Глава третья. Земля – это безнадежно устаревшее измерение. Оно полностью исчерпало себя и в материальном, и в духовном плане и обречено на самоуничтожение. Оно уже дает понять своим обитателям, что его время подходит к концу, и людям пора перебираться в другие измерения, пока они не погибли вместе со своей реальностью, в которой они существуют. Для этого есть множество способов. Самый верный и самый короткий путь к спасению – стать ангелом и слугой Гуми и повсюду стремиться за своим богом, то есть Гуми, и сражаться со злом во всех его проявлениях, не отступая ни на шаг. Тогда ты сам будешь олицетворением света, и с твоей помощью добро одержит окончательную победу, поскольку численность последователей Гуми перевесит на весах вечности численность последователей проклятого, вредоносного Свюка.

Надеюсь, ты сделаешь правильный выбор и последуешь путем радости и света. И пусть на этом пути тебя ждет множество разочарований и подлинных страданий, пусть тебе придется преодолеть множество препятствий, но ведь зато и награда за всё ожидает немалая – царить в райском измерении вместе с пресветлым Гуми и самому быть частью, воплощением живого бога. И неважно, как ты называешь источник и первооснову вселенной – Богом, Аллахом, Иеговой, Иисусом Христом, Буддой, Магометом, Заратустрой, эта сила едина независимо от наименований. Важно, на чьей ты стороне, Гуми или Свюка, добра или зла, света или тьмы, и что именно ты лично сделал для победы Гуми над Свюком. И если ты ничего не сделал, или, еще хуже, если тебе все равно, кто из них победит и на чьей стороне правда, то ты в скором времени погибнешь вместе с этим прогнившим насквозь порочным измерением. Время гибели приближается, определены и вычислены семь решающих, последних знамений, после которых это измерение, вместе с Мировым Злом, будет уничтожено Космосом. Спасутся только избранные – гумиты. На них будет наложен особый знак – их душа, или аура, кому как больше нравится, станет белоснежной, и такие души Космос уничтожать, понятное дело, не станет, потому что они являются символами и носителями добра и света. А если ты не гумит, душа у тебя может быть любого цвета или даже разноцветной, как же тогда Космос узнает, способен ли ты принести пользу Миру, или тебя стоит смешать с этим поганым измерением, с этой вонючей клоакой, вместилищем всяческих преступлений, и уничтожить наравне с прочими мутантами? Задумайся об этом, пока не поздно! Потому как вышеназванные семь знамений уже вот-вот начнут проявляться.

Забыв обо всем на свете, Эдгар читал книгу, словно в трансе, то первой до последней страницы. Он не заметил, как вернулись домой родители и Борис Новиков, он долго не замечал, что в комнате уже темно и пора включить свет, он не отозвался и даже огрызнулся, когда его позвали ужинать. Он был под таким впечатлением от прочитанного – Сеня был прав, это удивительная книга, потрясающая книга, таких книг еще никто не писал и не читал! Насколько это не похоже ни на что из того, что Эдгар прочитывал раньше, а для его возраста это вовсе не мало! Эдгар очень тонко чувствовал энергетику литературы, словно ясновидящий. Тем более удивительным впоследствии казалось всем то воздействие на юношу этого, в общем-то, не грандиозного по замыслу и размаху произведения. Видимо, так сложились обстоятельства, настроение, погода, что Рабио Прамен показался ему великим автором, а его книга – Великим Словом Будущего. Эдгар долго не спал, перебирал в уме все прочитанное, рассматривал его со всех сторон, оценивал и любовался красотой и правотой.

На следующий день он встал очень рано, не стал завтракать и ушел, чтобы успеть застать дома Сеню Шевченко. Он, то есть Эдгар, по-прежнему находился в новом для себя состоянии, которое ему почему-то нравилось, и хотелось сохранить это состояние в се6е подольше. Он нес с собой, прижимая к груди, драгоценную книгу Прамена и при этом вовсе не хотел ее отдавать. Он просто не мог с ней расстаться, словно от нее, опять же, зависела сама жизнь. Он чувствовал себя так, будто ему, слепому от рождения, открыли глаза и показали чудесный мир, которого он не знал, а теперь вновь хотят отнять зрение. Он чувствовал вместе с тем и своего рода голод – информационный голод, так как догадывался, что эта книга не является единственной, написанной на эту тему Рабио Праменом, и твердо решил прочесть все или погибнуть без знания, как гибнут в пустыне от жажды. Обидно, что сведения придется узнавать от Сени Шевченко. С ним Эдгар никогда близко не сходился, они были просто одноклассники, слишком разные по характеру и общественному положению, чтобы иметь точки соприкосновения. Но ничего не поделаешь, раз уж именно Сеня имеет доступ к тому, чем Эдгар заинтересовался, то Эдгару придется раскручивать Сеню. Ох, насколько же проще было бы иметь дело не с Сеней, а, к примеру, с Игорем Белояром…

