© Дайнес В. О., 2020

© ООО «Издательство «Вече», 2020

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2020

Сайт издательства www.veche.ru

Вечером 20 июня 1941 г. командир 9-го механизированного корпуса генерал-майор К. К. Рокоссовский дал отбой командно-штабному учению. На следующий день утром в штабе корпуса, размещавшемся в городе Новоград-Волынский, Константин Константинович провел разбор учения. Он был доволен его результатами, так как все командиры дивизий и отдельных частей действовали не по шаблону, а подходили к решению боевых задач творчески, проявляя инициативу.

– Спасибо за хорошую работу, – сказал Рокоссовский. – В воскресенье приглашаю всех на рыбалку.

– Места у нас хорошие, останетесь довольны, – произнес командир 131-й моторизованной дивизии полковник Н. В. Калинин.

– Посмотрим, а то уже почти четыре года не держал удочку в руках.

Отпустив командиров, Рокоссовский открыл серебряный портсигар, подаренный ему женой в день рождения, взял папиросу и закурил. Затем придвинул к себе лежавший на столе план мероприятий на следующую неделю и стал его внимательно изучать. Дел было невпроворот, надо было проверить ход боевой подготовки в 20-й и 35-й танковых дивизиях. Беспокоило комкора состояние частей корпуса. Даже смешно было называть его корпусом, ибо он насчитывал всего 300 танков, 126 орудий и минометов и 1027 автомобилей[1], тогда как по штату полагался 1031 танк (в том числе 546 новых танков KB и Т-34), 268 бронемашин и свыше 5000 автомашин различного предназначения[2]. «К началу войны наш корпус был укомплектован людским составом почти полностью, – вспоминал Константин Константинович, – но не обеспечен основной материальной частью: танками и мототранспортом. Обеспеченность этой техникой не превышала 30 процентов положенного по штату количества. Техника была изношена и для длительных действий непригодна. Проще говоря, корпус как механизированное соединение для боевых действий при таком состоянии был небоеспособным»[3].

Завершив работу над планом, Рокоссовский погрузился в воспоминания. Командиром механизированного корпуса он стал неожиданно, так как четверть века его военной биографии была связана с кавалерией. До июня 1937 г. командовал 5-м кавалерийским корпусом, который был на хорошем счету. Все изменилось в один миг. 5 июня нарком обороны Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов получил из Забайкалья письмо, призывавшее проверить Рокоссовского по линии НКВД, поскольку он «подозревается в связях с контрреволюционными элементами и его социальное прошлое требует серьезного расследования»[4]. К тому же, напоминали, Рокоссовский – поляк. «Железный нарком», как в то время величали Ворошилова, не стал проверять факты, а 13 июня подписал приказ об освобождении Константина Константиновича от занимаемой должности и зачислении в распоряжение Управления по начальствующему составу РККА[5].

Это был тяжелый удар для комдива Рокоссовского. За ним последовал еще один: партийная организация управления штаба корпуса решила исключить его из членов ВКП(б). Это решение 27 июня утвердила партийная комиссия при политотделе 25-й кавалерийской дивизии с формулировкой «за потерю классовой бдительности»[6]. Но на этом не закончились моральные испытания Константина Константиновича. 22 июля Ворошилов своим приказом уволил его в запас по статье 43 пункт «б» «Положения о прохождении службы командным и начальствующим составом РККА»[7]. Это означало увольнение «в аттестационном порядке по служебному несоответствию».

Так, росчерком пера маршал Ворошилов перечеркнул все былые заслуги Рокоссовского, с марта 1919 г. находившегося в рядах партии большевиков. Нет большего позора для любого командира, как обвинение «в служебном несоответствии». Но в те лихие времена, когда царили произвол и беззаконие, жаловаться было некому. Оказавшись фактически бесправным, Рокоссовский 17 августа был арестован и направлен во внутреннюю тюрьму Управления госбезопасности НКВД Ленинградской области. Его супругу Юлию Петровну, с которой он сочетался законным браком в 1923 г.[8], и дочь Ариадну выселили из псковского Дома специалистов в коммунальную квартиру, Вскоре им, «членам семьи врага народа», пришлось уехать к своим знакомым в Армавир.

