Возле прицепа уже стояли три матроса.

— Экипаж, слушай задачу! — скомандовал Маслов. — Матрос Скиба, берешь эту коробку и бегом относишь ее в баталерку первой роты, в группу каплея Поповских! Там должен ее принять… — Он обернулся ко мне.

— Старшина второй статьи Федосов, — подсказал я.

Маслов передал матросу коробку и продолжал:

— Матрос Скиба-второй, в кунге на аппарате. Задачу поняли?

— Так точно! — ответили братья-матросы.

— Пляскин в резерве! Он же посыльный в случае отсутствия связи. Все, выполнять!

Матросы умчались в разные стороны.

Меня даже немного смущало знакомство с таким значимым человеком. Величина не большая, в подчинении экипаж из четырех человек, но слушаются его не хуже чем, мы своего каплея.

Неспешно беседуя, мы пошли к расположению нашей роты.

Я поглядывал на прихрамывающего земляка, набрался смелости и спросил:

— Николай Сергеич, а ты в госпитале с ногой лежал?

— С руками и с яйцами, в полном наборе, — схохмил тот. — Ногу сломал. Закрытый перелом был. Теперь вот расхаживаюсь помаленьку.

— На прыжках? С контейнером, наверное, прыгал? Или на боевом дежурстве?

— На прыжках с трапа кунгового. После дождичка как гребанулся!

В баталерке сидел Федос и с испугом смотрел на картонку с вкусностями.

— Прикинь, забегает какой-то годок, спрашивает, кто замкомгруппы, и шлепает на стол коробку. Сам через комингс и был таков. Я даже рта открыть не успел, — заявил он, заметил Николая, заходящего за мной, от греха подальше встал и гаркнул: — Здравия желаю, товарищ главстаршина!

— Вольно! — Маслов поморщился. — Чего ты орешь, как скаженный? Ну, карасики, накрывайте стол. Сальцо попластайте, хлебца, печенье песочное есть, карамельки, кофе растворимый. Давайте, шуршите воду! Есть в чем кипятить?

Федос поставил на стол четыре большие железные кружки и с гордым видом вытащил из ящика какой-то шнур с двумя железяками на конце.

— Вот, кипятильник сам соорудил. Еще не проверял, но должен работать, — с гордостью заявил он двинулся к розетке.

— Эй! Ты чего! — заорали мы с Масловым в один голос.

Даже я, ни разу не имевший дела с такими штуками, понял, что сейчас может произойти что-то неприятное.

— А чего, он хорошо сделан, провод нормальный, изолированный, вон толстый какой, — начал оправдываться Федос.

— Прослойка у тебя между головным люком и мозгами толстая, — обвинил Саню в некомпетентности Маслов. — Дай сюда свой бульбулятор! Один дуй за водой, второй показывай, что у вас за провода есть. И набойки на ботинки давайте, четыре штуки.

Я поплелся за водой, Саня начал шуршать в ящиках стола, извлекать на свет куски провода, металлические набойки и прочую хрень. Маслов быстро соорудил новый бульбулятор из четырех металлических набоек.

Магнитола была включена. Из динамиков летел голос Майи Кристалинской.

— Вот это дело, — удовлетворенно прогудел себе под нос Маслов, рассматривая пластины набоек. — Давай банку.

Честь первого испытания главстаршина взял на себя. Он сунул пластины в воду и спокойно воткнул вилку в розетку.

Я на всякий случай прикрыл глаза и переместился в угол баталерки, был готов спрятаться от разлетающихся осколков стеклянной банки. Ничего не произошло, только освещение стало чуть слабее и из банки послышался ровный гул. Буквально через пару минут вода в банке запузырилась, пошел пар. Кипяток был готов.

— Иди, воду сливай! В ней сейчас солидола от набоек да всякой грязи полно. Да банку под холодную воду сразу не суй, а то лопнет, — сказал мне Маслов. — Баталер, стол накрывай да котелок найди, чтобы воду удобнее было переливать.

Я обмотал банку ножным полотенцем и помчался в гальюн.

Вскоре мы ели бутерброды с салом, пили кофе с конфетами. В самый этого процесса в баталерку кто-то постучал условным сигналом. Мне пришлось встать и впустить Михеля и старшего матроса-баталера.

