— …Как «случайно», Эйн?! — вскрикнула мать. — Рука изрезана, нога в клочья! Тебе только вчера в вашей лечебнице повязки сняли! Я вообще не понимаю, как у меня сердце не разорвалось, когда эти рыжие мальчики тебя буквально на руках принесли с поезда!

— Ну, ладно, не случайно. Но он не хотел. Тот парень, Виктор. Его заколдовали, он был под заклятием Подвластия. Он даже пришёл ко мне в лечебницу, он извинился…

— А кто его заколдовал? — быстро спросил Йен.

— Он не знает…Ну, в общем, вам незачем беспокоиться. Я в полном порядке. Обещаю, в свой последний учебный год я буду делать только то, что должен, ничего кроме.

…И они обнялись, все трое.

Эйнар не собирался обманывать родителей, он действительно решил делать только то, что должен. Но вот подразумевал при этом не только учёбу и обязанности старосты. Оказавшись после финального испытания Турнира неподвижным на больничной койке, всё, что он мог, это думать. Вот он и думал… И многое смог для себя уяснить, а главное — у него теперь была цель. Сославшись, что будущему семикурснику («Мне уже девятнадцать, папа!») уже неловко ходить за ручку с родителями, покупать вещи и книги для последнего года в Хогвартсе он отправился один. И разумеется, разжился не только учебниками, перьями и пергаментами. «Последний мой год в Хогвартсе!» — эта мысль подстёгивала парня, он понимал, что настала пора действовать. И к 1 сентября у него в сундуке было всё, что требовалось.

…Садясь в «Хогвартс-Экспресс», Эйнар как всегда с улыбкой приветствовал всех своих приятелей и знакомых. Все суетились, размещались по купе с друзьями — словом, всё шло как обычно. Поезд отправился, Эвергрин уселся в купе гриффиндорских старост и смотрел в окно.

— Привет, Эйнар, — раздался чуть смущённый голос с порога. Очень знакомый голос. Парень обернулся: Рон Уизли. Пожалуй, Эйнар молчал дольше, чем ждал Рон, и тот нахмурился. Но Эвергрин сообразил: до сего момента младшему Уизли, наверное, уже раз пятьдесят высказали (или дали понять) удивление, что старостой на пятом курсе стал он, а не его лучший друг, знаменитый Гарри Поттер. Поэтому семикурсник просто встал, широко улыбнулся и протянул руку:

— Привет, Рон. Рад тебя видеть здесь. Сундук поставь сюда, в нишу. А клетку — можно туда, наверх. Прикольный у тебя совёнок. Это птенец или просто маленький?

Рыжий незаметно перевёл дух, пожал руку Эйнара и охотно сказал:

— Маленький. Это воробьиный сычик, — потом улыбнулся: — Как твои раны, не болят больше?

— Я в порядке, спасибо. Как провёл каникулы?

…Начался учебный год. Староста Эвергрин по-прежнему сидел за книгами, помогал всем, кто его просил, и охотно дежурил. Близнецы Уизли, в свою очередь, ещё меньше интересовались учёбой, вместо этого они развернули испытания своих новейших и разнообразных сластей-с-сюрпризом. На всех желающих. Эйнару не очень нравилась эта их затея, но он предпочитал закрывать глаза на проделки приятелей, разве что иногда пугал их, подкравшись незаметно и рявкнув над ухом голосом разгневанного Снейпа: «Пять баллов с Гриффиндора, Уизли!» Но, разумеется, он никого не штрафовал на самом деле. А вот Гермиона, которая так же, как Рон, стала старостой (что, конечно, ни у кого удивления не вызвало), сердилась на такие «издевательства» всерьёз. Всё свободное время Эвергрин проводил в своей Тайной комнате, которую назвал «Уют».

Однажды субботним утром Эйнар пошёл в свой «Уют», чтобы почитать. Он сразу же по приезду отнёс туда несколько весьма интересных и познавательных книг с Дагон-аллеи. Было очень рано, и юноша не боялся, что кого-нибудь встретит. Он деловито скользнул мимо стула за ширму, уселся в кресло и потянулся за книгой на столике.

— …Ух ты, Эйнар, тут здóрово… Но почему ты не уберёшь всю эту пылищу?

Если бы в комнате взревел дракон, Эвергрин удивился и испугался бы гораздо меньше. Он вылетел из-за ширмы с палочкой в руке. «Вот простофиля! Забыл закрыть стену! Расслабился, гиппогриф тебя задери!» — орал он мысленно на себя самого, а посреди комнаты стоял и озирался с любопытством… Невилл Лонгботтом.

