Меня будет легко связать с убитыми: я живу этажом выше. Я тот парень, который обошёл всех соседей со словами: как вы относитесь к ремонту? Не желаете составить коллективную жалобу? Эти соседи не поддержат меня. Иначе вопрос бы уже решили.

Я смотрю вглубь себя и там, внутри, я уже совершил всё самое худшее.

А ещё меня останавливает тот факт, что их смерть, хотя и принесёт мне покой, не подарит мне ни капли эстетического удовольствия. В их смерти не будет красоты.

Потому что они парни. А парни не будоражат моё сознание.

С другой стороны, если бы эти двое были девушками, их смерть стала бы началом.

Я никогда не кончал внутрь ни одной девушке, так как не верю им всем.

Если они сильно разозлятся на меня, то смогут использовать мою сперму, чтобы отомстить мне.

Пройди тест.

Когда ты кончаешь с девчонкой, что ты испытываешь?

а) опустошённость.

б) завершённость.

в) благодарность.

г) сообщничество.

д) другой вариант.

Как правило, секс – это сообщничество и завершённость. Логический финал. Точка разрядки, к которой все стремятся. Чтобы выплеснуть гнев, усталость, неудовлетворённость. Заполнить пустоту. Почувствовать единение. Переродиться. А потом, умыться, переодеться и жить дальше, как будто ничего не было. Кончил и забыл. Вот вся любовь.

Но это и точка невозврата тоже: ответственность, разделение себя с кем-то другим, доверие, смерть будущего интереса, неминуемая гибель индивидуальности.

Представь себе мир, в котором секс стал бы началом взаимоотношений. С него начиналось бы знакомство.

Дикость? Конечно.

Так я познакомился с Евой.

Пока Янни Плак бегал за ней четыре или сколько там месяцев.

Представь, что ты занимаешься любовью, а только потом узнаёшь человека. Если, конечно, желание узнавать его ещё у тебя осталось.

Ложь отпадает в таком мире. Желание понравиться, впечатлить – то же отходит на второй план. Мир вверх тормашками. И жизнь тоже.

Остаётся лишь потребность удовлетворять желание.

Стремление избиваться от опустошённости.

А ещё – люди просто много болтают. Никому нельзя доверять.

И вот ещё один извращённый вариант развития событий на этот счёт.

Жуткая картина. Изнасилование девушки. Подчинение её полностью. Навязывание ей чужой воли. Но по окончании этого кошмара девушка не освобождается. Наоборот. Лишается того последнего и единственного, что по праву принадлежит ей – выбора, который у неё есть. Жить или умереть? Как следствие: убийство девушки, лишение её выбора. Шаг потребителя. Желание обладать: кем-то, чем-то. В таком случае секс – это начало. То, что происходит с ней потом, после её смерти – вот это уже история, которая останется между двумя. Секрет и тайна. Это так ужасно, что и думать об этом не стоит.

Так какой человек способен на такое? Наверное, тот, кто вконец отчаялся. Человек разбитый. Отверженный. Тот, кто уверен в себе, как никто другой. Кто испытывает глубокую боль и даже некоторую обиду за своё поколение. Кому наплевать на людей – их мнение и горе. Лишённый души. Дышащий жаром к ним всем. Заинтересованный в улучшении своей жизни и жизни других людей. Кто хочет всё изменить. Кому нет дела ни до кого, кроме себя и своих прихотей. Кто не может смириться. Кто горюет по ночам. Кто смеётся над миром при свете дня. Кто ищет ответы. Кто просит немного тишины и покоя, но получает в ответ целую какофонию скребущих, шипящих, пилящих звуков. Кому известно чуть больше, чем другим. Кто во всём разобрался. Кто не знает самого себя и каждый раз, закрывая глаза, переступая порог Дома, испытывает собственные силы, снимает барьеры. Кто не верит в лучшее ни для кого, включая себя. Кто живёт с болью. Кто является воплощением ужаса. Так кто он? Бугимен? Ходячий Кошмар? Нет. Обычный человек. Как все. Но посторонний. Чужой. И каждый Бартлби – это всегда выкидыш своего времени.

Над безмолвным миром

В прошлой жизни, когда это ещё имело какое-то значение.

Сидим с Янни Плаком на шезлонгах на берегу Чёрного озера. Оба в трусах, обсыхаем, так как весь день провели в воде. Отдыхаем, значит. Солнце садится, волейбольная площадка практически опустела. Только какие-то две девчонки прыгают босиком по песку: кидают мяч через провисающую сетку. В остальном пляж, как мёртвый.