— Два кислых друга — хер и уксус! — поприветствовал их Маслов. — Федос, тащи баночки дорогим гостям.

Мы просидели до самой вечерней поверки. Михель остался доволен визитом, рассказал моему земляку, что мы с Федосом толковые караси. В роте нас никто не трогает, мы живем в свое удовольствие. Потом они разговаривали на какие-то свои темы, кого-то вспоминали, о чем-то договаривались. Маслов пообещал порешать вопросы с какими-то линейщиками и прислать завтра человека. С Михеля требовалось лишь достать какой-то тапик.

Во время разговора Федос подмигнул мне и похвастался, что достал еще один рубль. От «Гения дзюдо» нас отделяло только пятьдесят копеек.

— А на что вы деньги собираете? — поинтересовался мой земляк. — Требует кто из старшаков?

Я чуть помялся, но рассказал о подпольном кинотеатре и о том, что «комсомолец» части предпринимает попытки обнаружить этот притон.

— Тю! Удивил, — разочарованно протянул Маслов. — Ты думал, что про это никто не знает? Да ваш замполит сам киношки американские крутит в офицерском клубе. Он хозяина киноаппарата ищет, чтобы кассетами меняться. Ему наши в радиомастерской аппарат чинили японский. Он его у твоего же каплея покупал.

Михель спросил, сколько нам не хватает, и предложил занять нам пятьдесят копеек с отдачей долга через неделю.

— Земеля, не вздумай у этого жука хоть копейку взять! В долги по уши загонит. Я его породу знаю, — предостерег меня главстаршина. — На тебе рубль! Дома мне бутылкой отдашь.

— Это я-то жук! — возмутился Михель. — Сам рубль дает, а бутылку в отдачу требует!

— Это наше земляческое дело, — заявил Маслов и довольно заржал. — Правда, кум?

Мне пришлось уверить всех в том, что это действительно только наше дело. Я обязательно отдам бутылку главстаршине.

Вскоре Маслов ушел. Он оставил нам картонку с припасами и пообещал мне, что будет дрючить меня по-свойски, если я стану забивать на службу. С этим главстаршина нисколько не шутил.

Михель, как мне пояснил Федосов, договаривался с Масловым по поводу установки в ротной баталерке телефона. Оказывается, что там, как и во многих других помещениях нашей казармы, имелись телефонная проводка и розетки.

Нам тут же захотелось тоже заиметь у себя в баталерке телефон. После тщательного осмотра мы нашли там телефонный разъем возле самой палубы. Осталось только договориться с кем-то из связистов, чтобы проверили работу розетки, и достать аппарат.

Старшина второй статьи Саня Федосов с апломбом заявил мне, что тапик, это такой военный телефон с ручкой, которую надо крутить, а потом говорить в трубку. Тебя соединят с кем надо. Если знаешь позывные, то через узел связи флота можно дозвонится куда угодно. Среди матросов ходят байки о том, что некоторые продвинутые связисты чуть ли не каждый день звонят домой и подружкам, у которых есть телефоны.

Я тут же поумерил пыл Федосова, рассказал, что тапик — это телефонный аппарат образца пятьдесят седьмого года. У меня дома он валялся в ящике с игрушками.

На следующий день мы по подсказке Маслова подкараулили линейщика, старослужащего матроса с брезентовой сумкой через плечо. Он выслушал нас с нескрываемым удивлением. Это же надо, два молодых карася осмелились к нему подойти с какими-то предложениями! Однако презрение его было чисто напускное. Матрос был выходцем из Ленинграда, отчисленным из какого-то военно-морского училища, потомственным интеллигентом.

Он выслушал нас, соизволил в обеденный перерыв посетить баталерку, достал из сумки телефонную трубку с диском, воткнул какие-то проводочки в розетку, похмыкал, переговорил с кем-то на коммутаторе. Потом этот фрукт объявил, что связь он подключит. Про этот номер не будет знать никто. С нас за это всего десятка. Телефонный аппарат мы должны будем найти сами.

Перспектива установить аппарат терялась в далеком будущем. Найти десять рублей и аппарат было вообще нереально.

Но мы с Федосом имели два рубля. В субботу нас ждал «Гений дзюдо».