Мелькнувший в глазах жрицы страх, ножом резанул мага по сердцу.

— Успокойся, не трону я этого глупого рыцаря. Ради тебя не трону. — Рейстлин прижал к себе девушку, успокаивающе поглаживая по волосам.

Крисания замерла, невольно вспомнила вторую встречу с Маджере, сгорающих заживо разбойников и огненные шары, затем память услужливо показала Нераку, величайшего черного мага в пике своей силы, окруженного живым пламенем, синий жуткий огонь. Кошмар, снившийся Крисании. Под конец всплыл образ чудовища, показанного когда-то давно старшим жрецом.

«Хватит! — строго велела себе Посвященная, — Ты прекрасно знала, в кого влюбляешься, нечего теперь дрожать. Он доверился тебе, а ты своим поведением это доверие подрываешь!»

Крисания улыбнулась и обняла Рейстлина за шею.

— Ты все также боишься, хотя и знаешь, что я не причиню тебе вреда, — вздохнул тот.

— Я всегда буду бояться, — отозвалась жрица, чародей напрягся, — бояться за тебя, за отца, за твоего брата.

— Карамон так важен для тебя?

— Он важен для тебя, и мне придется с этим считаться.

***

— Скажи, Карамон, а до госпожи Крисании Рейстлин встречался с кем-нибудь? — пропела Лорана, присаживаясь на ручку кресла.

— Опять?! — воин оторвался от полировки меча и бросил на эльфийку недовольный взгляд. — Что ж вам всем так неймется-то?

— Ну скажи-и-и! — жалостливо проныла Лорана. — Это вопрос жизни и смерти!

— Спроси у Рейста.

— Он меня в жабу превратит.

— И поделом.

— Мне не пойдут бородавки-и-и! — эльфийка душераздирающе вздохнула, — Карамон, ты должен понять наши чувства!

— Тебя Крисания подослала?

— Нет, Тика.

— Вот рыжая! — досадливо хлопнул себя по колену воин, — Везде нос сунет.

— Так ты не расскажешь?

— Нет.

— Тогда я Стурма спрошу!

— Эй, нет, не смей! — подскочил богатырь. — Он тебе такого понарассказывает!

— Тогда ты расскажи, — Лорана очаровательно улыбнулась и приготовилась слушать.

— Были у него девушки, — со вздохом начал каяться Карамон, — в шестнадцать и восемнадцать, обеих у меня свел, обе же ко мне меньше чем за неделю и вернулись.

— И все? — удивилась Лорана.

— И все, — развел руками воин, — дальше Рейста на его испытании совсем изуродовали.

— Ты еще забыл сказать о рассадниках порока и разврата, которые вы, нечестивые, посещали. — В комнату зашел Стурм.

— Это он о борделях, — смущенно пояснил Карамон на удивленный взгляд Лораны. — Требуется иногда, знаешь ли, но мы там уже очень давно не были! — поспешно закончил воин, заметив выходящую из кухни Тику.

— Подобное поведение не достойно благородного воителя, — поджал губы Стурм.

— Молчал бы уж, — вяло отмахнулся Карамон, — а то я ведь и о тебе много чего вспомню.

Лорана же благодарно улыбнулась и, соскочив с подлокотника, направилась на кухню, сделав по пути знак Тике.

— Ох, не нравится мне это, — пробормотал гигант, когда обе женщины исчезли за дверью, — нарешают там себе, натворят, а Рейст потом половину Утехи в ярости снесет.

Теперь заправим наше блюдо шуточками про Такхизис.

***

— А Тика еще вас с Такхизис собутыльниками назвала, — засмеялась жрица.

— Своих сдаешь? Ну-ну. Хотя, если честно, Тика права. Как-то так получается, что все наши с Тэк посиделки заканчиваются ящиком сильванеского на двоих и пьяными выходками, — Рейстлин поморщился, — причем исключительно моими.

— А богиня?

— А что «богиня»? У нее пять голов и все драконьи, чтобы как следует ее напоить, как минимум, пара десятков бочек нужна.

Крисания задумалась.

— Даже представлять себе это не хочу, — тряхнула она головой.

Польем политическими распрями.

