Когда стало известно, что на Биостанции выращивают медвежат-сирот для того, чтобы выпускать их в дикую природу, сюда стали поступать медвежата в возрасте от нескольких дней до трёх месяцев. За двенадцать лет работы на волю было выпущено 84 медвежонка. Многие из них многократно регистрировались после выпуска, что подтверждает возможность их выживания в дикой природе. Работа с медвежатами-сиротами удивительно многообразна, она требует особого внимания и знаний. Но ничто не может сравниться с радостью от того, что красивый, гордый и сильный лесной зверь волею судьбы избежал горького плена у человека и обрёл свободу той жизни, которую ему определила сама Природа.

Детеныши бурого медведя оказались удивительными созданиями! При общей, как бы одинаковой для всех закономерности развития, они отличались яркой индивидуальностью. Она проявлялась во всём: в скорости роста, в привычках, во взаимоотношениях друг с другом, в способности приспосабливаться к жизни на воле и в других качествах, перечислить и выделить которые оказалось совсем непросто.

Для работы с маленькими медвежатами требовалось тёплое помещение. Вначале мы приспособили для этого лабораторию. Лаборатория располагалась во второй половине нашего дома. В середине ее стояла большая печь, тепла которой хватало для того, чтобы в комнате поддерживалось ровная температура в течение суток. Только в самые лютые морозы эту печь топили дважды в день: рано утром и вечером.

Медвежата в возрасте от рождения и до месяца ещё не способны самостоятельно себя обогревать. Для их содержания сделали специальные ящики. В них при необходимости вставлялись перегородки, которые делили их пополам. В одной половине дно было сплошное, в другой – из мелкой нержавеющей металлической сетки. Медвежат в возрасте до 30–40 дней помещали в той половине ящика, где было сплошное дно. Ящик застилали чистыми пелёнками и ставили около печки. Позже приобрели электрические прорезиненные коврики, которые поддерживали постоянную температуру от 28 до 38 градусов. Такие коврики укладывали под дно ящичка, и медвежатам было тепло. Когда медвежата подрастали, перегородку вынимали, и зверьки могли выходить на ту половину ящика, где была сетка. Под сеткой стоял жестяной поддон. В нём собирались нечистоты, и это значительно облегчало уход за медвежатами. Но присутствие медвежат в лаборатории очень мешало работе, а иногда вовсе исключало возможность пребывания там людей. Дело в том, что в той комнате, где содержали медвежат, нельзя было разговаривать, включать музыку, появляться посторонним людям. Для животных старались создавать такие условия, которые хотя бы приблизительно были похожи на их жизнь в берлоге. А посторонних людей не пускали, чтобы медвежата не знакомились с «чужим» запахом. Поэтому, как только появилась возможность, содержание маленьких медвежат перенесли в отдельный дом.

Это был старый деревянный дом, в котором уже давно не жили люди, но полы, потолки и стены неплохо сохранились. Главное, в доме стояла большая печь, которая исправно топилась. После небольшого ремонта этот дом на несколько лет стал как бы берлогой для маленьких медвежат и получил название «медвежий дом».

В одной половине поставили портативную газовую плиту, боксы с необходимыми продуктами, весы, посуду и ветеринарный шкафчик. Вся другая половина была оборудована для медвежат. Здесь стояли ящики для их содержания и топчан, на котором медвежат осматривали и корми ли. Комнату перегораживала вольерная сетка, которая при необходимости убиралась.

В этом доме медвежат содержали до трёхмесячного возраста. Здесь их кормили вначале из соски, потом приучали есть из мисок. Связано это было с тем, что из соски один человек может одновременно кормить не больше двух медвежат. При этом также неминуемо происходил контакт с руками человека. Детёныши медведя очень неравнодушны к голой коже человека. По-видимому, она для них такая же приятная, как сосок медведицы-матери. Поэтому при работе с медвежатами мы всегда надевали перчатки или рукавицы. Обычно медвежат выкармливала моя жена. Лишь в особых случаях, когда на содержании было много медвежат, к их кормлению подключался и я.

