Пока принималось это решение, 9-й механизированный корпус выдвигался на исходный рубеж для контрудара. На рассвете 27 июня он из района Ставки, Ромашевская нанес удар во фланг противнику (299, 111, 44-я пехотные, 13-я и 11-я танковые дивизии), теснившего 19-й механизированный корпус. 35-я танковая дивизия вышла на рубеж колхоз Малин, Уездце (15 км севернее Млынова), где перешла к обороне и в течение дня отражала атаки частей 299-й пехотной дивизии. 20-я танковая дивизия, двигаясь левее 35-й танковой дивизии, при подходе к Петушкову была обстреляна частями 13-й танковой и 299-й пехотной дивизий. Развернувшись в боевой порядок, 20-я танковая дивизия в 7 часов атаковала врага. Он оказал упорное сопротивление, а затем во второй половине дня, нащупав открытые фланги и промежутки между частями дивизии, стал ее обходить, создав угрозу окружения. В этой обстановке Рокоссовский решил с наступлением темноты отвести свои дивизии к южной опушке леса в районе Ромашевская, Клевань, где они и закрепились.

Несмотря на то что удар 9-го механизированного корпуса не достиг поставленной цели – захвата Млынова, его активные действия на левом фланге ударной группировки противника вынудили его развернуть 299-ю пехотную дивизию и часть сил 13-й танковой дивизии на север. В результате несколько облегчилось положение 19-го механизированного корпуса, отходившего с тяжелыми боями в направлении на Ровно.

29 июня Ставка Главного Командования приказала командующему Юго-Западным фронтом силами 5-й армии закрыть разрыв на участке Луцк, Станиславчик, чтобы изолировать и уничтожить прорвавшуюся мотомеханизированную группу противника. От 9-го механизированного корпуса (без 131-й моторизованной дивизии) требовалось во взаимодействии с 22-м механизированным корпусом нанести удар в направлении Клевань, Зарецк с целью уничтожить противника, выйти в район Зембица, Оладув, Варковичи и, обеспечивая себя со стороны Дубно, не допустить отхода врага на запад. 131-я моторизованная дивизия выводилась в резерв командующего 5-й армией.

К моменту нанесения контрудара механизированные корпуса находились в удручающем состоянии. Так, 9-й механизированный корпус в течение девяти дней прошел до 250 км, израсходовав 20–25 моточасов. Времени для того, чтобы провести осмотр материальной части и ее ремонт не было. В результате до одной трети матчасти вышла из строя по техническим причинам. Рокоссовский для нанесения удара располагал всего 32 танками. Вечером 30 июня в районе Оржева (5 км восточнее Клевани) по частям корпуса нанесли удар 25-я моторизованная и 14-я танковая дивизии противника. Отбив все атаки, корпус утром 1 июля перешел в наступление. Его 35-я танковая дивизия к исходу дня овладела лесом у Жуковщизны, а 20-я танковая дивизия продвинулась на 10–12 км. Однако для развития наступления у Рокоссовского не было сил. Поэтому он приказал дивизиям отойти в исходное положение.

Действия 22-го и 9-го механизированных корпусов создавали постоянную угрозу тыловым коммуникациям 3-го моторизованного и 29-го армейского корпусов. С целью устранить эту угрозу генерал-полковник фон Клейст решил разгромить оба мехкорпуса. В два часа дня 2 июля моторизованная дивизия СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» нанесла удар по правому флангу и тылу 22-го мехкорпуса и вынудила его к отходу. Против 9-го мехкорпуса фон Клейст направил 25-ю моторизованную дивизию. В результате ему удалось локализовать наступление войск 5-й армии на дубненском направлении.

Ставка Главного Командования, учитывая тяжелую обстановку, сложившуюся на Юго-Западном и Южном фронтах, 30 июня приняла решение отвести их войска к 9 июля на рубеж Коростенского, Новоград-Волынского, Шепетовского, Старо-Константиновского, Проскуровского и Каменец-Подольского укрепрайонов, где организовать упорную оборону[26]. Правофланговые соединения 5-й армии (15-й механизированный и 31-й стрелковый корпуса), разрушая за собой мосты и устраивая заграждения на дорогах, под прикрытием арьергардов отходили на реку Случь. На левом фланге армии 9-й и 19-й механизированные корпуса вели упорные бои с ударной группировкой противника, стремившейся прорваться на оперативный простор и осуществить стремительный рейд на Киев.

