– Как ты до двадцати лет дожил-то? Дитя малое! Радуйся, что тебя просто не пристрелили.

– Почему?

Адвокат усмехнулся. Наивность парня поражала.

– Потому что, дружок, здесь рулят бабки и власть, что сейчас почти одно и то же. Те, кого ты зацепил – люди очень богатые. И очень влиятельные. А полиция всегда готова им услужить. Как тот сержант, что месил тебя днем при свидетелях. Кстати, нам еще в управление собственной безопасности надо, на него и его дружка заявление составить.

– Там тоже не будут ничего делать?

– Посмотрим, – пожал плечами адвокат. – Кстати, ты где работаешь?

– В «Техремонте». А что?

– Хорошее место?

– Да.

Место и впрямь было неплохое. Толик с детства любил копаться в разной технике, мечтал поступить в институт, но денег на обучение не было, а бесплатное образование осталось в далеком прошлом.

Сейчас он с подработкой получал почти сорок тысяч в месяц, иногда и больше выходило. Толик планировал поступать на вечерний, хотел стать инженером.

– А что? – повторил он вопрос.

Адвокат пристально посмотрел на парня, потом все же сказал:

– Скорее всего, работу ты потеряешь.

– Почему? – искренне изумился Толик.

– Левняк-старший хорошо знаком с хозяином «Техремонта», шепнет ему, чтобы тебя убрали.

– Да ладно! – не поверил Толик. – Я на хорошем счету, повысить обещали. Начальник намекал, что и с институтом поможет.

Адвокат пожал плечами. Что тут скажешь, парень не глуп, но наивен.

– Ладно, поехали. Дел еще много. Да, вы ведь с матерью живете?

– Живем.

– А родня еще есть?

– Тетка в Пскове. Сестра отца. А что?

– Да уехать бы вам. Здесь могут достать.

– Эти? – мотнул головой Толик, непонятно кого имея в виду.

– И те и эти. В Горинске вам туго будет.

Предсказания адвоката сбылись. На следующее утро мать Толика едва не угодила под машину. «БМВ» темно-синего цвета вдруг выскочил на тротуар и прошел юзом вдоль ограды. Женщина увидела машину в последний момент и успела отпрыгнуть в сторону.

Из машины выбрался здоровенный мужик, зло посмотрел на женщину и рявкнул:

– Скажи своему выродку, чтобы заявления забрал. А то до суда не доживете. Ясно, курица старая?!

Машина рванула с места и исчезла за поворотом, а женщина еще несколько минут стояла на месте, унимая бешеное сердцебиение и преодолевая слабость в ногах.

Потом Толик долго успокаивал мать, сдерживая ярость и страстное желание пойти и набить морду всем этим Левнякам и Забордянам.

– Может, и вправду уехать? – прошептала мать. – Квартиру продадим, работу в Пскове найдем.

– Это наш город, мам! – возмущенно выкрикнул Толик. – Почему мы должны уезжать?

– Это не наш город, сынок. Это уже их город. Житья они нам не дадут.

Вечером зашел Генка. Форму снял, нацепил старые джинсы и льняную рубашку оливкового цвета. Приветливо кивнул матери и увел Толика в его комнату.

– Спасибо тебе, – запоздало поблагодарил приятеля Толик. – Спас тогда.

– Ничего. Главное, выжил. Что у тебя?

– Я заявление написал, эти двое тоже. Адвокат сказал, что огнестрел просто так не скрыть, так что вроде шансы есть.

Генка покачал головой.

– Пойми, не будет никакого разбирательства. Судье гостинец занесут и отправит он тебя леса валить лет на десять.

– Как?

– Так! Олька-то показания дала?

– Дала, – помрачнел Толик. – Типа я напал, а эти перцы оборонялись.

– Вот сука! – ругнулся Генка. – Говорил я тебе, не хрена на нее западать.

– А сам-то? – не удержался Толик. – До армии вместе за ней бегали.

– Бегали. И после армии бегали. Только я еще тогда понял, что она за человек. У нее бабки и шмотки на первом месте. А таких, как ты и я не замечает. Потому и к этому гандону прилипла. Они для нее свои.

– А мы?

– А мы, друг мой Толян – нищеброды. Быдло. Ты полсотни в месяц имеешь?

