Не скажу, что я сильно грустил по папе. Пару раз я спрашивал маму, почему папа не приезжает. Сначала она отвечала, что он в экспедиции на полгода, такой ответ меня устраивал, потому что всю мою маленькую жизнь отец ездил в экспедиции от нескольких недель до месяцев. Он работал биологом в научно-исследовательском институте и состоял в группе активистов, постоянно выезжающих изучать флору и фауну в самые разные уголки страны.
Но была одна нестыковка в маминой версии отсутствия папы – он всегда присылал мне письма из поездок. Я бережно складывал полученные письма в оранжевую жестяную коробку от печенья. Кроме самих писем внутри конвертов я находил маленькие предметы – листочки, засушенные цветы, крошечные ракушки. Он начал отправлять мне письма еще до того, как я мог сам их прочесть. Но даже тогда мне было важно рассматривать конверты с самыми разными марками, иногда потертые, немного грязные, но всегда долгожданные и приносящие радость. Мама говорила:
– Смотри, что у меня тут. Танцуй! – Почему-то она думала, что при получении письма обязательно надо танцевать, и я танцевал и прыгал от радости на совершенно добровольной основе. Просто не мог усидеть на месте.
Все эти письма я храню до сих пор. Вот, например, одно из них, отправленное отцом с Камчатки. В тот год мне исполнилось 4 года. На белый квадратный конверт наклеены три маленькие марки и одна подлиннее. Внутри сложенный лист бумаги, выдранный из его толстого блокнота с черной обложкой. Письмо написано крупными печатными буквами. Совсем короткое. Я представлял себе Камчатку как опасную планету, где папа с сумкой наперевес пробирается к морю, перепрыгивая с одного камня на другой, чтобы не упасть в горячую лаву. Кроме письма в конверт был вложен еще засушенный и потерявший цвет от времени цветок орхидеи. О том, что это орхидея, я как раз и узнал из письма:
Сынуля, это я, твой папа. Шлю тебе привет с Камчатки. Посмотри на свою карту на стене – справа, почти в самом конце есть полуостров, как капля, вытянувшаяся перед тем, как упасть из крана – это Камчатка.
Камчатка окружена морями, а внутри горы и вулканы, из-под земли бьют гейзеры. Выглядит все удивительно красиво.
Я вложил в конверт розовый цветок орхидеи – скрученник китайский. Он растет около горячих источников, и никто не знает точно, как он тут оказался.
В мире так много удивительных историй.
Обнимаю тебя. До встречи.
В 5 лет я перестал получать письма, а отец так и не появлялся. После приезда бабушки и дедушки, ознаменовавшегося мамиными криками и разбитой вазой, мама сказала:
– Все, не спрашивай меня больше, он уехал и больше никогда не вернется. Мы с тобой теперь одни.
Спрашивать я перестал, но писем все равно ждал, как и лета у бабушки с дедушкой, но ни того, ни другого не случалось. Жизнь шла своим чередом. Пока в 9 лет отец не вернулся, чтобы забрать меня на лето в «Убежище».
Глава 3
Городок, в котором я проводил лето, был типичной расформированной военной частью: довольно большая площадь в центре с непрерывно работающим через громкоговоритель радио, от площади расходилось несколько улиц с четырехэтажными домами, школа, детский сад, администрация, бывшая больница, ставшая домом престарелых, по краям городка частные дома, стадион, баня, котельная, огороды, а дальше бескрайние просторы преимущественно хвойного леса, ручьи, озера, проселочные дороги, ведущие к крошечным полузаброшенным деревням. Одним словом – глушь, но в этой глуши было столько свободы, сколько только может пожелать ребенок. Я уходил гулять утром и возвращался уже затемно, меня никто не искал, не переживал, что я покалечусь, убьюсь, что меня украдут и что там еще говорят родители городским детям. Я был предоставлен сам себе и о большем не просил. После лета в город я возвращался немного дикарем, с отросшими волосами, закрутившимися в светлые кудряшки, за три месяца я отвыкал от слоев одежды, тяжелой обуви, городских и школьных правил. Пару дней после возвращения мне было немного не по себе, требовалось время, чтобы опять привыкнуть к регламентированной городской жизни.
