Султанское правительство не без удовольствия наблюдало за раздорами между своими греческими и болгарскими подданными, руководствуясь теорией древних тиранов: чем больше будет межнациональной вражды в колониях, тем легче будет ими управлять. Султанат долго поддерживал фанариотов – теперь для разнообразия решили поддержать болгар и тем их успокоить. 28 февраля 1870 года за подписью самого султана был издан фирман (закон), декларировавший учреждение Болгарского Экзархата. Однако этому распоряжению правителя империи Фанар подчиниться отказался: зная переменчивость настроений при дворе, фанариоты рассчитывали в будущем добиться изменения решения в их интересах. На Болгарскую Церковь, избравшую своего предстоятеля – Экзарха и начавшую обустраивать свою автономию, Константинопольская Патриархия обрушила обвинение в расколе (схизма) и ереси филетизма (или этнофилетизма, то есть постановки национально-племенного деления выше святой веры Христовой). Болгарских архиереев Константинополь объявил «повинными геенне огненной и вечной анафеме». Устрашить болгарских патриотов угрозами вечной погибели не удалось: они считали себя правыми пред Богом, поэтому игнорировали прещения Константинополя и продолжали делать свое церковное дело.
Так начиналась плачевно известная «греко-болгарская распря», длившаяся почти столетие и причинявшая боль всей Вселенской Церкви Христовой, ибо скорбно видеть доходящий порою до ненависти раздор двух православных народов. (Лишь в 1945 году, при настойчивом содействии Русской Церкви, Константинопольский Патриархат вступил, наконец, в общение с Болгарской Церковью-Сестрой. Однако в 1953 году, после восстановления Болгарской Церковью своего древнего Патриаршества, Константинополь вновь проявил амбициозность и разорвал отношения. И лишь еще девять лет спустя, опять-таки вследствие неотступных ходатайств Русской Церкви, состоялось благое примирение.) Большинство Поместных Церквей изначально не признавало правомерными анафемы, изреченные Константинополем на Православную Болгарию. Российское священноначалие взывало к Константинопольскому Престолу о прекращении распри духом любви Христовой; в Послании Святейшего Синода Русской Церкви, направленном в 1873 году Константинопольскому Патриарху Иоакиму II, значилось: «Тем-то выше и многоценнее будут заслуги Вашего святейшества пред Спасителем нашим Богом и пред Его Вселенской Церковью, если, забывая все земные цели и имея в виду только славу Божию и вечное спасение ближних, если, одушевляясь истинно апостольской ревностью и апостольским самоотвержением и руководствуясь началами самой строгой христианской справедливости и любви, Вы успеете, с помощью Всевышнего, водворить в церковных пределах мир, тишину и взаимную братскую любовь между всеми христианами, православно, хотя и на разных языках, исповедующими Одного и Того же Триипостасного Бога». Непримиримый Константинополь отказывался предоставлять Болгарии святое миро, думая тем сделать Таинства Болгарской Церкви безблагодатными, – но болгарское духовенство получало Святое миро от русских архипастырей. Более того: один из видных болгарских патриотов – Ф. Стоянов-Бурмов отмечал: «Болгары говорят, что если Экзархат ныне держится, то это благодаря страху, внушаемому туркам Россией».
Российское общественное мнение было на стороне болгар. Причиной тому было не только и не столько чувство славянского братства; по историческим воспоминаниям, Православная Византия и греческий народ пользовались в России не меньшей любовью. Но было очевидно, что распря возгорелась из-за неправедных действий Фанара, стала реакцией болгар на фанариотское духовное иго, и львиная доля вины в происшедшем разделении ложилась на Константинополь. Знаменитый русский писатель Иван Аксаков утверждал: «Если болгары в учреждении Экзархата погрешили против буквы канонов, то греки, со своей стороны, погрешили против самого духа канонического учения, то есть против духа христианской любви и правды… Константинопольская Церковь должна была, конечно, в этом споре с болгарами явить истинно христианскую мудрость и не давать мертвящей букве торжествовать над животворящим духом. В том, в чем обвиняет Константинопольский Собор болгар (в филетизме, то есть во внесении племенного пристрастия в идею Церкви), провинился прежде всего сам Константинопольский Патриархат».
