Мирон выпрыгнул из кабины и направил пистолет на сбитого солдата. Тот испуганно открыл рот, залитый собственным гематитом, отчего золотолицый пожалел его. Он лишь подобрал автомат и обернулся на испуганных санитаров.

– Грузи его к нам, мы быстрее довезём, – скомандовал бес с обшарпанными золотистыми рогами. – Живо!

Смертные вздрогнули, однако последовали приказу странного молодчика с пистолетом. Тот действительно выглядел специфично в длиннополой куртке, покрашенной во что-то золотое, и в таких же сверкающих джинсах. Даже ботинки на широкой подошве излучали блеск благородного металла.

Гридь, вдруг осмелев, попытался дотянуться до ножа в своём кармане, но услышал затвор пистолета.

– Я ведь знаю, куда стрелять, – пригрозил Мирон, нависнув над раненым собратом. – Просто не хочу…

Повторять не потребовалось. Солдат вернул руки к голове, прекрасно понимая, что лишаться жизни из-за какого-то экстрасенса совершенно бессмысленно. Золотолицый вновь улыбнулся, жестом велел санитарам отойти к палисаднику и вернулся в кабину микроавтобуса.

Герда получила на телефон сообщение с фотографией окровавленного Степана. Тот уже лежал на носилках в салоне «Газели». Молохов, заметив это, горделиво усмехнулся.

– Вот видишь, я не соврал, – подметил он, приподняв свои руки, скованные золотистыми наручниками. – Может, отпустишь меня? Обещаю, больше не буду лезть к вашим…

– И я тебе обещаю: перед тем, как вскрыть твой желудок, я сделаю тебе отличную анестезию, – парировала «монахиня», выводя пленника к служебным воротам Измайловского Кремля.

– Блин, хреново, – отозвался Александр и следом состроил вид, будто поскользнулся.

Вместо падения он схватился за вооружённую руку противницы и попытался вывернуть её кверху. Та сделала несколько выстрелов в надежде ослабить желтоглазого. Но парень выбил у «инокини» мобильник, а саму золотолицую оттолкнул к стене.

Удар о холодную каменную плиту пришёлся аккурат на лицевую часть, но не причинил женщине никакого вреда. Развернувшись, она хотела выпустить ещё несколько пуль, однако Молохов скрылся за ближайшим тёмным киоском, в котором в рабочее время продавали московские сувениры.

Осторожно выглянув за угол деревянной конструкции, Герда ожидала увидеть там пустоту. Вот только нуллюм стукнул по пистолету чем-то тяжёлым. Кажется, он успел найти рейку от многочисленных металлических оград, в избытке расставленных по торговым зонам кремля.

– Вот теперь мы на равных, – удовлетворённо произнёс Александр, когда огнестрельное оружие отскочило куда-то вбок.

– Сначала отрасти себе рожки! – выпалила «монахиня» и пнула его в живот. – Равным себя возомнил? Сейчас я тебе покажу равенство!

Она принялась ударять противника в самые разные части тела то копытами, то руками, то головой. Из-за необычного золотистого покрытия все они оказались неестественно тяжёлыми, причиняя Молохову ощутимую боль. Правда, в какой-то момент Герда не рассчитала размах и угодила кулаком по натянутой цепочке наручников. Парень специально подставил их под удар. Возник сноп искр, и руки обороняющегося нуллюма расцепились. Разве что «браслеты» остались на его поцарапанных запястьях. Недолго думая, он сделал сальто назад, чуть не задев «инокиню» ногами, и отпрыгнул за очередной сувенирный киоск.

Пока Герда искала взглядом выроненный пистолет, желтоглазый молодчик растворился в темени торговых построек. Впрочем, на сей раз золотолицая «монахиня» жаждала застрелить его наповал. Все эти попытки доставить смутьяна на допрос к кивернитам – лишь ненужный риск и пустая трата времени. К тому же в углу задребезжал её мобильник.

– Чёрт с тобой! – прошипела женщина, подобрала телефон и поспешила на выход через служебные ворота.

– Большому чёрту – большая и яма, – вспомнил седовласый рогатый доктор другую поговорку, осматривая рану Дивеллонта.

