– До свидания, – шепотом попрощался он.

Он снился ей всю ночь, так что утром она проснулась больная и слабая. Теперь она видела его отчетливо, взгляд художницы быстро запомнил черты его лица, манеры, движения, общий рисунок тела. Она приходила в отчаяние то того, как он был красив и как настойчиво добивался ее общества, но и от того, что между ними невозможны любые отношения. Даже дружеские, даже приятельские, даже просто знакомство. Господи, тогда зачем им все это?

На обратном пути Борис столкнулся-таки с Раей Беловой, которая со всех ног бежала ему навстречу. Она спугнула ему настроение, и он поморщился:

– Это опять ты!

Она не огорчилась из-за столь холодного приема:

– Не опять, а снова! Да, я. Поговорить надо.

Он вздохнул. Атмосфера, созданная Фаиной, неизбежно выветривалась из его души под напором Раиного энтузиазма. Она смотрела на Бориса искоса своими карими глазами и усмехалась:

– Смотрю, тебе тоже скоро будет прямая дорога в монастырь. Знаешь, а я могу дать тебе совет, как наверняка покорить Файку. Хочешь?

– Ну давай.

Она сделала серьезное лицо:

– Стань священником.

И захохотала, схватив его за руку.

Он стряхнул ее с себя и пошел прочь. Она догнала его и бесцеремонно снова за него ухватилась, цепко, как шарик репейника. Старалась попасть в такт его шагам. Он на нее не смотрел, лицо его стало каменным. С нее тут же слетела вся бравада.

– Да, – протянула она. – Такого взгляда, каким ты смотрел на нее, мне вовек не дождаться. Обидно и досадно, но ладно. Не сердись, а? Я пошутила.

Он молчал. Он сердился на самого себя – выходит, всем видно, что он попал в зависимость от девушки. Странно, он действительно чувствовал к Фаине нечто необъяснимое, неподдельное, и это приводило его в ярость. Он не мог позволить себе роскошь влюбиться, ведь тогда он утратит все то, что он больше всего в себе ценит, все неотъемлемые атрибуты главного героя – свободу и равнодушие. Фаина ему по вкусу, конечно, но… А как же спортивный и охотничий азарт и сладость победы? Нет, он не отступит. Как бы не так.

– Значит, Файка, – продолжила Рая. – Смешной ты, правда! Как тебя угораздило так вмазаться? Ты посмотри на нее повнимательней – за ее внешностью ничего нет!

– А за твоей внешностью – есть, – не утерпел Борис.

От его ядовитого тона она приостановилась и опустила глаза. Ее голос задрожал от обиды, тем более незаслуженной.

– Это жестоко с твоей стороны, – сказала она. – Я имела в виду, что за ее внешностью нет ничего, необходимого для любви. Там есть всякие хорошие и правильные человеческие качества, но для любви нужен огонь, а она холодная, как ледышка. И, раз уж ты начал нас с ней сравнивать, то имей в виду: даже если она в тебя влюбится по уши, она никогда и никому не даст это понять, скорее покончит с собой, чтобы избавиться от этого греха и не допустить его… реализации. А я вот не лицемерю – ты мне очень нравишься, и я этого не скрываю.

Борис остановился и повернулся к ней лицом. Ему стала невыносима вдруг компания Раи, как и всех остальных людей. В нем еще оставался порыв, возникший в разговоре с Фаиной, и он стремился поскорее остаться один – еще раз без помех вспомнить нынешний день от начала до конца, повторить его мысленно, так как именно сегодня он почувствовал в себе настоящую жизнь, биение сердца, всплеск эмоций, а до того у него была словно не жизнь, а игра, кино. Этот всплеск, этот подарок сделала ему Фаина. Легче всего отделаться от Раи можно было бы грубостью, но Борис продолжил откровенничать, как и в комнате Фаины, хотя Рая , в отличие от своей подруги, вряд ли смогла бы его откровенность оценить.

– Послушай меня, – попросил он. – Я только что вышел из дома, где был счастлив. Твое появление мне мешает. Ты классная девчонка, в самом деле, и в другое время, если бы… не было Фаины… может быть, у нас и получилось бы что-нибудь. Я не влюблен в нее… пока. Я просто хочу быть рядом с ней, потому что она не такая, как все другие девчонки. Она не заигрывает со мной, к сожалению, но зато она не притворяется, и когда она рядом, мне становится хорошо. Прошу тебя, уйди и дай мне спокойно думать о Фаине. Поговорим когда-нибудь в другой раз. Полагаю. Нам придется частенько видеться, вы же с Фаиной подруги. Всего хорошего.