В своих мемуарах «Солдатский долг» Рокоссовский ничего не говорит о годах, проведенных под следствием. Он только подчеркивает: «…В конце тридцатых годов были допущены серьезные промахи. Пострадали и наши военные кадры, что не могло не отразиться на организации и подготовке войск».

В чем же обвиняли Константина Константиновича? Следователи не были щедры на выдумку. Их не заботила нелепость обвинений. Первое, за что они ухватились, так это социальное происхождение арестованного. Предки Рокоссовского, по семейному преданию, происходили из старинного шляхетского рода с гербом Глаубич, впервые упомянутого в 1396 г.[9] Сам Константин Константинович в своей автобиографии от 4 апреля 1940 г. отмечал, что его отец Ксаверий Юзеф был «рабочим машинистом на Риго-Орловской, а затем Варшавско-Венской железной дороге», а мать Антонина (Атонида) Овсянникова – «работницей на чулочной фабрике»[10].

В семье Ксаверия и Антонины Рокоссовских родились две дочери: Мария – в 1892 г. и Хелена (Елена) – в 1896 г., и сын Константы[11]. В своей автобиографии он пишет, что родился 8 декабря 1896 г. в Варшаве. Однако в 1945 г. в анкете указал другое место рождения – город Великие Луки. Путаница произошла и с годом рождения, ибо в приказе о зачислении Рокоссовского в 5-й драгунский Каргопольский полк отмечен 1894 г.

Ксаверий Юзеф, будучи сам грамотным и начитанным человеком, старался дать образование сыну и дочерям. Костя с детских лет владел русским и польским языками, рано научился читать, увлекаясь книгами о приключениях, путешествиях и исторических битвах. Детство, казалось, протекало безмятежно. Но все изменилось, когда отец попал в железнодорожную катастрофу и 17 октября 1902 г. умер. Шефство над Костей взял дядя Александр, владелец престижной стоматологической клиники и и мения Пулапин. Он устроил племянника в частное училище Антона Лагуны. За мальчиком ухаживала бабушка Констанция, которая жила у своей младшей дочери Стефании Давидовской. В имении Пулапин Костя отдыхал летом и научился ездить верхом. За страсть к верховой езде приятели прозвали его Бедуином.

После смерти Александра в конце 1906 г. заботу о Константине взял на себя младший из братьев, Михаил Рокоссовский, который определил мальчика в гимназию Купеческого собрания. Неожиданно 24 августа 1909 г. Михаил также ушел из жизни. Теперь юный Константин переходит под опеку сестры его отца Софьи Высоцкой. Не желая быть в тягость многочисленной семье Высоцких, он устроился на работу в кондитерском магазине, затем у зубного врача, но вскоре перешел на чулочную фабрику, где работала его мать. В 1910 г., по другим данным – в начале 1911 г., она также ушла из жизни.

С 1912 г. Константин работает помощником каменотеса в мастерской по изготовлению памятников, которой владел Стефан Высоцкий. Начало Первой мировой войны круто изменило жизнь Рокоссовского, который, обуреваемый патриотическими чувствами, 5 августа 1914 г. добровольно (охотником первого разряда) вступил в 5-й драгунский Каргопольский полк[12]. Он быстро освоил все премудрости воинской службы, а с боевым конем управлялся не хуже старожилов полка. В ходе боевых действий не раз демонстрировал хладнокровие, мужество, отвагу, проявляя инициативу и находя выход из, казалось бы, безнадежных ситуаций. Свидетельством тому служат награды храброго драгуна: Георгиевский крест 4-й степени и Георгиевские медали 3-й и 4-й степеней. Несмотря на то что Константин Константинович был практически все время на передовой, он получил всего два легких ранения. В феврале 1917 г. окончил учебную команду, а в конце марта за боевые отличия был произведен в младшие унтер-офицеры. 21 ноября по полку был издан приказ о награждении Рокоссовского Георгиевской медалью 2-й степени, но получить ее не удалось, ибо декретом Совета Народных Комиссаров Российской Советской Республики от 16 (29) декабря были упразднены все чины и звания в русской армии, ордена и прочие знаки отличия.