– Вот, возьмите. Вам наверняка нужно хоть немного поесть. Мы скоро уйдём, а вы оставайтесь здесь, сколько захотите. Там у стены с другой стороны есть ещё дрова. Никто сюда не приходит, так что подумайте спокойно и решите, как вам быть дальше.

Ну, вот и сказано главное. Они должны были понять, что он не будет вмешиваться в их дела.

Может, и показалось, но священник вроде бы заметил, что оба молодых человека – ну, по крайней мере, старший – чуть-чуть расслабили плечи. Лучше не знать, как долго они обходились без еды. Наверное, скоро заснут на лавке.

Но тут с долгим скрипом отворилась алтарная дверь и выглянул закутанный в плед мальчик.

– Папа?

– Мы скоро уже пойдём.

Священник метнулся к двери. Но было поздно. Золотой оклад сиял высоко на стене, подобно пламени. Те двое уставились на него и застыли.

Священник втолкнул мальчика в алтарь и закрыл за собой дверь. Поправил на нём плед. Откинул задвижку на высоком окне, слишком узком, чтобы в него мог протиснуться взрослый. Потом подсадил малыша в окно и прошептал:

– А теперь сделай, как я скажу. Беги во весь дух к Миккелю Сирме и расскажи ему, что ты видел. Знаешь, где его становище? Держись оленьих следов у реки. Меня не жди. Будь молодцом, беги быстро-быстро. Ради мамы. Тебе нужно домой к ней, понимаешь?

Не было времени придумывать историю получше.

Но сын, кажется, почувствовал, что отец по-настоящему встревожен и по непонятной причине нуждается в его помощи. Он спрыгнул на тонкий наст под стенами церкви и припустил по пологому склону вниз к закованной в лёд реке. Плед волочился за ним, но он не обращал на это внимания. Священник судорожно втянул в себя воздух и пошёл обратно к тем двоим на лавке.

Они неподвижно стояли посередине церкви и молчали. Но взгляды их были прикованы к алтарной двери. Священник как-то раз загнал в угол у себя на кухне в Гренсе-Якобсельве двух крыс. У них точно так же бегали глаза.

– Такое богатство в незапертой церкви? – заговорил тот, что помладше. Старший схватил его за руку, но ничего не сказал.

У священника сжало горло от страха. Он несколько раз кашлянул.

– Это икона. Из России. Дар этой церкви, поднесённый много лет назад одной знатной русской дамой. Она не такая уж старинная, как можно подумать, но написана в классическом стиле, который зародился ещё в XII веке. На ней есть подпись мастера, для икон это редкость.

Молодые люди по-прежнему не двигались. Младший смотрел на него, старший – на икону.

– Принести её? Хотите взглянуть поближе?

Он быстро прошёл в алтарь, пододвинул к стене лежавшую на полу колоду, встал на неё и осторожно снял икону с большого железного крюка. Вместе с окладом она весила добрых десять килограммов. Священник бросил быстрый взгляд в окно. Мальчик уже превратился в далёкую чёрную точку на заснеженных склонах.

Священник вынес икону из алтаря и поставил на одну из скамей, осторожно прислонив к стене. Огонь из печи высветил её полностью. Золото как будто зажило собственной жизнью, затмив убогость обстановки. С губ обоих людей сорвался вздох. Картина их словно загипнотизировала. Подавшись вперед, они гладили грязными руками драгоценные камни. Когда священник заговорил, оба вздрогнули.

– А знаете ли вы, что иконы нельзя рассматривать как обычную живопись? Что это религиозные символы?

Священнику надо было во что бы то ни стало поддерживать разговор. Молодые люди улыбнулись и что-то пробормотали, не отрывая глаз от сияния золота и разноцветных вставок, искрящихся среди молочно-белого жемчуга.

Священник кивнул, больше для себя, чем для них.

– То, на что вы сейчас смотрите, своего рода крышка для самой картины. Она, конечно, хороша – позолота, сверкающие камни. Но настоящее сокровище – согласно православной вере – находится под крышкой. Сейчас я сниму оклад и покажу вам.

Двое повернулись к нему с явной неохотой, но всё же позволили убрать золотой оклад и поставить рядом. Перед ними предстала икона.

– Это – архангел Михаил, – почтительно произнёс священник.