И он пошел вперед так быстро, что Рая не догнала бы его даже бегом. Да, это был не день Раи Беловой! Поражение на том фронте, где она считала себя непревзойденным мастером, да еще и поражение от собственной подруги, которая строит из себя тихоню, а сама каким-то непостижимым образом прямо из-под носа увела перспективнейшего парня, красавца и умницу, – тут было от чего лить слезы! Чепуха, лить слезы Рая не станет. А то еще тушь с ресниц потечет. Проклятие, как эта святоша его охмурила. Кажется, он, кроме нее, ничего и не видит. А она, Рая Белова, само воплощение любви и красоты, осталась ни с чем. Может, все дело в том, что Файка его не любит, а Рая сама бросается ему на шею? Ох, но если не бросаться ему на шею, то можно больше никогда с ним не встретиться. И будет он с Файкой… Ездить на машине, ходить в кино, отдыхать на море… Осуществлять Раины мечты…

От зависти у нее буквально потемнело в глазах, когда она представила себе все это. Особенно Фаину в богатом черном вечернем платье из тончайшего шелка, и с изысканной прической, и на каблуках, и с бриллиантами везде – на шее, на руках, на волосах… И Борис перед ней в смокинге, с букетом алых роз в руках. Черт возьми, да не бывать этому! Зачем это все Фаине? Пусть наслаждается своими иконами и своим небесным покоем. Она, кстати, и внешне похожа скорее на ангела, чем на светскую даму.

А вот Рая Белова – другое дело.

Она ходила кругами возле их домов и строила в уме далеко идущие планы. В глазах у нее мелькали искры, губы, с таким тщанием, с такой надеждой подкрашенные ее лучшей, самой дорогой помадой, кривились и подрагивали, руки в карманах пальто сжались в кулаки. Прежде всего, ей доподлинно не известно, что именно произошло сейчас в доме у Ордынских. Файка таиться не станет и расскажет подруге все до мельчайших подробностей. На то она и подруга. А дальше – действовать по обстоятельствам. Насколько она могла разглядеть за время их знакомства, Борис по натуре собственник. Это проскальзывает в нем иногда, да и избалованные папенькины сынки не могут не быть собственниками. Это значит, что он не потерпит никакого соперничества, потому что считает Фаину своей и только своей избранницей. У, найти ему соперника в таких условиях – пара пустяков. У них в общине, в Разовке, есть весьма симпатичные ребята, Рая видела их собственными глазами, когда осаждала отца Александра в воскресной школе. Нет, она решительно с каждым шагом все сильнее убеждалась в том, что Борис Новиков – не для Фаины.

Но стоило ей хоть мимоходом вспомнить отца Александра, как пленительный образ Бориса отступил в сторону, а затем и вовсе рассеялся, как туман в солнечных лучах. Насколько же интереснее по сравнению с ним выглядит молодой священник! Рая блаженно улыбнулась и закрыла глаза, чтобы создать иллюзию еще большей близости. Внешность отца Александра она знала наизусть. Если бы она умела рисовать, она могла бы писать его портреты, любые, по памяти. Выражение лица, волнующий голос, все черты, вплоть до мельчайшей реснички, оттенок глаз – в воображении Раи он был запечатлен навеки. Мысленно – он был её, они принадлежали друг другу, а всего остального мира как бы и не было совсем. А зачем им, в их любви, окружающий мир? В их любви он и священником-то не был… И пусть в реальности дело обстоит с точностью до наоборот, в мечтах они всегда вместе, вдвоем, как в скульптуре Огюста Родена «Вечная весна» – Рая видела ее на фотографии в журнале и пришла в такой восторг, что вырезала картинку и спрятала у себя в тетрадке. Жаль, ему неизвестно ее намерение стать манекенщицей. Памятуя о реакции Фаины на эту новость, можно было предполагать и то, что отец Александр тут же ринется спасать заблудшую душу, пока еще есть возможность ее спасти. Будто она стоит не на пороге славы, а на краю пропасти. Странные они, эти верующие. Для них худшим является то, что дает людям приятную, комфортную, красивую жизнь. А уж когда отец Александр ринется ее спасать…