Глава – 1 Демоны
Я просыпаюсь уже раз, наверное, пятый и единственное, что я вижу, это побитый временем пожелтевший от никотина потолок. Дыхание то и дело сбивается, словно я только что пробежал многокилометровый кросс, а сердце настойчиво пытается выпрыгнуть из груди.
Мне хочется встать и бежать, словно я куда-то очень сильно опаздываю, времени остаётся чуть-чуть, таймер вот-вот должен зазвенеть.
Электронные настольные часы на столе ярко зелёными цифрами показывают: 3:27. Нет, я не могу сейчас никуда опаздывать. В глазах мутнеет, и я судорожно пытаюсь достать пачку сигарет из кармана джинсов, которые валяются рядом на полу.
Достав пачку, обнаруживаю, что сигареты осталось только три, а с вечера мне не хватило сообразительности купить про запас. Придурок.
Закуриваю – горький дым обжигает горло, лёгкая эйфория и головокружение обволакивают меня волокнами расслабления, а выдыхаемый мной дым вытягивается в приоткрытое пластиковое окно. Осматриваюсь: небольшая комната с бюджетной дверью, пластиковые окна, стол с закрытым ноутбуком, электронными часами и портретом, омрачённым чёрной лентой в углу.
Медленно встаю и закрываю форточку. Отдалённый лай собак стихает и квартира погружается в тишину. Вдыхаю сигаретный дым – до меня доносится только потрескивание уголька, в ушах появляется гул бьющегося сердца. Оно ускоряется, хочет сбежать из этого места как можно дальше, ему страшно, монстры по тёмным углам спугивают ровное дыхание. Они скалятся из под кровати и из клочков темноты. Все они из прошлого, из 2014-го года, который решил всю мою судьбу. И судьбу Кристины тоже, которая сейчас сопит через стенку, совершенно не подозревая, что демоны вернулись и уже стоят на пороге. Один из них был на похоронах матери, а где один – там и целая свита.
Закрываю глаза стоя у окна. Сам себе говорю, чувствуя, что сон потихоньку забирает меня в свои объятия – не засыпай слишком крепко, – твержу я сам себе шёпотом… не засыпай, чтобы демоны под кроватью не застали тебя врасплох. Они существуют и прячутся в самых тёмных местах твоей комнаты, ожидая когда ты закроешь глаза, чтобы прийти к тебе во сне… Не засыпай сейчас, – повторяю я сам себе. Эти демоны были когда-то ангелами, они освещали тёмные углы прогоняя давно забытых призраков, но однажды пути расходятся… Крылья ангелов нашими или чьими-то ещё стараньями сгорают. После чего они становятся тем, от чего были призваны нас охранять. Всё то прекрасное и хрупкое, что было в наших жизнях, в моей жизни, может рухнуть, если это не беречь… А потом затаиться в тёмном углу, чтобы напасть во мщении, когда твои веки сомкнуться. Не засыпай слишком крепко, – снова повторяю и оборачиваюсь:
– Артём! – Голос матери доносится до меня, словно из другого мира. Я знаю, она больше никогда меня не окликнет и не пригласит утром пить чай. Четыре дня назад она скончалась от рака, а вчера были её похороны. Мать… Она стоит призраком в окне смотрящим сквозь меня.
Закрываю глаза…
Запах жжённого сена врезается в ноздри, из далека гулким эхом доносится собачий лай, вокруг десятки голосов, говорящий каждый о своём. Пасмурное небо, нависшее над головой, наблюдающее за каждым моим шагом. Вороны, прыгающие с ветки на ветку, их карканье словно ликование моему горю гуляет среди толпы. Мне кажется, что даже некоторые пришедшие на похороны каркают подобно этим чёрным птицам.
Прохладный ветер обдувает лицо, гуляет в ушах, заглушая голоса присутствующих. Жаль, что он не может их выгнать с этого пира. Они, эти люди, дальние родственники и так называемые друзья семьи, слетелись словно стервятники, чтобы бесплатно выпить и поесть в ресторане, сказать скорбные речи и насладиться халявой. Пир на боли, настоящее веселье для шакалов. Они должны лежать в красном гробу, который вот-вот опустят в землю, а не моя мать.