Образ был передан схематично и сухо, он представлял ангела с мощными белыми крыльями, облачённого в серебристую броню и белоснежные одежды, верхом на алом коне, который одним прыжком перемахивает через пылающую преисподнюю. Чело фигуры венчали корона и нимб. В одной руке всадник держал трубу, в другой – богато украшенную книгу – Евангелие. Фон был покрыт блестящим сусальным золотом, но больше него взгляд притягивали насыщенные красные цвета.

Двое снова посмотрели на оклад.

– Это ведь просто позолоченный металл и стекляшки? – спросил тот, что помладше, глядя на икону с кривой ухмылкой.

Священнику очень хотелось это подтвердить, но он справился с искушением.

– Нет, это золото. И настоящие изумруды, рубины и жемчуг. Оклад очень дорогой. Его изготовили в семидесятые годы девятнадцатого века, чтобы почтить и защитить икону. Понимаете, оклад ведь призван защищать не только и не столько саму картину, сколько окно в…

– Неужели кто-то в это верит? И что такого в картине? Как по мне, не тянет она на драгоценность. Старая и потрескавшаяся. – Старший наконец вмешался.

– Что вы, икона тоже дорого стоит. Как я уже говорил, на ней изображён архангел Михаил. Существует не так уж много русских икон с его образом. Некоторые считают, что иконописцы иногда наделяли его чертами Христа.

Увлёкшись собственным рассказом, священник наклонился и стал показывать:

– Глядите, вот здесь, в углу, среди облаков, – маленький портретик. На этой иконе они разделены: большая фигура – это Михаил, а вот эта поменьше – Христос. Одна из обязанностей архангела Михаила – защищать души верующих от злых сил. Вот здесь и представлена борьба архангела с Сатаной. А пылающий колодец – это преисподняя.

Но молодым людям всё это было неинтересно. Они подошли почти вплотную к священнику и встали позади. Он сглотнул, но не обернулся, найдя в себе силы не подать виду, что напуган до смерти.

– А вот эта плитка, на которой мужик на коне нарисован, она тоже из золота? – Спрашивал снова младший.

– Нет, эта икона делалась по традиции. Она написана на доске, но доска тоже непростая. Её изготовили из очень дорогого дерева – кипариса. Потом на деревянную плашку нанесли несколько слоёв грунта и уже на нём написали образ красками на основе яичного желтка. Возможно, изображение кажется вам несколько плоским и неправдоподобным?

Священник сделал ещё один шаг к лавке, но гости последовали за ним. Ему казалось, он чувствует их жаркое, влажное дыхание у себя на шее.

– Дело в том, что она и не задумывалась как произведение искусства, отображающее жизнь. Иконы писались монахами и священниками, чьи помыслы были сосредоточены на Царстве Божьем и на Благой Вести христианства. Эта икона должна была дарить надежду и утешение тем, кто борется со злом. Вам, может быть, непросто будет это увидеть, но образ представлен в обратной перспективе – другими словами, центр перспективы не на картине, а вне её – в пространстве перед картиной.

Дыхание за спиной священника сделалось хриплым и прерывистым. Он расслышал тихий лязг металла, но продолжил рассказ:

– Поэтому многие и считают, что икона – это не картина, а своего рода канал между тем, кто на неё смотрит, и Небесным градом. Что зритель погружается в икону и становится её частью. Если приглядитесь, то заметите, что взгляд архангела направлен прямо на вас.

Он сделал всё, что мог. Рассказ об иконе был довольно долгим – сын уже наверняка добрался до становища Миккеля Сирмы и теперь в безопасности.

Священник ещё немного постоял, глядя на икону с какой-то кроткой нежностью. Краски заиграли в лучах света. Архангел Михаил смотрел с иконы прямо в глаза священника. Тот глубоко вздохнул и повернулся к своим убийцам. Лицо его озаряла тихая улыбка.

По весне сад вокруг старого каменного дома в английском городке Блайленд расцвёл за считаные дни. Японские вишни преодолели робость и оделись в нежно-розовое цветочное облако. Себастьян Роуз вышел из машины и с удовольствием вдохнул ароматы сада. В такие дни, как этот, он был благодарен Эмме за её упорное нежелание переезжать из дома своего детства в Корнуэлле к месту его работы в Бристоле. Последние километры за рулём – мимо лугов, где пасутся лошади, вверх по вязовой аллее – стоили ежедневных мотаний между штаб-квартирой полиции и сельской глушью.