Сеня был дома. Дома была и его мать, и младшая сестра, Людмилка, дикая и шипящая, как маленький тигренок. Жили они скверно, даже хуже, чем Ордынские, так как мать Сени Шевченко, любила спиртное, а девочка в период взросления нуждалась в особом уходе и отношении. В другое время Эдгар обязательно обратил бы на это внимание, но в тот момент его занимал исключительно Рабио Прамен. Зато Людмилка мгновенно заметила отличие гостя от брата – он был одет в дорогой свитер и благоухал туалетной водой, его сапоги были из настоящей кожи, и вообще, по сравнению с Сеней он казался чуть ли не Кевином Костнером. Поэтому Людмилка сначала смотрела на него во все глаза, а затем нагрубила и ушла в другую комнату. Эдгару же было все равно, он пришел не к ней.

Сеня, кстати, почти не удивился его приходу. Он сам выглядел неважно – весь желтый, как мумия, в потертой, измятой одежде, и взгляд у него был отстраненный, как будто его держат под гипнозом. Но Эдгара заботил не внешний вид Сени Шевченко.

– Привет, Сень, – торопливо начал он. – Я уже прочитал книгу. И я хотел у тебя спросить, где живет профессор, о котором ты говорил. Мне нужно с ним встретиться.

Сеня в панике бросился к порогу и резко захлопнул дверь.

– Не произноси этого вслух! – воскликнул он. – Сумасшедший! Так громко!

Эдгар так изумился, что послушно понизил голос.

– Но мне нужно с ним встретиться. Действительно, очень нужно. Ты знаешь, где он живет, так скажи мне.

У Сени на лице появилось такое выражение ужаса, что будь у него волосы подлиннее, они дружно встали бы дыбом, как веник. Мало того, его стала бить дрожь и даже застучали зубы – он буквально трепетал.

– Ты что! – зашипел он. – Ты что! НИКТО не знает, где ОН живет! НИКТО! Понял? Я никуда не могу тебя отвести.

Эдгар опешил.

– Но ты же брал у него книгу, и понесешь ее обратно.

– Да! Но ведь не туда, где ОН живет!

– Ну, я пойду с тобой, когда ты понесешь ему его книгу.

С Сеней опять случился приступ трепета. Он схватился за голову.

– Эдик, нет! Ты окончательно спятил. Забудь об этом. Это невозможно, невозможно! Я не могу, правда, ничего не могу сделать. Уходи, пожалуйста.

– Что за чепуха, – рассердился Эдгар. – Я тебя умоляю, это очень важно для меня.

– Я верю тебе. Но помочь не могу, пойми. Это невозможно.

Он немного помолчал и добавил робко:

– Это опасно для меня. А для тебя еще опаснее.

Еще раз помолчал и добавил почти шепотом:

– Не лезь в это дело. Добром это не закончится.

Эдгару недосуг было задумываться, искренне Сеня его предостерегает или такой таинственностью хочет сильнее разжечь его любопытство. Он слышал только то, что Сеня не желает ему помочь, и это вынуждало его давить на приятеля настойчиво и бесцеремонно.

– Слушай-ка, – произнес Эдгар. – Ты это брось. Ты меня знаешь. Я найду твоего профессора, независимо от того, поможешь ты мне или нет. Ты знаешь моего отца. Если я попрошу, он достанет твоего профессора хоть из-под земли. Это не вопрос. Но я не хочу конфронтации. Честно. Я хочу с ним, профессором, только поговорить. Не создавай себе проблем, Сеня. На меня можно положиться, я не обманываю. Только поговорить с профессором, больше ничего. Клянусь. Ну, честное слово. Сенечка, пожалуйста. Это для меня действительно очень важно.