***

Даламар тихо замер на границе между светом и тенью, невидимый для присутствующих в большой зале, но слышащий и видящий все происходящее.

— Я вынуждена отклонить ваше предложение, лорд Дарринский. Это невозможно и нецелесообразно…

Даламар хмуро проследил за фигурой в белом платье. Действительно «ледышка», как точно шалафи выразил мнение об этом образе Крисании. Сейчас Даламар не рискнул бы даже показаться этим холодным бездушным глазам из страха быть вмороженным ими в пол.

— Господа, оставьте мою дочь в покое! Ну что вы в самом деле слетелись, точно мухи на мед?

А вот герцог Таринский наоборот лучился радушием, теплом и участием. И если бы не крохотные стальные искорки в глубине карих глаз, никто бы и не заподозрил в Калебе человека железной руки и воли.

— Это правда, что последний месяц вы якшались с черным магом, Крисания?

— Я не давала вам права звать меня по имени, лорд Иридинский.

— Я не считаю, что сожительницу чудовища можно именовать «леди».

В зале замерла настороженная тишина.

— Рейстлин не чудовище.

— Он разрешил вам называть его по имени?

— Следите за своим языком, Лерот, — полушутливым тоном вмешался Калеб. — Мне говорили, маги злопамятны. Вы ведь не хотите на завтра проснуться с ослиными ушами?

— Ваши шутки неуместны, лорд Таринский, а попытки выгородить дочь просто нелепы.

— Вы нарываетесь на дуэль.

— В военное время они запрещены.

— Так поднимите свою задницу и прекратите войну! — неожиданно зло прошипела Крисания.

— Крис!

— Что вы сделали для того, чтобы остановить войну, лорд Иридинский? — «Лед тронулся», в серых глазах запылала злость. — Не ваши солдаты, которых вы послали на смерть, не ваши мечи, отданные в городской арсенал, а лично вы? Скольких приспешников Китиары убили? Сколько укреплений удержали? Сколько жизней спасли? Так какое право вы имеете называть чудовищем мага, спасшего весь город? С чего вы решили, что он хуже вас? Какое право вы имеете так категорично судить о человеке, которого даже не знаете?

— Мои лучники сражались у Башни Верховного жреца под моим командованием, — сухо обронил лорд. — Ты права, я не знаком с этим магом, но я каждый день вижу из окон особняка Палантасскую башню и окружающую ее жуткую рощу, и я помню, как заживо горели в магическом огне мои люди, попавшиеся под руку черным магам. Уж не знаю, околдовал ли тебя этот чародей или ты сама не используешь голову по назначению, но даже если то, что ты говоришь, правда и маг действительно спас город, то вряд ли он сделал это от чистого сердца, не имея корыстных намерений. И то, что сейчас они на руку нам — еще ничего не значит.

И трагедией, достойной Шекспира.

***

— Сделай это быстро, — Крисания зябко повела плечами, отвернувшись от мага, — я не хочу мучиться.

Рейстлин не ответил, замер возле самой магической черты, внимательно рассматривая плененную жрицу своими невозможными золотыми глазами. Так близко. Крисания даже чувствовала его запах, тихий запах тлена и розовых лепестков. Кажется, протяни руку и коснешься.

— Не надо меня ненавидеть.

Крисания удивленно подняла голову.

— Ненавидеть тебя? Зачем? Ты и сам с этим прекрасно справляешься!

Маг сжал зубы и отвернулся.

— Не тяни дракона за хвост, Рейстлин, я не желаю умирать вечно.

— И ты не станешь просить меня?

— О чем? О пощаде? Милосердии? О чем мне просить предателя?

Губы чародея искривились в неприятной усмешке.

— Глупая, глупая жрица. Ты так ничего и не поняла!

Рейстлин дернулся, отрываясь от магической черты и размашистым шагом направился к гудящим Вратам.

— Черный дракон, от темноты до темноты разносится в пространстве мой голод!..

Украсим Даламаром, как вишенкой на торте.

***

— Вам надо поторопиться!

— Зачем? — Герцог Таринский закинул ногу на ногу, меряя нервничающего эльфа пронзительным взглядом.