– У вас занимательная беседа, – послышался спокойный и властный голос за спиной, и их уютный кружок вздёрнулся на ноги.

– Простите, ваше величество, просто это же новое слово в…

– Доваль. Я понял. Вы увлеклись.

Длань Хараны смущённо потупился.

Король так продолжительно смотрел на Иру, что она снова пошла пятнами смущения, машинально пытаясь поправить платье и причёску, понимая, что выглядит сейчас ужасно.

– Мне неизвестно, как вам удалось сделать то, что вы сделали, Ирина. И вы наверняка не понимаете, что это для нас значит. Но мы, все присутствующие, безмерно вам благодарны. По логике вещей сейчас наша очередь выражать вам признательность, наградить, но… страннику, который рано или поздно нас покинет, предложить можно мало что. Потому наше слово таково: вы получите надёжную охрану и всё необходимое. Отныне вы можете не беспокоиться о своём житейском благополучии и деньгах до тех пор, пока не покинете земли, подвластные нашей руке. У вас всегда будет кров, еда, архи и защита.

– Царственный брат мой, – тихо сказал подошедший, весьма растрёпанный тану, – позвольте мне присоединиться к вашему решению. Ириан, земли эйуна всегда будут рады вам.

Ира ответила радостным «спасибо». Этот приказ вселял крепкую уверенность в завтрашнем дне, позволял твёрдо стоять на ногах и не лишиться надежды, даже если поездка по святым местам не принесёт результата.

– Старший знаток закона, вернитесь к исполнению ваших обязанностей, – сказал король Мерини.

Та поклонилась и начала отдавать распоряжения об отправке сообщников Шукара и лиц, которых выявило заклинание как замешанных в прочих нарушениях, под стражу «до выяснения». Военным пришлось навести в помещении порядок, многие возмущались, причитали родственники, ещё не отошедшие от вида своих кающихся родных. Когда основных провинившихся и нарушителей спокойствия проводили из зала, то из преступников остался только Шукар.

– Шукар Мираф, ваша вина полностью и безоговорочно доказана, – сказала Мерини с явным удовольствием. – Вы виновны в следующих деяниях: подписании домообразующей грамоты без наличия оснований, являющихся основополагающими для её подписания, принуждении людей шантажом уйти под руку образованного Дома, вымогательстве и превышении должностных полномочий, посягательстве на неприкосновенность женщин, не находящихся под вашей рукой, посягательстве на силу одарённых, насильственном принуждении в использовании дара Сестёр вопреки их божественным голосам, убийствах, истязаниях, подделке документов и пренебрежении обязательной воинской повинностью. Всё это в совокупности означает смертный приговор. Ваше величество, каков будет способ исполнения?

Король ответил не сразу. Неожиданно он повернулся к Ире и задал вопрос:

– Скажите, Ирина, я слышал, у вас на родине наказание смертью не допускается. Мне интересно, увидев перед собой подобного преступника, какой бы приговор вы ему вынесли?

Ира ошарашенно уставилась на короля. Он что, её совета спрашивает? Король со стажем? Двадцатилетнюю девушку? Увидевшую суд вживую впервые в жизни?

Он ждал ответа замерев. Долго ждал, не делая никаких попыток перехватить инициативу. Внезапно ей стало холодно. Это всё заклинание! Оно не прошло даром. Ей уже приходила в голову мысль, что королю ужасно плохо было оставаться под его воздействием, поскольку уж у кого, как не у него должна быть порядочная коллекция воспоминаний и лиц, которые смотрели на него с ненавистью или страданием за его действия как короля. Участие в войнах, вынесение смертных приговоров, разрушение семей – разве может это не оставить следа? Матери есть даже у убийц, да и жёны у них иногда бывают. И дети. И они будут плакать о попавшем на эшафот сыне, муже или отце. Этот человек делает свою работу, а может ли он спать спокойно по ночам? Сейчас, сразу после этой страшной магии, ему снова надо отправить кого-то на плаху. Он не может уйти, не может смягчить приговор, хотя прекрасно знает, что это ещё одно красное пятно на его совести, ведь позади него замерли в ужасе жена Шукара с тремя его сыновьями. Он не из интереса спрашивает, он мечтает найти лазейку! Способ или решение, не уронив при этом авторитета перед подданными, ведь права на слабину у него попросту нет.

Она крепко задумалась. Пожизненное заключение? Нет, слишком слабо. Но что может быть равноценным? На его душе множество грехов, он надевал маску человека высоких полномочий и под этой личиной творил такое, что… Ему за всю жизнь не расплатиться с теми, кому причинил зло! Во сколько он там совершил первое преступление? Кажется, в пятнадцать или двадцать лет? Когда косил от армии? Армия… Ира прищурилась. В современном мире такой практики нет. Но она точно помнила, что такое было в истории.

– Как моя страна делать, вы не надо. Самый страшный есть тюрьма. До есть умереть тюрьма.

Король вздохнул.

– Да, это точно не для нас. Казны не напасёшься кормить всех смертников пожизненно.

– Есть другой думать. Моя страна такой быть давно-давно. Он мочь должен отдать долг.

– Какой долг?

– Вы армия иметь часть армия для люди, который плохо вести армия?

– Вы про воспитательные отряды?

– Я не знать, как он есть называться.

– Есть.

– Отправить Шукар Мираф такой место.

Король поднял бровь.

– А какой в этом смысл? Эта жирная туша, да ещё в таком возрасте… Какой из него солдат, да он сдохнет…

И тут до короля дошло, что именно она предлагает.

– А вы жестоки, Ирина. Никогда бы не подумал.

– Я не любить убивать. Я не любить делать больно. Я понимать… нельзя без наказать.

Король склонил голову набок, рассматривая её, и, в конце концов, кивнул:

– Шукар Мираф, вы приговариваетесь к десяти годам службы в воспитательных отрядах. Место службы не может быть изменено в течение всего срока. Мерини, проследите, чтобы на освободившиеся должности в Ризме поставили приличных людей. Того умника, что казённые бумаги подделывал, тоже после проверки осудить аналогичным образом. Пусть стража проверит реальное долговое бремя жителей города, домообразующую грамоту расторгнуть. Разберитесь с имуществом осуждённых. И ещё… сколько у сборщика податей сыновей достаточного возраста? Один? Немедленно отправить служить в отдалённый регион. Это семя нуждается в хорошем уроке, а то вырастет в нечто подобное отцу… Остальных пристроить к какому-нибудь способному наставнику и отправить на довоенную подготовку в одном из центральных училищ. Для всех троих срок службы не менее пяти лет. Исполняйте!

Мерини поклонилась.

Жена Шукара рыдала, сидя на полу, обнимая детей, и зло смотрела на бледного мужа, которого утаскивала стража.

– Я отомщу! – неожиданно завопил Шукар. – Вы ещё пожалеете!

Один из стражников привычным движением стукнул его кулаком, наступила тишина, и сборщика унесли.

Тану сказал:

– Жестокая кара. В его возрасте и при его телосложении служба в армии превратится в ежедневные непереносимые муки. А при военных столкновениях с ним не будут возиться, просто поставят в первом ряду под стрелы и копья. Не говоря уже о том, что солдаты из числа простого люда спокойно служить не дадут. Но… в чём-то мне нравится это решение. Ему стоит побыть в шкуре того, кто должен сам. Того, кто отдаёт долги. И всё же… из армии он не вернётся. Это тоже разновидность смертного приговора.