Дождавшись, пока они покинут класс, женщина с тяжестью вздохнула и переступила порог.

– Скажи, Гертруда, что тебя не устраивает в твоей новой бесовской жизни? – начал он безэмоциональным голосом, схватив с серебристого пюпитра текст с нотами. – Возможно, ты получаешь плохое питание?

– Нет, – виновато ответила «инокиня», сдерживаясь от желания поскорее оправдаться за свой ночной промах.

– Тогда, быть может, тебе противна православная атмосфера, в которой приходится жить из-за твоего нежелания остаться в Бесограде? – продолжил Бейлон своё тихое возмущение, спрятав ноты в один из альбомов на книжном стеллаже. – Я по-прежнему пребываю в уверенности, что ты, как никто другой, подходишь на пост губернатора своего уральского городка. И тот инцидент – вовсе не причина для добровольной отставки.

– Как видишь, я не подхожу даже для поиска ясновидящего болвана, – призналась Герда и достала из кармана бутылёк с тёмной жидкостью. – Мы собрали кровь с носилок и с его одежды. Я понимаю, что этого недостаточно. Но она проливалась в тот момент, когда Канунин ещё не превратился в нуллюма…

– Почему ты в этом уверена? – Кивернит подошёл к золотолицей помощнице и с подозрением посмотрел на грязный флакон, наполненный кровью лишь наполовину.

– Мирон и Сако не заметили у него жёлтых глаз, когда забирали у гридей экзархата… Наверно, оракул переродился непосредственно перед тем, как я хотела вырезать у него сердце.

– То есть ты не уверена, – заключил Бейлон, но всё же забрал бутылёк с собранной кровью Степана.

– Очевидно, мне не хватает информации про тех, с кем я имею дело, – пояснила «монахиня». – Я даже не поняла, кто они такие, эти нуллюмы. В интернете про такое не прочитать же…

– Нуллюмы – это бесовское словечко, – принялся говорить рослый «священник» в учительской манере: медленно и с ударениями. – У нас их принято называть «периттами». В буквально смысле с греческого это означает «ненужный».

– Ненужный для кого? – насторожилась Герда, спрятав руки за спину.

– Для тех сущностей, которые вселяются в тело смертного. – Кивернит подошёл к двери и поплотнее закрыл её, чтобы никто не смог подслушать их разговор. – Вот, например, ты стала «нужной». Твоё тело подошло какой-то бесовской душонке. Твои друзья из Бесограда тоже не имели дефектов для вселения тёмной энергии. Поэтому у вас и выросли богопротивные части тела вроде рогов, копыт, хвоста…

– Насколько я успела понять, твоя внешность тоже сильно изменилась после смерти, – аккуратно напомнила женщина с видом любознательной ученицы. – Значит, в тебя тоже вселилась какая-то сущность из иного мира?

– Во мне частица Бога! – горделиво заявил Бейлон, хотя с этим утверждением можно было бы поспорить, учитывая его далеко не «божественное» лицо. – Я создание гораздо более возвышенное и прекрасное, чем бесы. И уж тем более меня нельзя сравнивать с такими ублюдками, как перитты.

– Хорошо, если я проткну этому перитту грудь, он умрёт? – полюбопытствовала «инокиня», усевшись за одну из парт. – Ну, или там прострелю ему какую-нибудь артерию…

– Да, вполне. Это же не бесы. У них вместо обычной крови что-то наподобие плазмы.

– Но сами по себе эти перитты смертны или могут жить дольше людей?

– Учитывая их тягу к приключениям, живут они даже меньше среднестатистического смертного, – усмехнулся кивернит, и вид у него сделался более грозным. Показался ряд мелких острых зубов и тёмный язык. – Как правило, они на кого-то работают, выполняют всякие грязные задания. Выбить долг, припугнуть, устроить пытки или даже убить – вот род их обычной деятельности.

– Как и моей, – вполголоса подметила Герда и поспешила задать новый вопрос: – Что теперь делать с этим оракулом? Из-за него в помещении появляется полтергейст. Его нельзя везти сюда. Может, всё-таки надо подвергнуть его «эвтаназии», чтобы не мучился?..

– Разве он испытывает какие-то муки?

– Он способен вызывать демоническую силу, это небезопасно.

