– Что за хрень в головах у наших начальников?! – возмутился лысый переводчик и поспешил дальше по коридору.

Когда охранник в берете вернулся в комнату, Дивеллонт вовсю рассказывал что-то на ломанном русском языке. И, кажется, Вемс уже начинал его отлично понимать. Во всяком случае, он кивал и задавал уточняющие вопросы.

– Слышь, что он говорит? – обернулся филёр на гридя. – Этим нуллюмам вовсю сливают информацию прямо от нас.

– Кто??? – напрягся Лирент, уставившись на голого иностранца.

– Надо проводить внутреннее расследование, – развёл руками бес в горничной форме.

– Я хотейт смотрейт Моринорс, – заявил Пенор, чувствуя себя теперь гораздо безопаснее. – И весь файлс, как он умирайт…

– А ху-ху не хо-хо? – вырвалось у гридя, из-за чего швейцарец наградил его презрительным взглядом.

– Ви не понимайт один проштой вещен, – продолжил Дивеллонт, и в дверном проёме показался Яфиан с чёрной коробкой. – У вас ньет дрюгой выходен. Я швидьетель, как похищайт ваш бюрократен. И я общаться с тот нуллюм.

– Это правда, – кивнул Вемс, поднявшись со стула. – Экзархат и не собирался предъявлять Вам, гражданин Пенуар, никаких контрусных обвинений.

– Мой фамьилия Пе-нор! – раздражённо отреагировал допрашиваемый, выхватывая одежду из поставленной на стол коробки. – Пеньюар – ето женский домьяшнен сорьёчка!..

– Пенор, ну да, – глупо заулыбался филёр.

– А сьечас я одевайтен, – озлобленно продолжил швейцарец и жестом велел всем покинуть комнату. – Без швидьетелен!..

Трое сотрудников экзархата вышли в коридор. Вемс не переставал чему-то радоваться, хотя новости были совсем не из приятных.

– Зачем он вообще понадобился экзарху? – полюбопытствовал Яфиан, схватив охранника за плечо.

– Фарамонду на него плевать, – сообщил Лирент, небрежно смахнув с себя руку сослуживца. – Это всё советник Ильмент. Не знаю, на кой чёрт он ему вдруг понадобился.

– Так советник едет сюда??? – испугался почему-то Вемс и поторопился дальше по коридору. – Тогда не говорите, что я здесь. И вообще я на новом дознании. Увидимся!

Он ни с того, ни с сего умчался за угол, словно его тут и не было.

– У них какие-то тёрки? – удивился Яфиан, кивнув в сторону убежавшего филёра.

– А у кого нет тёрок с Ильментом?.. – парировал бес в берете и приоткрыл дверь, за которой одевался иностранец. – Нельзя просто так отпускать этого «петушка». Чую, он ещё подкинет нам проблем.

– Ну, два «петушка» – это прикольно, – захихикал лысый. – Потому я не принёс брашну. Пусть посидит на диете. Такие же любят следить за фигурой…

Теперь уже оба охранника принялись заливаться смехом, словно успели обменяться «угарными» анекдотами. Впрочем, через несколько секунд дверь внезапно распахнулась и ударила Лирента прямо по локтю. Возникло такое ощущение, что осмелевший швейцарец открыл её с пинка.

– Я готовен, – провозгласил он, вопросительно уставившись на гридей. – Гдье ваш морг?..

– Не морг, а патологоанатомическое бюро, – поправила Герда своих помощников, которые затаскивали Степана в плохо освещённое подвальное помещение.

– А в чём разница? – полюбопытствовал Мирон, пытаясь протиснуться с носилками в узкий дверной проём.

– Ну, мы же не французы, – улыбнулась женщина, жестом приказав переложить тело на каменную плиту, накрытую кухонной клеёнкой.

Раздобыть настоящий секционный стол, который использовался при вскрытиях, ей не удалось. Да и потребность в нём была небольшой. В конце концов, надо лишь откачать из трупа остатки крови и вырезать сердце. Для этого не требуется особых условий.

Правда, кровь и сама успела залить носилки. Канунин не подавал никаких признаков жизни. Стонать он перестал ещё в машине. Пульс у него тоже не прощупывался. Это порадовало рогатую «монахиню». Теперь не придётся его добивать. Она принялась копошиться в раскрытом металлическом чемодане, проверяя инструменты для вскрытия.

– Могли бы и пошире дверь сделать, – пробухтел второй бес с более плотной комплекцией. – Как сюда заносить крупные вещи?!