И даже с точки зрения буквы церковных канонов позиция Константинополя была далеко не бесспорна. Выдающийся русский богослов, митрополит Макарий (Булгаков; 1816–1882) писал:
«Греко-болгарский церковный вопрос и его решение – величайшая скорбь для всей Православной Церкви. Он слишком близко касался и греков, и болгар, слишком близко затрагивал интересы тех и других, во многом несходные, даже противоположные. Неудивительно, если обе стороны, а особенно греки, не сумели отнестись к нему с надлежащим спокойствием и справедливостью, не всегда удерживались при разрешении его от увлечений и крайностей и пришли, наконец, к такому печальному результату. А между тем, если бы понимать этот вопрос правильно, не затемнять, не искажать его намеренно и ненамеренно, если бы рассматривать его и обсуждать совершенно беспристрастно, – вопрос следовало бы решить совсем не так, как он решен, и можно было бы решить его к истинной радости всех православных сынов Церкви…
Болгары несколько веков пользовались законной церковной самостоятельностью и независимостью. Потом, в 1767 году, султан передал своим бератом болгарскую Охридскую Архиепископию в ведение Константинопольского Патриархата. Теперь, спустя сто лет, болгары пожелали восстановления своей церковной самостоятельности и просили султана, чтобы он возвратил ее им. Султан изъявил согласие и в феврале 1870 года издал даже фирман, объявляющий церковную независимость болгар, хотя и не в прежней степени.
А Патриарх сначала совершенно отвергал все требования болгар; потом показывал вид, что готов сделать им небольшие уступки; наконец, прямо протестовал против фирмана султанова и объявил болгар раскольниками. Но чем же основывается все право Патриархата над болгарами? Другого основания, по свидетельству истории, нет, кроме одного берата, или указа, которым султан подчинил болгар Патриарху. Теперь султан отменяет свой прежний берат и заменяет его своим фирманом. Следовательно, все право Патриарха над болгарами падает, и у него не остается никакого права удерживать их за собою и противиться фирману султана.
Если этот фирман, возвращающий болгарам самостоятельность, незаконен, то незаконным должно признать и тот берат, которым некогда султан передал эту самостоятельность Патриарху, а следовательно, незаконна была и вся власть Патриарха над болгарами, продолжающаяся уже целое столетие; незаконно и ныне усиливается Патриарх удержать ее за собою. Но прежний берат султана Патриархия признавала вполне законным. Следовательно, и ныне патриархия должна признать совершенно законным и имеющим полную силу фирман царствующего султана Абдул-Азиса, возвращающий болгарам их церковную самостоятельность, и должна безусловно покориться этому фирману».
Уже близилась к концу гнетущая пятисотлетняя эпоха, когда иноверная деспотия Османов вмешивалась в духовную жизнь порабощенных славян, следствием чего становились распри между православными народами. Пробуждаясь от оцепенения, вновь обретая национальное самосознание, болгары почувствовали необходимость свергнуть с себя жестокую, чужую и чуждую власть султаната. Болгарский народ поднялся на трагическое Апрельское восстание 1876 года.
Слабеющая тирания есть наихудшая из тираний. По изречению: «Мертвец хватает живого» —
отмирающая империя, не находя иных средств, силится устрашить непокорных подданных чудовищной свирепостью. Но даже в ряду подобных исторических примеров поздний Османский султанат стал «бесчеловечнейшим из бесчеловечных», введя в практику геноцид, когда карательные отряды истребляли все население восставшего края, не щадя ни женщин, ни старцев, ни детей, ни даже грудных младенцев. Словосочетание «турецкая резня» вселяло ужас, не вмещалось в нормальное человеческое сознание. Такую резню учиняли османские каратели в Грузии, в Бессарабии, в Армении, в Боснии; так же было утоплено в крови народа и Апрельское восстание болгар. Одно из свидетельств об этом жутком бедствии Болгарской земли было помещено в журнале «Странник»: «Болгария озарилась заревом пожаров, огласилась криками палачей и стенаниями их жертв. Турецкие башибузуки повсюду преследовали болгар и убивали, как зайцев. Поголовно избивались жители сел и городов, места человеческого жилья превращались в усеянные костями пепелища. Во время этих ужасов особенно страшны были надругательства над болгарским духовенством, стоявшим всегда во главе народных дел: священников вешали, сажали на кол, распинали на крестах».