Рокоссовский, не имевший опыта организации и руководства отходом механизированного соединения, сумел справиться с такой сложной задачей. В ночь на 5 июля части 9-го мехкорпуса, оторвавшись от противника, начали отход за реку Случь. Они отходили классически – от рубежа к рубежу, отражая атаки наседавшего врага. Маршрут отхода пролегал через Новоград-Волынский, но семей комсостава в городе уже не было. 8 июля Рокоссовский отправил жене и дочери письмо, надеясь, что оно дойдет до адресата: «Дорогая Люлю и милая Адуся! “Куда, куда вы удалились?” Кличу, ищу вас – и найти не могу… Как мне установить с вами связь, не знаю… Я здоров, бодр, и никакая сила меня не берет. Не волнуйся, дорогая: я старый воин. Столько войн и передряг прошел и остался жив. Переживу и эту войну и вернусь к вам таким же бодрым, жизнерадостным и любящим вас… Спешу писать, идет бой…»[27]

Противник, наращивая свои усилия, во второй половине 7 июля захватил Бердичев, а к вечеру 8 июля прорвал Новоград-Волынский укрепрайон. Командующий 5-й армией попытался силами 31-го стрелкового, 9-го и 22-го механизированных корпусов во взаимодействии с 6-й армией остановить врага. Утром 10 июля корпуса перешли в контрнаступление. Оно развивалось неравномерно. Механизированные корпуса (всего 130 танков), действуя на левом фланге и в центре ударной группировки, с 10 по 14 июля продвинулись всего на 10–20 км, а 31-й стрелковый корпус – на 3–6 км.

В разгар сражения генерал Рокоссовский получил приказание передать командование корпусом генералу Маслову и немедленно прибыть в Москву. Приказом Верховного Главнокомандующего от 12 июля Константин Константинович был назначен командующим 4-й армией Западного фронта. Это было связано с тем, что командующий армией генерал-майор А. А. Коробков еще 30 июня был отстранен от должности «за потерю управления войсками в критической обстановке, нерешительность и бездействие». 22 июля решением Военной коллегии Верховного Суда СССР его приговорили к высшей мере наказания и расстреляли. И только 31 июля 1957 г. решением той же Военной коллегии, но иного состава Коробков «по вновь открывшимся обстоятельствам» был реабилитирован «за отсутствием состава преступления».

15 июля 1941 г. К. К. Рокоссовский приехал в Москву. Здесь в Генеральном штабе его ознакомили с обстановкой, сложившейся на Западном стратегическом направлении. Войска группы армий «Центр» под командованием генерал-фельдмаршала Ф. фон Бока нанесли поражение армиям Западного фронта и, продвинувшись на 600 км, захватили почти всю Белоруссию. Теперь фон Боку предстояло овладеть районом Орша, Смоленск, Витебск, чтобы открыть себе кратчайший путь на Москву. Ставка Главного Командования стремилась любой ценой остановить продвижение противника и обеспечить условия для перехода в контрнаступление. От войск Западного фронта требовалось не допустить прорыва врага на Москву. С этой целью намечалось в кратчайшие сроки завершить сосредоточение и развертывание прибывавших из глубины страны войск, а также создать оборонительный рубеж по линии река Десна, Полоцкий укрепрайон, Витебск, Орша, река Днепр до Лоева. Особое беспокойство вызывали смоленское направление, где образовалась брешь в обороне Западного фронта, и район Ярцева, где по непроверенным данным был сброшен крупный воздушный десант противника. Рокоссовскому предстояло вместо 4-й армии возглавить в этом районе оперативную группу войск и не допустить продвижения врага в сторону Вязьмы. Для этого в его распоряжение предполагалось выделить две-три танковые и одну стрелковую дивизии.

Получив задачу, Рокоссовский сразу же выехал из Москвы на командный пункт Западного фронта, разместившийся в Касне, севернее Вязьмы. Сюда он прибыл вечером 16 июля, а в ночь на 18 июля отправился в район Ярцева. «Для управления был буквально на ходу сформирован штаб из пятнадцати – восемнадцати офицеров, – вспоминал Константин Константинович. – Десять из них окончили академию имени М. В. Фрунзе и находились в распоряжении отдела кадров Западного фронта. Я заметил, что они с охотой приняли назначение. Какой офицер – если это настоящий офицер! – не стремится в трудные моменты в войска, чтобы именно там применить свои способности и знания! В числе этих товарищей был подполковник Сергей Павлович Тарасов. Он стал начальником нашего импровизированного штаба, он же возглавил и оперативный отдел. Как говорят, “и швец, и жнец…”. Сухощавый, выносливый, со спортивной закалкой, не раз выручавшей его в горячие минуты боя, подполковник в самой сложной ситуации мог сохранять ясность мысли. Руководителю штаба все-таки нужно немного тишины. А наш штаб работал под огнем, находясь там, где создавалось наиболее угрожаемое положение. Казалось, никаких условий для штабной работы!.. Условий не было. А штаб все-таки был – штаб на колесах: восемь легковых автомобилей, радиостанция и два грузовика со счетверенными зенитными пулеметными установками».