Я рассмеялся.

— Прости, прости! Ты что, потерял чувство юмора?

Дэйв проворчал что-то похожее на согласие.

— А остальные… Они тоже едят обычную еду?

Дэйв кивнул. Он сел за стол напротив меня. Кусок грязи отвалился с его руки и упал на столешницу. Он заметил, что я на него смотрю и уставился на стену над моей головой.

— Тяжело мыться?

Он протянул руку, и я увидел, что хоть он и не двигался, его руки не переставали дрожать.

— Я могу тебе помочь, — предложил я. — После кофе.

Он не ответил.

— Нечего стесняться. Может быть, ты сможешь почувствовать себя человеком.

Дэйв поднялся и поковылял к печке.

Я отпихнул стул и пошел за ним.

— Дай мне.

Он раздраженно застонал — еще один йодль о том, что он прекрасно справится и без меня, ведь справлялся же раньше.

— Ты всегда такая «заноза», когда дело касается помощи, — проворчал я, отпихивая его от плиты.

Мы замерли. Я говорил в настоящем времени, как будто мы вернулись в прошлое и наблюдали за семейной сценой из нашей совместной жизни.

Наконец я произнес:

— Похоже, ничего не изменилось.

Надувшись, он вернулся за стол, а я начал готовить кофе.

Осторожно разлив кипяток по кружкам, я наблюдал за химией растворяющихся в темнеющей воде гранул, чей аромат всегда будил меня по утрам. Поставив чашку перед Дэйвом, сел на место.

— Как в старые добрые времена, — сказал я, чтобы как-то заполнить тишину. — Помнишь, когда ты настоял, чтобы мы купили хлебопечку, и на ночь ставил выпекаться свежую булку? А потом утром ты делал нам сэндвичи с беконом и резал хлеб такими кусками, что у каждого было по половине батона. Бутерброды были настолько толстыми, что их можно было использовать как упор для двери.

Я заметил, как его губы сложились в улыбку.

— Не думаю, что она у тебя осталась, ведь так?

Он покачал головой.

— Неважно. Электричества все равно нет. Разве что найдем генератор.

Что я нес? Я говорил так, как будто мое пребывание здесь — вопрос решенный. Может быть, Дэйв просто сжалился надо мной и дал мне крышу над головой на пару ночей, а я уже был готов начать подшивать шторы и взбивать подушки.

— Готов принять ванну? — спросил я.

Часть VIII

Мне понадобился целый час, чтобы вскипятить достаточно воды. Стоя в маленькой ванной комнате, я повернулся к нему, вытирая пот со лба.

— Хорошо, большой мальчик. Снимай одежду. Думаю, придется ее сжечь.

Я просто шутил. Сегодня он переоделся. Не знаю, какой в этом был смысл, если все равно его надо было отмывать.

Он уставился на меня.

— Не стесняйся. Я буду тебя мыть, так что в любом случае увижу тебя голым. И, черт побери, мы же занимались сексом. Я знаю тебя вдоль и поперек, каждый уголок. Видел даже то, чего не видела твоя мать.

Надеюсь, что она не видела.

— Боишься, что не смогу перед тобой устоять? Прости, но ты выглядишь потасканным.

Моя притворная агрессивность помогла ему побороть испуг. Он начал раздеваться. Я отвернулся, чтобы предоставить ему необходимое уединение, но процесс затянулся, и, сдавшись, я произнес:

— Давай помогу, а то вода остынет.

Удивительно, насколько это действие было мне знакомо. Стоять перед Дэйвом и помогать ему раздеваться. Я беспрепятственно крутил и вертел его, как манекен, который выставляли в витрину магазина. Я отчаянно скрывал отвращение от затхлого мускусного запаха, который источало его тело. Не присущий зомби запах разлагающейся плоти, а просто вонь давно немытого тела. Я размышлял над тем, как существовали люди до изобретения душа или во время войны, и решил, что они просто переставали замечать этот запах.

И вообще, разве мы сейчас не на своеобразной войне?