За окном ещё разливалась темень, но часы на стене возвестили о скором приближении рассвета. Швейцарец лежал на животе абсолютно голый, отчего чувствовал себя неуютно. У него забрали даже ракушку-переводчик, отчего левое ухо теперь слышало немного хуже. Зато простреленное плечо уже практически не болело. Когда же лекарь с жиденькой пепельной бородкой приложил компресс из свежей человеческой крови, стало совсем хорошо.

– Пара посещений гематория, и не останется даже следа, – улыбчиво добавил врач и обернулся к вооружённому гридю в берете.

Тот с самого начала следил за процессом осмотра возле выхода, недоверчиво поглядывая на иностранца. Просторная комната мало походила на больницу и даже не напоминала медицинский кабинет. Это было вполне обычное помещение со стандартным набором офисной мебели: стол, несколько стульев, а на подоконнике засохшее декоративное деревце. Разве что освещение излишне яркое, отчего Пенор постоянно жмурился.

– У нас тут в Барвихе есть прекрасный гематорический комплекс, – продолжал доктор, снимая резиновые перчатки, измазанные гематитом. – Или он закрыт после пожара?.. Лирент, что там сгорело на прошлой неделе?

– Владыкинское кладбище, – нехотя ответил высокий плечистый охранник и небрежно посмотрел на кровь, которая растекалась по бледной спине арестанта. – Холон, можешь не переживать за дальнейшее лечение. В Лыткаринском узилище у него будет свой тюремный лекарь.

– О, такой милый молодой бес и вдруг узилище… – заметно расстроился бородатый врач, складывая флаконы и неиспользованные бинты в свой саквояж.

– Когдай мне возвращайт мой переводчик? – спросил Дивеллонт, придерживая левой рукой окровавленную марлю на ране. – И мней положен протектор. Я знайт свой права!

– Он имеет право на стряпчего, – согласился Холон, обменявшись с Лирентом серьёзным взглядом.

– Гридница официально ещё не предъявила ему обвинение, – оспорил бес в серой военной форме, приоткрыв дверь. Жестом он пригласил медика на выход.

– Ну, тогда удачи всем вам, – вполголоса промолвил доктор и последовал настойчивому совету гридя.

– Позови Вемса, будь добр, – сказал ему охранник и спрятал пистолет в кобуру, висящую на чёрном поясе.

– Сьечас ви пытайт менья? – напрягся швейцарец, на всякий случай поднявшись со стола, перепачканного его же гематитом.

– Что?! – поморщился Лирент, хотя при этом угрожающе надвигался на иностранного сородича. – Мы не занимаемся пытками… Во всяком случае, по отношению к своим братьям.

– Оу, – не поверил ему Пенор, уже отойдя к замороженному окну. – А чтой тогден ви от меня хотейт?..

В комнату вошёл коренастый бес. Он тоже был в служебной форме, но омерзительно горчичного цвета. Видимо, пришёл тот самый Вемс. В отличие от Лирента, он обладал симпатичным лицом: ровная полоска тонких чёрных бровей, лоснящийся лоб, небольшой прямой нос и бледные губы. Разве что рога слишком короткие, словно у новичка, но достаточно толстые. В руках чиновник московского экзархата держал пластиковую папку с какими-то документами. Он хотел воспользоваться столом, однако быстро передумал, увидев на нём тёмные разводы и капли.

– Значит, это у нас подданный Швейцарии Дювалонт Пенуар? – с фальшивой улыбкой уточнил Вемс, присев на ближайший стул.

– Дивеллонт Пенор, – поправил его иностранец, стеснительно скрывая пах единственной здоровой рукой. – И Швейцарий – не монархен, там ньет подданство…

– Он тебе дерзит, заметил? – суровым тоном вмешался Лирент, продолжив стоять возле выхода.

– Разве Швейцария не королевство? – откровенно удивился бес в горчичной форме и обернулся на своего коллегу. – Вот ты был когда-нибудь там, а?

– Дальше Польши не езжу, – ухмыльнулся гридь и вновь уставился на арестованного укоризненным взглядом. – Время не надо тратить, нам велено его побыстрее допросить.

– А, ну да, – закивал Вемс, раскрыв у себя на коленях папку, отчего получился импровизированный столик с бумагой и авторучкой. – Я филёр столичного экзархата, веду Ваше дело. Давайте, гражданин Пенуар, начнём с того, что случилось в аэропорту. Почему Вы сбежали из отдела регистрации с нуллюмом? Разве Вы с ним знакомы?