, а потом просто попросила намазать мягким козьим сыром обсыпанные крупным сахаром хрустящие лепешки.

Она уже позвонила в авиакомпанию «Вуэлинг» и забронировала два билета — один в Париж, другой — в Санкт-Петербург. Ее самолет вылетал в шесть вечера. Денису придется коротать без нее почти четыре часа. Ничего страшного. Она не могла полететь даже восьмичасовым рейсом. Ее ждет Мартин. Она не может подводить отца больше, чем уже подвела, связавшись с мальчишкой с глазами цвета моря. Первоклассным профессиональным лгуном и таким же великолепным любовником. От одной только мысли о последней ночи, у нее сжался живот, отказавшись принять в свои недра вкуснейшую лепешку.

С трудом покончив с завтраком, на ватных ногах, цепляясь за руку Дениса, Белка двинулась на вокзал. Она не чувствовала усталости, хотя им удалось вздремнуть лишь пару часов — Денис составил вместе два пластиковых стула и два кресла, и Белка, вытянув ноги поверх его ног, лежала на его плече, как на подушке, первые пять минут, правда, бессознательно тычась носом в гладкую щеку в поисках мягкого ворса.

— Сейчас поспишь.

Денис поглаживал ее плечо, а она в душе проклинала его руку, чувствую, что антиперспирант, положенный на грязную кожу, предает ее не на шутку. Но Денис все равно уложил ее голову к себе на плечо, и она тут же провалилась в полуторачасовой спасительный сон.

На перроне почти не было народу. Пройдя между рядами разрисованных разноцветными граффити поездов, они остановились подле экрана с расписанием. В запасе три часа. Через пятнадцать минут они в центре, а там еще минут десять бегом до старого города.

— Я в прошлый раз купил обалденную шаверму. Ты должна ее попробовать, — сообщил Денис, как только Белка подняла на него заспанные глаза, оторвавшись от жесткого плеча. — Это лучше твоего гамбургера. Стопудово!

Они вышли из метро и задержались подле голубей, разукрасивших собой фонтан.

— Знаешь, что мне нравится больше всего в Барсе? — сказал Денис, когда они перебежали наискосок дорогу, чтобы не ждать у лишнего светофора. — Отсутствие привычных перекрестков с четырьмя прямыми углами. У градостроителей, наверное, была нелегкая семейная жизнь. Вот они хотя бы на дорогах сгладили все острые углы…

Он улыбнулся и чмокнул Белку в щеку, а та только закусила губу, чувствуя, что не сможет проглотить обещанную шаверму из-за вставшего в горле горького кома. Пять часов. У них осталось только пять часов вдвоем. Как она ждала их расставания вчера и как не может его вынести сегодня.

Она сжимала пальцы Дениса, будто это могло остановить время. Тот отвечал ей таким же крепким рукопожатием и молол всякую чушь, таща ее мимо кричащих бутиков по широкому бульвару в лабиринт старых узких улочек с назойливыми зазывалами, предлагающими купить футболку с логотипом их футбольного клуба. Белка остановилась около одной такой лавки. От чистой футболки она б не отказалась. Пусть даже та будет футбольной. Всяко лучше роз и прочей барселонской романтики.

Денис ссыпал в ладонь продавца, едва дотягивающегося ему до плеча, всю найденную в кошельке мелочь, и Белка вдруг осознала, что с таким же звоном сейчас падают на ее сердце едва сдерживаемые слезы. Что он сделал с ней? За что? Она смяла пальцами футболку с калифорнийским флагом, и медведь на нем оскалился. Тогда она сорвала ее с себя, наплевав на то, что под ней ничего нет, и попросила продавца вынуть купленную футболку из пакета. Денис стоял молча, не сводя глаз с ее высоко вздымающейся груди с такими острыми сейчас сосками, что ткань новой футболки могла и не выдержать их натиска.

— Вале! — парень-продавец протянул ей футболку.

Белка поблагодарила его по-испански и наконец оделась.

Они вклинились в туристическую толпу и, когда за их спинами затихла благодарность продавца, Денис с силой сжал дрожащий локоть Белки.

— Если бы ты сделала подобное в Питере, я б тебя убил.

Белка чувствовала его тяжелое дыхание подле самого уха.

— Главное отличие европейцев от россиян, что этим пофигу, что делают их женщины, а нам — нет.

Белка не сбавляла шага, стараясь списать сбившееся дыхание на скорость.

— Я не твоя женщина.

Хватка на локте стала еще тверже.

— Это ты так считаешь. А я считаю иначе.

Он остановил ее, схватив за плечи. Развернул к себе посреди толпы, и его сумка, сорвавшись с плеча, ударила Белку прямо по пластырю. Она не дернулась, а он не извинился. Только кинул сумку себе за спину, где уже висел Белкин рюкзак.

— Ты — моя, понятно? Ты дала мне обещание прошлой ночью. А я дал тебе свое. Я решаю за год все финансовые вопросы, а ты спокойно учишься, но потом мы с тобой встречаемся. На какой территории, мне, честное слово, плевать. Я решу все визовые вопросы тоже. Есть время, когда лгут. Есть время, когда держат слово. Чтобы там ни говорил про меня твой братец. С учетом, что он в глаза меня не видел.

— А потом? Что потом? Ты ведь так и не ответил мне…

— А я не знаю, что потом… Да и важно ли это сейчас? — Денис нагнулся и потерся лбом о лоб Белки. — Я не хочу говорить, я люблю тебя. Это глупо через неделю, верно? Но я определенно что-то чувствую. Что-то большее, чем должен был, будь наш роман просто курортным. И я не хочу потерять это состояние невесомости. Я думал, что давно разучился или так и не научился что-то чувствовать, кроме обиды, зависти и прочей хрени. Ты из другого мира, Белка, ты права. Но я хочу, чтобы ты пустила меня в свой мир, научила жить по-другому, чувствовать по-другому, ценить что-то другое… И я понимаю, что без денег это сделать невозможно. И я буду пахать, как вол, как пахал до этого… Но у меня должен быть стимул для работы. Дай мне его…