Чем больше его кожи оголялось, тем больше нежности я испытывал. Когда он остался стоять передо мной в одних трусах, я помедлил. Дэйв посмотрел на меня — по выражению его лица что-то понять еще труднее, чем по ворчанию. Я внутренне содрогнулся и осторожно стянул его плавки. Теперь, когда он был полностью обнажен, я почувствовал отклик своего тела. Не в сексуальном смысле — не хочу показаться ханжой, но въевшаяся в кожу грязь убивала любое возбуждение. Казалось, что я стал одним оголенным чувствительным нервом, растревоженным воспоминаниями о теле Дэйва и о том, что оно будило во мне.

Я стряхнул оцепенение.

— В ванну.

Он подчинился и окунулся с головой. Я выдавил приличное количество жутко выглядящей пены для ванны. Такую дарят в корзинке на Рождество те, кто не разбирается в ваших вкусах. Так как флакон был закрыт, Дэйву она явно не нравилась. Подарок эксцентричной тетушки? Или матери Эрика? Или бутылочка, вытащенная наугад из мешка анонимного Санты в офисе?

Под раковиной я нашел губку.

— Наклонись, — скомандовал я, намыливая губку.

Я начал со спины. Грязь отваливалась от малейшего усилия. Кожа раскраснелась от горячей воды и жесткой губки. Добравшись до шеи, я обнаружил на плечах россыпь веснушек. Бывало, я сводил его с ума, перецеловывая каждую. Дэйв считал, что я трачу на это слишком много времени, но мне нравилось отмечать их губами, пока голос в голове при каждом поцелуе повторял «моя… моя… моя… моя…».

Дэйв заворчал, интересуясь причиной заминки.

— Прости, — пробормотал я, снова принимаясь за дело. Я поднял его левую руку и отскреб ее до блеска. Когда я добрался до его пальцев, он ненадолго переплел их с моими. Я провел большим пальцем по внутренней стороне его руки и, отпустив ее, взялся за другую. Мне стало жарко, но не от поднимающегося из ванной пара. Чем лучше я его отмывал, тем больше казалось, что Дэйв, которого я знал, возвращается ко мне. Сказать, что это сбивало меня с толку, было бы преуменьшением года.

— Теперь я займусь твоими волосами.

Я взял флакон с шампунем с полки над ванной, вылив практически половину бутылки на темные волосы Дэйва.

— Закрой глаза, — сказал я, как будто он был ребенком, которому нужно напомнить, что шампунь может щипать. Я рассмеялся. — Я всегда так командовал?

Дэйв сдавленно фыркнул. Звук был пугающий, но что можно было еще ожидать от его теперешней манеры общения.

Я намылил его волосы и начал массировать кожу головы. Дэйв откинулся на бортик ванны, что мешало мне, но он был так расслаблен, что я не стал возражать. Пена стала серой — это было отвратительно, но меня грела мысль, что я его хотя бы отмою. Подобрав кружку, которую принес с собой наверх, я начал смывать мыло.

— Так-то лучше, — сказал я.

Он согласно проворчал.

Я перешел к груди. Еще один знакомый объект. Эти сексуальные розовые соски, покрытые тонкими темными волосками, рассыпанными по грудной клетке и плавно спускающимися к паху, напряглись от грубой ткани губки, и Дэйв на мгновение прикрыл глаза.

— Сейчас ты больше похож на себя, — произнес я, не показывая, насколько серьезно было для меня подобное признание. — Может быть, завтра я сбрею тебе бороду.

Он кивнул.

Пришла очередь ног. Дэйв всегда считал, что у него «курьи ножки», но они были необычайно сильными и могли сжать меня, как тиски, когда я был сверху… или быть удивительно гибкими, когда я был снизу. Меня бесконечно удивляло разнообразие поз, в которых он мог затрахать меня до потери сознания.

Я пытался выкинуть эти воспоминания из головы, проводя губкой по его бедру. Вот мы и подошли к «слону в комнате» — извините за каламбур, — которого я не мог избежать.

— Ну, — небрежно сказал я. — Тачдаун. Не нервничай. Я трогал его и раньше.

Дэйв поднял на меня глаза. Он не заворчал, но опустил глаза, как будто ему было неловко.

— Эй, — тихо произнес я. — Ты же понимаешь, я сделаю только это? Так что все в порядке.

Я снова опустил руку под воду, а когда она коснулась его паха, то чуть было тут же ее не отдернул. У него стоял. Похоже, зомби-вирус затрагивает не все части тела.

Это поэтому он так затих?