Зато, когда я приезжал на лето, привыкать к свободе мне не нужно было ни секунды. Тут я был сразу своим.
История, которую вы сейчас прочитаете, начинается здесь: 31 мая, в поезде, который вот-вот тронется и увезет меня в лето. Школьный год закончился. Десятый школьный год моей жизни, если быть точнее. Оставался всего один год школы, год, чтобы понять, куда поступать и кем быть. После лета мне предстояло принять множество решений, и ни к одному из них я не был готов. Я решил, что это последнее лето, когда я могу побыть беззаботным ребенком, я был твердо намерен использовать лето на полную катушку.
Глава 4
Поезд ехал всю ночь и в 8 утра следующего дня прибыл на последнюю большую станцию перед конечной станцией, тут два последних вагона отсоединили от основного состава, перетащили тягачом и прикрепили к другому локомотиву. Все это занимало около пятнадцати минут, но поезд стоял на станции два часа.
В 12.00 поезд прибыл на перрон моей станции, я снял с третьей полки свой рюкзак и медленным шагом в толпе других людей стал приближаться к выходу.
Из окна я увидел Ба (так я называл свою бабушку Аню с детства), она стояла напротив моего вагона и в нетерпении привставала на носочки, чтобы разглядеть, кто следующий в очереди на выход. Я постучал в окно и помахал ей.
Спустившись по ступенькам на перрон, я обнял Ба, она, конечно, сразу сказала набор стандартных «бабушкиных» фраз: «Ох, как ты подрос, совсем высокий, я тебе по пояс скоро буду, а чего такой худой, слишком много учишься, ну ничего, это мы поправим». Можно было записать эти фразы на диктофон и включать каждый раз, чтобы сэкономить время, она повторяла их слово в слово каждый раз, но тогда я лишил бы ее удовольствия обозначить план на ближайшие три месяца – откормить и отправить домой отдохнувшим.
Мы пошли в сторону машины, издалека я увидел деда. Как бы вам описать наши с ним отношения поточнее. С того самого лета, когда мне исполнилось 9 и отец привез меня в «Убежище», дед большую часть времени просто игнорировал меня. Я никогда не понимал, в чем причина, спрашивал маму, отца, даже Ба, все отмахивались и говорили: «Не обращай внимания, он просто такой человек».
Все летнее время я сначала проводил с отцом и Ба, а когда через год отец окончательно исчез, мой мир в доме сосредоточился только на Ба.
Со временем мы с дедом научились жить в одном доме, не замечая и не надоедая друг другу, и, кажется, всех это устраивало. Ба была нашим связующим звеном. Если она просила сделать нас что-то вместе, мы обязательно выполняли ее просьбу, но делали все молча и быстро, а сразу после расходились каждый по своим делам.
Тут, наверное, стоит сказать пару слов о том, что случилось с моим отцом.
Именно пару слов, потому что мы до сих пор толком не знаем, что произошло.
Все время, пока отец жил в «Убежище», с сентября по май он преподавал в школе биологию, а летом так и продолжал ездить в экспедиции в самые разные уголки страны, где вместе с группой ученых изучал местную природу. Так вот в год, когда мне исполнилось 10, мой отец уехал в очередную экспедицию на север и не вернулся. По словам группы, с которой он там был, в один вечер он просто не вернулся в лагерь. Уходить одному было не принято, но отец все равно ушел, несмотря на правила безопасности. В общем, в тот вечер он не вернулся, и никто никогда его больше не видел. Территорию лагеря и десятки километров вокруг обыскивали с собаками, но не нашли ни его вещей, ни тела. Я узнал об этом от мамы, а она от бабушки, сначала все верили, что отец найдется, но шли дни, и никаких вестей не было.
Что я тогда почувствовал? Мне очень сложно объяснить, отец столько раз исчезал из моей жизни и снова появлялся, что казалось, что это просто еще один раз и он обязательно вернется. Мы с мамой никогда не обсуждали напрямую, что случилось, мне хотелось получить хоть какое-то объяснение, но, как назло, в тот момент Ба и дедушка совсем перестали нам звонить. Фактически мы перестали общаться на три года.