– Ну, чуть поменьше.

– Тебе повезло, есть работа. У нас неплохо платят. Но все равно мы для них – плебс. Не рабы, но где-то рядом.

– Завидно, что она со мной… – Толик оборвал себя, вспомнив предательство Оли.

Генка засмеялся.

– С тобой, конечно. Ее папаша второй особняк достраивает.

– В городе?

– Ха! – Генка фыркнул. – В Италии. Знаешь, сколько они гребут? Бюджет пилят еще до его принятия. Там не особняк, там поселок можно выстроить. Ладно!

Он махнул рукой, обвел взглядом комнату. Здесь все было, как и до армии. На серванте кубки и грамоты за соревнования, в углу на крюке груша, под ней гантели. В другом углу стол и компьютер, рядом диван.

– На маму напали, – сказал Толик. – Утром.

Генка помолчал, почесал нос.

– У тебя оружие есть?

– Какое? – не понял Толик.

– Гаубица, блин! Ружье есть?

– Нет. Я не оформлял.

– Вот именно. Плохо. Так хоть дом бы защитил.

– Думаешь надо? Я могу…

– Уже нет. Здесь ты ничего не купишь. Разрешители[7] не подпишут заявление.

– Почему?

Генка вздохнул, с жалостью посмотрел на Толика.

– Ты наивный, как чукотский сапог. Толик, проснись! Ты под следствием. Пока оно идет, ты даже думать обо всем забудь. Да и потом не факт, что позволят. В городе вся верхушка и барыги друг друга знают. Один шепнет, второй кивнет и все.

Слова Генки перекликались со словами матери и Толик промолчал. Он вдруг понял, что последний год после армии жил в каком-то полусне. Работа, тренировки, Ольга, посиделки с приятелями. Свой мирок, за который он не хотел выходить.

А теперь оказалось, что мирка и нет. Подруга предала, власть готова сожрать, богатые подонки застрелить. И никто не поможет, не заступится.

Он и впрямь после армии захотел покоя и убедил себя, что все идет неплохо и жить можно. И, правда, наивный дурак!

– Ладно. Не страдай, – хлопнул по его плечу Генка. – Прорвемся. Только мать с работы встречай. И сам смотри по сторонам. Носи с собой отвертку или шило. Не забыл, как пользоваться?

Толик кивнул.

– Если эти пеньки предложат мировую и заплатят – соглашайся.

– Зачем?

– Потому что законным образом ты их не победишь. Останешься ни с чем. А так хоть компенсация за ранение. Понял?

В понедельник утром Толику объявили об увольнении. Начальник, пряча глаза, предложил написать заявление, потом отсчитал деньги.

– Держи. Это за последний месяц, премия и компенсация за быстрое увольнение. Извини.

Винить начальника было не в чем, Толик пожал ему руку и вышел за ворота. Предсказания адвоката и Генки сбывались с пугающей скоростью.

Вечером мать сообщила, что ее переводят из цеха, где она работала оператором, в простые рабочие. Вместо двадцати тысяч будет получать четырнадцать.

Родители мажоров мстили подло, но успешно. Наученный горьким опытом, Толик не стал качать права, не побежал в суд, и даже не выругался. Его грубо втолкнули в реальность, от которой он целый год успешно прятался.

В сети Толик списался с приятелями по секции, упомянул о своем несчастье. Ему тут же накидали ссылок на подобные случаи в городе и по стране. Толик опешил. Он и не знал, что подобное пережили тысячи человек. В ответ написал, что с этим надо как-то бороться, пока и вправду в рабов не превратили. Приятели позубоскалили и сменили тему.

Через день он встретил в магазине одноклубника по секции бокса. Тот приветливо кивнул и спросил:

– Ну что, пыл праведного гнева не угас?

– Это ты к чему?

– Да так. Зайдем в бар, напьемся апельсиновым соком.

Толик пожал плечами.

– Ну пошли.

В баре приятель уединился с какой-то подружкой, а к Толику подсел молодой мужчина и сходу сказал:

– Ты Толик? Здорово. Я Макс. Есть тема, пообщаемся на улице.

На провокатора он не очень походил и Толик после недолгого колебания вышел вслед за ним на улицу.