— Извини, я напугал тебя. Ты тут занимаешься? Мы тебя в гостиной достали, да?

— Н-невилл… Зачем ты следил за мной?

— Ну, мне просто стало интересно, куда это ты пошёл в субботу утром. Я хотел спросить, но, во-первых, ты бы не сказал, а во-вторых, ты был так погружён в себя, что вряд ли вообще меня услышал. Вот я и пошёл следом…Ты не бойся, я никому не скажу. Хочешь, я тут пыль уберу? Ба меня хорошо обучила хозяйственной магии.

…Деваться было некуда, и Эвергрин принял его помощь. Невилл был счастлив, что теперь у него с Эйнаром общая тайна, он даже вести себя стал более уверенно, и это намного улучшило его оценки. Семикурсник с его помощью собрал в Комнате небольшую библиотеку по тёмной и боевой магии, и они оба стали усиленно её изучать, тренируясь друг на друге. Пришлось также подтянуть и целительские заклинания, которые, кстати сказать, у Лонгботтома выходили гораздо лучше. Эйнар объяснил Невиллу, что с таким преподавателем Защиты от Тёмных сил, как в этом году, они вообще ничему не научатся, и надо выкручиваться самим. Кое-какие навыки у них всё-таки были, благодаря профессорам Люпину и Хмури, но даже Лонгботтом понимал, что если Тот-кого-нельзя-называть действительно вернулся, этих знаний катастрофически недостаточно. Он рассказал Эйнару то, что тот пропустил, валяясь после Турнира в лечебнице, то, от чего отмахивались в Министерстве, то, что поведал Поттер и то, чему поверил Дамблдор: Тёмный Лорд возродился. Волшебному миру опять грозила опасность. Эвергрин с понимающим видом кивал, но на самом деле ему эти проклятья и боевые заклинания были нужны вовсе не для защиты. Это он очень хорошо осознал, когда в лабиринте вынужден был спасать свою жизнь. Да, во время всего пути до того рокового коридора он сражался с всякими злыми существами, но не убил ни одного. Оглушал, связывал, закрывался щитом — вот и весь его арсенал… Эйнар до сих пор не понимал, как ему удалось не погибнуть от боевых заклятий Крума. Виктор действительно пришёл к нему в палату и на самом деле извинился. И научил его этим трём заклинаниям. Немного попрактиковаться — и можно пускать их в дело. А учитель Защиты от Тёмных сил, навязанная Министерством магии, была, если такое можно вообще представить, даже хуже, чем вечно испуганный Квиррелл и самовлюблённый Локхарт. На уроках Долорес Хембридж все курсы, убрав палочки в сумки, читали учебник. И ВСЁ. Как можно было при этом научиться не то, что нападать, а даже защищаться? Очень скоро все без исключения ученики Хогвартса стали её презирать, а кое-кто и ненавидеть.

Время шло, и то ли Эвергрин оказался хорошим преподавателем, то ли Невилл — благодарным учеником, но у Лонгботтома заклинания стали получаться всё лучше и лучше. Разумеется, это не могло не отразиться в его поведении, причём так, что эти изменения заметили даже его однокурсники. Всё бы ничего, Невиллу необходимо было уважение других ребят, но Эйнара больше и больше охватывало беспокойство. Слишком часто пятикурсник стал устремлять на него сияющий гордостью взгляд в гриффиндорской гостиной, да и повсюду, где оказывался неподалёку. Эвергрин понимал, что Невилл может не сдержаться и проговориться об «Уюте» и о занятиях. Более того, Эйнару начало казаться, что у Лонгботтома появляется какое-то особое к нему отношение. Собственническое, что ли…

…И тут в Хогвартсе вдруг начало происходить нечто странное. Однажды ночью…

— Профессор Снейп! Профессор Снейп! Сэр! — кто-то отчаянно барабанил в дверь личных покоев. Преподаватель открыл, и перед его недовольной и заспанной горбоносой физиономией закачалась горящая лампа.

— Какого Мордреда?! — рявкнул ослеплённый учитель. — Кто тут?!

— Ой, извините, сэр, — сконфуженно сказал тот же голос, и лампа опустилась.

Снейп присмотрелся и обнаружил перед собой взволнованного и растрёпанного гриффиндорского старосту, семикурсника Эвергрина.

— Десять баллов с … — по привычке начал слизеринский декан, но прервал сам себя. — Ладно, что стряслось, мистер Эвергрин? Надеюсь, у вас веская причина вламываться ко мне посреди ночи. Действительно веская.