В возрасте двух месяцев медвежата уже очень хорошо слышат и имеют тонкое чутьё. Как только начинали кормить одного медвежонка, другие слышали, как он чмокает соской и урчит. Медвежата понимали, что началось кормление. Те малыши, которым приходилось дожидаться своей очереди, начинали волноваться, пищать, а потом принимались скоблить стенки ящика и кричать. Если им долго не давали есть, то они возбуждались до такой степени, что потом отказывались от еды. Из мисок один человек мог одновременно кормить всех медвежат. И руками не нужно трогать зверьков, и волноваться им не приходится— у каждого своя порция каши.

В первых числах апреля, когда в лесу появляются проталины, медвежат выносят в лес. В лесу стоит деревянная избушка без окон, с наглухо закрытыми дверями. Внутри стоят специальные клетки. В них лежит толстый слой соломы. Избушка для медвежат как бы представляет берлогу в тот период, когда они уже не нуждаются в обогреве. Этот дом-берлога нужен для того, чтобы подрастающие медвежата содержались вдали от людей. В этом случае они не будут слышать звуков, которые сопутствуют человеческому жилью, и будут привыкать к тем звукам и запахам, которые обычны для дикой природы. Дом-берлога является для медвежат так же надежным убежищем в непогоду в то время, когда медвежата начинают самостоятельно, без сопровождения человека, выходить в лес.

Работа с медвежатами построена так, что в апреле месяце двери дома-берлоги остаются постоянно открытыми и медвежатам предоставляется полная свобода. В это самое время медведицы выводят из берлог своих детей в большой свет. Как это происходит на самом деле, можно только догадываться, но за долгие годы наблюдения за дикими медведями кое-что всё же удалось подсмотреть.

Настоящая весна приходит в здешние края только в середине апреля. Ясная, солнечная погода может вдруг смениться густой метелью, а тёплый южный ветер поменяться на колючий и холодный северо-восточный. В марте по ночам крепкий мороз прихватывает подтаявший на солнце снег, и тогда образуется на снегу ледяная корка-наст. В отдельные годы наст бывает таким крепким, что ходят по нему, не проваливаясь, даже кабаны и лоси.

Крупные медведи-самцы стараются выбраться по насту из лесной глуши на открытые места: на болота, на край поля или на холмы, одна сторона которых расположена к солнцу. Снег в таких местах тает рано, и на открывшейся земле можно найти себе пропитание. Некоторые медведи упорно гоняются за лосями и кабанами в надежде поймать их. Но такая удача выпадает им редко, и, отчаявшись поживиться мясом, медведи уходят искать растительную пищу.

Весной голодные самцы могут представлять опасность и для молодых медведей, и для медведицы с медвежатами. Вот и распорядилась природа так, что выходят из берлог молодые медведи и матки с медвежатами в то время, когда появляются проталины, и медведям уже можно найти для себя корм недалеко от берлоги. Самцы к этому времени занимают лучшие кормные места, и вероятность встречи их с молодыми медведями и самками небольшая.

В самом конце марта небо стало совсем прозрачным, иссиня-голубым. С широких еловых веток елей давно свалился налипший за зиму снег – кухта, а берёзы на солнечной опушке подёрнулись лёгкой, едва заметной синевой, которая бывает на них только ранней весной. Утром по лесной просеке прошёл длинноногий лось, с хрустом проваливая в подстывшем за ночь снегу глубокие лунки. В осиннике напевно, по-весеннему, свистели синицы, слышался тонкий писк рябчика и далеко окрест разносился дробный стук – весенняя песня дятла.

Ранним утром, на самом рассвете, ушёл от своей норы барсук. Пока держал наст, он побегал по знакомым местам, покопался в насквозь про гнившем пеньке, в надежде найти личинку короеда. Около замерзшего ручья вытащил из-под корней дуплистой ольхи окостеневшую от мороза лягушку. Её припрятала «про чёрный день» запасливая норка, да зачуял лягушку вездесущий барсук, достал и съел.