– А сюда, Сако, ничего и не заносят, – пояснила Герда, уже спрятав нос и рот за хирургической маской с защитным экраном. – Это же подвал обычного дореволюционного дома. Просто он ближе всего к монастырю, а там разделывать смертного никто не разрешит…

– И нафиг Бейлону этот пухляк? – недоумевал Мирон, кое-как сложив окровавленного Степана на ровную поверхность. – Что в нём такого ценного?

– Он верит, что с помощью его крови сумеет вытравить люциферита из тела Данталиона, – поведала «инокиня», обнажив скальпель. – Я ещё и сердце у него вырежу…

– Да ну, ерунда какая-то, – отозвался Сако, пытаясь оттереть рукав своей золотистой куртки от капель крови. – Ты вообще видела этого Данталиона вживую?

– Да, неделю назад, – кивнула женщина, вспомнив, что не надела резиновые перчатки, и принялась распечатывать бумажный пакет.

– И что, он реально сросся с этим Зибуэлем? – поинтересовался Мирон, глядя на свои окровавленные ладони.

– Ну, рога у него уже выросли, – огорошила их патологоанатом в монашеском платье. – И голос временами появляется точь-в-точь как у того немецкого люциферита.

– Ты сама-то что думаешь, получится у них из этого что-нибудь? – не унимался плечистый бес, подойдя к её чемодану, чтобы взять оттуда несколько влажных салфеток.

Герда перехватила его руку и больно сдавила в районе запястья. Из-за этого на золотистой коже возникли трещины.

– Не надо лезть к моим инструментам!.. – ревностно напомнила «инокиня» и указала на другой конец подвального помещения. – Отвечая на твой вопрос, могу сказать – не знаю. Это их кивернитские игры. Надеюсь, после этого они не сошлют нас обратно в Юршорск.

– Ты и так неплохо там просидела целый месяц, – подметил Мирон, послушно отойдя подальше от импровизированного стола. – Если бы меня назначили туда губернатором, я бы точно не жаловался.

– Безусловно, тебя бы съели местные вертерунты в первый же рабочий день, – съязвила Герда, готовая начать вскрытие. – Их там немало осталось после того, что устроили люцифериты – не без вашего, кстати, участия. Забыли?

– В столице всяко лучше, – заулыбался Сако, усевшись прямо на полу. – Здесь настоящая жизнь. Вон и рогачей из экзархата можно погонять, как бомжей на помойке. Я лично на север не хочу.

– Там хотя бы всё бесплатно, – подметил золотолицый парень. – И регулярные поставки праха на халяву.

– Можно подумать, тебя здесь кто-то силой удерживает, – усмехнулся его напарник, сняв ботинок с позолоченного копыта. – Там придётся в горы гонять, пахать в тюрьме кивернитов. А это ох какая неблагодарная работёнка…

– Вы что, решили посмотреть на вскрытие? – уточнила патологоанатом, глянув на них сквозь прозрачный экран хирургической маски.

– А что, свежатинкой подзарядимся, – захохотал Мирон, потирая обшарпанную позолоту на своих рогах. – Давай, начинай…

– Что-то я не замечала раньше за вами тягу к трупам. – Женщина помотала головой в знак удивления и включила лампу, свисающую прямо над окровавленным Степаном.

Как только она это сделала, покойник вдруг открыл глаза. Канунин растерянно уставился на источник света, пытаясь вспомнить, кто он и как здесь очутился. От неожиданности Герда вздрогнула, чуть не порезавшись собственным скальпелем. И напугало её вовсе не чудесное оживление экстрасенса, а его пронзительно жёлтые глаза. Они были точно такими же, как у Молохова. И это нельзя списать на болезнь печени или на какие-нибудь посмертные изменения.

– Чёрт побери! – выругалась «монахиня» и нервно стащила маску со своего лица.

– Что? Что не так? – засуетился Мирон, бросая взгляд то на подругу, то на окровавленное тело. – Одежду надо разрезать?..

– Чёртов смертный превратился в нуллюма! – истерично завизжала женщина, отбросив скальпель обратно в чемодан. – Мы опоздали!..

– К-как??? – вскочил на копыта Сако и вытаращился на Степана.

– Теперь понятно, зачем с ним возился этот Сашка со швейцарцем, – заговорила Герда уже сама с собой, параноидально качая рогатой головой. – И как я сразу их не раскусила!..