Янни Плак закуривает и говорит, поправляя чёрные солнцезащитные очки:

– А была ещё вот такая история. Другая девчонка, тоже студентка, закинулась таблетками и решила провести прямой эфир в Сети. Сначала обсуждала какой-то фильм, потом её стало медленно так развозить, и чем дальше, тем хуже. И вот она уже отвечает на вопросы, которые ей пишут тут же её однокурсники. Пошлые, насмешливые. Вроде такого: Когда последний раз член сосала? Она убитая просто, отвечает зрителям. Совсем уже ничего не соображает. Замечает, что я тоже её эфир смотрю. И говорит, какие у неё ко мне чувства, как ей нравится у меня на занятиях. Предлагает встретиться, позаниматься тет-а-тет. Это её слова, не мои. В конец чердак у девчонки засвистел. Это всё на глазах у других людей. Показала, как садится на шпагат, потрясла задницей. Спросила, как мне? Я ответил сообщением: Нормально. Написал в общий чат пару советов по растяжке. Нет, ну а что ещё я мог сказать? Стыд просто. В общем, всё закончилось тем, что ей стало плохо. Она загрустила, утихомирилась немного. А потом как давай блевать – и всё это на камеру. Зрители смайлики посылают, не понимают ужаса ситуации. А она побледнела и говорит кое-как: Что-то мне плохо, я умираю. Я за неё перепугался не на шутку. Пишу в чат: Где ты находишься? Требую: Называй адрес. А она отвечает мне сквозь слёзы: Вы что, говорит, приехать ко мне хотите? И подмигивает мне. Представляешь? Уму непостижимо.

С озера дует ветер. Холодает. Я надеваю шорты.

Жду продолжения. Янни Плак молчит.

– Ты что, – спрашиваю, – серьёзно хотел к ней приехать?

– Я что, совсем, по-твоему? – говорит. И спокойнее: – Нет. Скорую думал вызвать.

– А в итоге-то что? Живая?

Янни Плак тушит сигарету. Отпивает пиво из банки. Кивает.

– Лучше спроси, где она теперь, – говорит.

– Ну и где?

– Пляшет в Тик-Ток. Целую армию фанатов собрала.

– Ты и сам наверняка на неё подписан?

Янни ухмыляется. Поправляет очки.

– А как иначе? – говорит. – Кто-то ведь должен за ней смотреть, чтобы она душу не отпустила.

И подмигивает мне. Точнее, я так думаю. На нём ведь чёрные очки.

– Да сними ты уже эту хрень. Солнце умерло.

– Тоже верно, – отвечает Янни, но очки не снимает.

До нас долетает смех девчонок. Я замечаю, что мяч они уже не кидают. Просто перекатывают его под сеткой, сидя на песке. Косятся в нашу сторону. Учитывая, что вокруг никого кроме нас, смеются они явно громче, чем следует. Привлекают внимание.

– А этих знаешь? – спрашиваю.

Янни Плак поворачивает голову, смотрит на них какое-то время. Потом говорит каким-то уставшим голосом:

– Нет, надеюсь. Не хватало ещё здесь своих студенток встретить. Хотя они все на одно лицо… – и замолкает.

– Садятся? – спрашиваю я.

– Что?

– Все на одно лицо садятся? Ты это хотел сказать?

– Именно.

– Они кстати сюда идут, – говорю.

– Да ну? – Янни смотрит на девчонок. – И правда. – А потом, всё-таки снимает очки и говорит: – Твою мать.

– Что ещё?

– Только не это.

– Узнаешь их?

– Нет, – говорит Янни Плак с досадой в голосе. – Пока я всё это рассказывал, у меня член, кажется, встал.

– Так кажется или точно?

– Я серьёзно. Прикрой меня, Блабл. Я пока оденусь.

– Ещё чего, – говорю. – Извращенец.

Улыбаясь, наблюдая, как он в спешке надевает шорты, натягивает футболку. Очки слетают. Ругаясь, шарит рукой под шезлонгом. В таком положении его застают девчонки.

Они подходят к нам. Короткостриженые, похожие на мальчишек – не в моём вкусе. Обе одеты в одинаковые купальники, но разного цвета (довольно откровенные, мокрые от воды). В руках у девчонок по незажжённой сигарете, на глазах солнцезащитные очки.