Среди толпы появляется силуэт, он отличается, он другой, что-то в нём есть такое, что сильно отделяет его от всех остальных. Он совсем не «все остальные», он это «тень в толпе», которую никто не видит, пока она сама не посмотрит тебе в глаза. Серый туман скрывает его, но я чувствую давящий взгляд, словно этим самым взглядом он пытается припечатать меня к невидимой стене, уничтожить, стереть из летописи моей жизни. Поставить точку в моей истории.
Закуриваю сигарету и, не дожидаясь, пока силуэт сольётся с присутствующими – иду ему навстречу. Расталкивая людей, ждущих возможности бросить немного земли в могилу моей матери, тем самым подтвердив ,что она действительно мертва – я подхожу к силуэту. Знакомые глаза, я не вижу их цвета, но понимаю, что они мне знакомы. Они – родные.
Человек в пальто даже не пытается скрывать шрама на шее. Ожог от сигареты. Авария. Огромный грузовик мчащийся на нас с большой скоростью… Нет, никто не мог выжить! Но я ведь выжил. Человек смотрит прямо мне в глаза, совершенно не скрывая своего уродливого лица. Огромный шрам от правого края губы до уха разрезает его лицо, но я узнаю его – это мой брат, который должен был погибнуть в той аварии, которую спровоцировал я. Нет, он не улыбается, как в момент нашей последней встречи, когда он наслаждался своей победой надо мной. Над Кристиной. Моя мать – его мать, и теперь она мертва, как и наш общий отец. Теперь из нашей семьи только мы, братья, которые готовы друг другу глотки перегрызть и напиться тёплой артериальной кровью, наслаждаясь мнимой победой…
Он выдерживает несколько секунд взгляда глаза в глаза, потом уходит, растворившись в тумане. Это был его призрак? Нет. Это был он, я точно уверен.
Открываю глаза и понимаю, что их щиплет и они мокрые, а сам я в позе эмбриона валяюсь на полу в то время, пока не затушенный окурок прожигает старый линолеум. Душевная боль страшнее физической. Когда тебе отрезают сосок раскалённым до бела ножом, то ты можешь стиснуть зубы или просто потерять сознание, а проснуться уже тогда, когда рана перестанет так вопить и кровоточить. Когда боль разрывает душу на части, ты не сможешь отделаться так просто. Нет, ты не потеряешь сознание, ты будешь должен дотерпеть всё до конца, прочувствовать каждую нотку вкуса и оценить послевкусие. Тебе придётся погрузиться в неё и понять, что она тебе хочет сказать.
Боль… Пока ты её чувствуешь, в состоянии плакать или кричать до тех пор, пока не разорвутся голосовые связки – ты жив. Жив до тех пор, пока мечтаешь о смерти как о побеге, лёгком выходе из замкнутого круга кошмаров, которые настигают тебя не только ночью, но и днём. Пока ты колотишься головой о стену и сбиваешь об неё кулаки, вскрываешь свою тёплую плоть ледяной сталью – ты жив. Пока чувствуешь боль, пугаешься стука собственного сердца и судорожно ищешь сигарету – ты всё ещё жив.
Закуриваю, в пачке остаётся одна сигарета. На утро. Глотаю таблетку транквилизатора и жду, когда она начнёт меня выключать. На меня эти колёса действуют довольно быстро. Я попал на учёт в психбольницу после событий 2014-го года, у меня обнаружили целый список приобретённых психических расстройств. Я стал одним из тех, кто просиживает часы в очереди к психиатру, чтобы получить рецепт на таблетки, страхующие тебя от самоубийства или других, как выразился мой лечащий врач – спонтанных глупостей.
На горизонте показываются первые признаки солнца. Рассвет. Египтяне верили, что когда солнце заходит за горизонт, бог Амон Ра сражается со своим заклятый врагом – Апопом, богом тьмы. Согласно их вере, если Амон Ра проиграет битву, то рассвет никогда не настанет и мир погрузится во тьму. Ра победил, край солнечного диска вот-вот покажется и-за горизонта. Апоп повержен, а я отправляюсь спать под пристальные взгляды демонов моего прошлого, которые вернулись и не уйдут, пока не получат того, чего они хотят.
Глава – 2 Реинкарнация
– На обратном пути купишь хлеба? – Говорит Кристина, пока я обуваюсь.
Она стоит в дверном проёме, сонная в розовом махровом халате. Волосы растрёпаны, а голос только-только пытается звучать во всю силу. Именно такой я её люблю – настоящей, сонной, естественной. Когда человек только просыпается – он ещё не успевает поправить причёску, накраситься или надеть правильную одежду подобрав обувь под рубашку.