– У тебя воистину сильный пробел в знаниях, – согласился «священник» с тезисом, который она обозначила ещё в начале их беседы. – Настоящих демонов ты ещё даже не встречала. И вряд ли встретишь.

– Тогда как ещё объяснить этот полтергейст? Голоса, руки и головы из стен…

– Это, сестра Гертруда, и есть те самые сущности, которые могли бы стать бесами в его грешном теле. Просто они ещё не поняли, что им не удастся этого сделать. И они злятся от невозможности воплотиться в реальности. Богу они противны. Дьявол ими не интересуется… Можно провести ритуал экзорцизма, но я не хочу.

Он обменялся с помощницей озорным взглядом и вернулся к красной двери.

– Дети, пора продолжить наше занятие! – крикнул он веселящимся в коридоре мальчишкам и жестом пригласил Герду на выход.

– Так что мне делать с этим Кануниным? – недоумённо переспросила она, поднявшись из-за парты.

– Отпусти его, —посоветовал Бейлон под гомон забегающих в класс учеников. – И дождись, пока с ним на связь выйдут другие перитты. Вот тогда отправишь их в ад сразу всей желтоглазой семейкой.

Кивернит маниакально улыбнулся и открыл дверь пошире, напоминая, что золотолицая «монахиня» излишне задержалась на аудиенции с ним. Она в растерянных чувствах вышла в коридор и посмотрела на детские рисунки, развешанные по стенам. Несмотря на яркие цвета карандашей и красок, картинки показались ей мрачными. На них высокие человеческие фигурки пытали чертей и прочих рогатых существ. Откуда-то послушники церковно-приходской школы знали, что вместо крови у бесов тёмная жидкость. Интересно, чему ещё их обучал Бейлон на своих уроках?..

Из-под красной двери вновь полился хор из детских голосов, напевая новую православную песенку. Вспомнив об очередном задании кивернита, Герда поправила платок на рогах и двинулась на улицу. Она надеялась, что слежка за освобождённым Степаном продлится подольше, а Молохов и вовсе не появится ей на глаза.

Но планы самого Александра менялись буквально каждый час. Если ранним утром он не мог собраться с мыслями из-за показаний водителя неотложки, то после восхода солнца его переполняли совершенно другие эмоции.

– Ох и ни фига ж себе! – воскликнул нуллюм, чуть не уронив капельницу, стоявшую рядом с его кушеткой.

Сверху по пластиковой трубочке шла мутная жёлто-серая жидкость, попадая прямо в вену на левой руке. Правой же рукой пациент листал страницы на экране своего телефона.

Кабал уже привык к таким переменам настроения друга, поэтому даже не обернулся. Он просматривал новости на чужом ноутбуке, уже пройдя утренние процедуры по переливанию плазмы. Тем более после такого «питания» мужчина всегда чувствовал прилив слабости. Зато Молохова каждая минута пребывания под капельницей приводила в нервное возбуждение.

– У экзархата нет тела Моринорса! – радостно сообщил он, помахивая своим мобильником. – Наш швейцарский дружок отказался признать труп своего наставника…

– Копытца допустили твоего дружка к телам?.. – удивился сонливый Кабал, почёсывая на лысине кривой шрам.

– Тем хуже для них, – констатировал Александр и посмотрел на вошедшего в палату парня в медицинском чепчике. – Что думаешь, Корп? Это всё швейцарцы мутят? Или московские бесы?

Его очередной желтоглазый товарищ молча проверил установку для переливания плазмы, посмотрел лежащему Молохову прямо в лицо и с врачебным видом оценил состояние его глаз.

– Кетс, ты плоховато выглядишь, – признался он, на всякий случай отобрав у него мобильник. – Тебе нужно отдохнуть…

– Да не надо мне отдыхать! – запротестовал молодой нуллюм и жестом потребовал вернуть телефон.

Корп мотнул головой и присоединился к своему лысому сородичу. Отсюда казалось, что они имели одинаковый рост. Да и одеты оба в медицинскую форму. Лишь так дозволялось находиться в этой больнице без лишних подозрений. Хотя в полумраке комнаты всё имело тёмный оттенок. Окна были зашторены из-за взошедшего солнца, а Кабалу не нравился шум ламп на потолке.